5 декабря были повторно задержаны арестанты “московского дела” 21-летний Даниил Конон и 25-летний Сергей Абаничев. 6 декабря Тверской суд Москвы признал Даниила виновным по части 3 статьи 20.2 КоАП РФ “Действия, повлекшие создание помех функционированию объектов жизнеобеспечения, транспортной или социальной инфраструктуры, связи, движению пешеходов или транспортных средств либо доступу граждан к жилым помещениям или объектам транспортной или социальной инфраструктуры", а Сергея – по части 6.1 этой же статьи “Участие в несанкционированных собрании, митинге, демонстрации, шествии или пикетировании, повлекших создание помех функционированию объектов жизнеобеспечения".
Абаничев и Конон месяц находились в СИЗО по подозрению в участии в массовых беспорядках, которые, по версии следствия, произошли на митинге против недопуска независимых кандидатов на выборы в Мосгордуму 27 июля. 3 сентября уголовные дела против них были прекращены из-за отсутствия состава преступления. После освобождения Конон и Абаничев начали поддерживать политзаключенных. Они приходили на суды по "делу 212" и стояли в пикетах против репрессий. 6 декабря Тверской суд приговорил Конона и Абаничева к 15 суткам ареста, но активистам зачли дни заключения в СИЗО и отменили реальный арест.
В разговоре с Радио Свобода Даниил Конон рассказал о суде, СИЗО, активизме и профессиональных перспективах.
– Вас удивило решение Тверского суда зачесть срок в СИЗО в счет административного ареста?
– Наши адвокаты недоумевают: не существует практики "засчитывания" уголовного ареста в счёт административного – это правовой прецедент. Мы были готовы к реальному аресту – даже с вещами на заседание пришли.
– Как вас задержали 5 декабря?
– Я ехал по повестке в Тверское отделение ОВД. Мы с девушкой как раз подходили к метро. Она увидела автозак и пошутила, мол, это за мной. В следующую секунду на меня со спины навалились сотрудники 2-го оперативного полка, скрутили меня и потащили к автозаку.
– Причину задержания сообщили?
Мы были готовы к реальному аресту – даже с вещами не заседание пришли
– Нет, отказались. По дороге старший из полицейских задвигал речи, что я работаю за деньги на Навального. Молодые полицейские просили не держать зла, говорили: “Тобой люди сверху интересуются, а мы лишь выполняем свою работу”. В машине мы разговаривали о том, кто кем хотел стать в юности. Старший полицейский, например, сказал, что он всегда хотел стать сотрудником ФСБ с правом убийства.
– А сотрудники Центра “Э” с вами беседы когда-нибудь проводили?
– За день до этого, когда я стоял в пикете в поддержку Егора Жукова, ко мне подошел человек в штатском, сфотографировал плакат и спросил: "Что, Конон, неймется тебе?" Я предложил ему поговорить без негатива и предвзятости – было интересно узнать реальное мнение человека с "той" стороны, пока на мне нет наручников. Человек в штатском сказал, что ничего против меня не имеет – просто такая работа. Посоветовал залечь "на дно" на год, а потом про меня забудут и всё наладится.
– На чем были построены доказательства административного дела?
– В суде они показали все тот же фильм РЕН-ТВ "Изображая жертву". Именно на основании этого репортажа было сфабриковано уголовное обвинение, а теперь и административное. Никаких новых доказательств у следствия не было. Мы с адвокатом придерживаемся мнения, что это обычное политическое давление.
– Не собираетесь эмигрировать?
– Признаться честно, думал об этом, но не хочу уезжать из России – я всё ещё патриот своей Родины. Я хочу здесь жить и хочу, чтобы мои дети тоже жили в России. Мне нравятся русские люди. То, что мы способны к консолидации в трудную минуту. Благодаря "московскому делу" я увидел, что народ может объединяться. Может быть, не в тех масштабах, которые необходимы, но тем не менее.
– Не боитесь, что вас могут посадить?
– Ну посадят – и что? Идею нельзя посадить. Тем, кто у власти, давно пора понять, что люди выходят на улицу не за условным Навальным, а из-за того, что представители власти не слышат народ и не решают его проблемы.
– Что вы думаете о речи Егора Жукова?
Тем, кто у власти, давно пора понять, что люди выходят на улицу не за условным Навальным, а из-за того, что представители власти не слышат народ и не решают его проблемы
– Хорошая речь. Егор всё по делу сказал. Думаю, это то, что хотел бы сказать каждый из нас, но боялся произнести даже на собственной кухне. Никому из граждан не нужны политические репрессии. Люди молчат просто потому, что не борцы по своей натуре. Либо попросту не знают о происходящем. Я и сам до задержания не знал о политических преследованиях. Да, слышал краем уха о "Болотном деле", о деле "Нового величия", но у меня не было мысли о том, что они сфабрикованы. Теперь, после задержания, я в этом не сомневаюсь. Если бы не задержание, я так и обсуждал бы всё на кухне.
– Вы месяц провели в СИЗО. Что там происходило?
– Стоит сказать, что тюрьма сильно обросла мифами. Там тоже люди. Угроз или давления какого-то со стороны сокамерников не было. К политическим относятся либо нейтрально, либо положительно. Сокамерники либо соглашались со мной, либо журили, что я в 20 лет нашёл себе проблем на пустом месте. Один даже пошутил, что лучше бы воровал – хотя бы при деньгах был. С Егором Жуковым я уже в тюрьме познакомился. Он хороший парень, у него, определенно, есть ораторские задатки.
– Чем сейчас планируете заниматься?
– Буду поддерживать ребят из "ростовского дела".
– Поедете в Ростов-на-Дону?
– Нет, у меня нет на это денег, увы. Организуем пикеты здесь, в Москве.
– Где вы сейчас работаете?
Никому из граждан не нужны политические репрессии
– Нигде. Меня не берут на работу. Последний месяц я только и делал, что ездил по собеседованиям, но как только доходит до проверки службой безопасности, мне отказывают. Одной из вакансий была работа на складе – я рассказал бригадиру об аресте. Бригадир ответил, что это не проблема. В итоге мне вновь отказали. Боюсь, что и по специальности ничего не выйдет. Я сейчас учусь на 4-м курсе МГТУ им. Н.Э.Баумана, специальность "наноинженерия". Если меня на склад не берут, то Роснано или "Сколково" откажут тем более. Впрочем, я не расстраиваюсь, намерен заниматься тем или иным форматом правозащитной деятельности. Сейчас, например, готовим проект студенческого профсоюза, – делится планами Даниил Конон.
Сергей Абаничев ответил на вопросы Радио Свобода.
– Как вы оказались на митинге 27 июля?
– У меня были личные дела в центре, на Пушкинской площади. Там я увидел толпы людей. Мне стало интересно, что происходит. Я подошел ближе, чтобы посмотреть. Ничего интересного не нашел, но обратного пути уже не было, потому что за спинами выстроились росгвардейцы. Все выходы на прилегающие улицы были перекрыты, и я долго не мог выбраться. Я не пострадал, но я видел, как к безоружным людям применяли силу очень жестко и ничем не мотивировано. В руках у меня был простой бумажный стаканчик из-под колы, который я решил выбросить. В полицейском протоколе стаканчик превратился в банку, которую я, по версии следствия, кинул наотмашь. На митинге я провел около полутора часов. Когда появилась возможность выйти на улицу, я уехал домой. Я не предполагал, что у этой ситуации могут быть последствия. Но через неделю полицейские пришли ко мне домой с обыском, взломали дверь, арестовали меня и отправили в СИЗО.
– Вы первый раз оказались на политической акции?
Арест убедил меня в худших подозрениях
– Я не участвовал раньше в протестах. Не думал, что таким образом можно что-то изменить. Совсем не интересоваться политикой невозможно. Я интересовался политикой по мере поступления информации. Я слышал про "Болотное дело" и другие уголовные политически мотивированные дела. То, что я увидел на митинге 27 июля, и мой арест убедили меня в худших подозрениях. В СИЗО было страшно все. Особенно осознание своего бессилия. После ареста я долго был в шоковом состоянии. Меня сильно подкосила эта история.
– Как вас задержали 5 декабря?
– Я был в Тверском суде Москвы. Я подал исковое заявление о компенсации морального ущерба из-за ареста и СИЗО. После этого я хотел попасть на заседание по делу Никиты Чирцова, которого приговорили к году колонии. Я опоздал и сидел в коридоре суда. Ко мне подошли люди в форме и спросили, не я ли Никита Чирцов. Я ответил, что нет. Тогда они посовещались, снова подошли и сказали, что якобы я похож на человека, который находится в розыске. Не в моей ситуации было скандалить, и я пошел за ними. Меня посадили в автобус без опознавательных знаков и повезли куда-то. Мне не давали позвонить семье и адвокату. Полицейский выхватил телефон из моих рук и нанес удар в область плеча и головы. Я успел отклониться, поэтому удар прошел по касательной. Я потребовал у человека, который меня ударил, показать удостоверение. Он сказал, что не хочет этого делать. Люди, которые меня задерживали, были похожи на бандитов в форме. Сотрудники правоохранительных органов не должны так себя вести. В отделении полиции сказали, что меня будут судить за участие в несанкционированном митинге. На следующий день на суд я приехал с вещами, потому что был уверен, что меня арестуют.
Полицейский выхватил телефон из моих рук и нанес удар в область плеча и головы
– Вы сейчас поддерживаете политзаключенных?
– Я не считаю себя активистом. У меня сейчас много личных дел, которыми надо заниматься. Но я регулярно пишу письма арестованным, три или четыре раза стоял в пикете против политических репрессий, хожу на суды. Я думаю, что меня освободили из-за общественной поддержки, поэтому важно писать письма в СИЗО и приходить на заседания. Я не разделяю “московское дело”, “ростовское дело”, дела “Нового величия” и “Сети”. Во всей России есть политические репрессии. И сейчас мы можем сказать, что есть народное движение против этих репрессий.
– Что вы думаете о приговорах, которые вынесли арестантам "дела 212"?
– Приговоры невиновным людям – это позор для государства. Хорошо, что некоторых приговорили к условным срокам. Очень плохо, что нам приходится этому радоваться.
