Что происходит с российским телевидением? Об этом Радио Свобода рассказала обозреватель газеты "Коммерсант" Арина Бородина.
– По тональности в первые дни после трагедии телевидение вернуло зрителей к временам "Норд-Оста" и Беслана. Вы согласны?
– Не совсем. Потому что все-таки и "Норд-Ост", и Беслан - это была совершенно политическая история. И запреты, и цензура хотя бы с какой-то точки зрения были оправданы. Потому что в заложниках были люди, и власть мотивировала любую цензуру тем, что нельзя рисковать жизнями заложников. В этом главное отличие от того, что произошло сейчас в Москве. Террористический акт уже был совершен. погибли люди Об этом знали миллионы, включая тех людей, которые в этот момент были в метро или находились рядом. Поэтому первоначальное молчание телевидения у меня вызывает недоумение - почему с такой задержкой в телеэфир поступала информация. Скорее всего, это следствие взаимоотношений власти и СМИ, телевидения, в частности, в последние несколько лет.
– На телевизионном экране не было сколько-нибудь внятных попыток проанализировать случившееся. Телепрограмма была сверстана так, чтобы сразу после вторника, дня траура, всю эту тему свернуть. И если бы не взрывы в Дагестане, случившиеся в среду, то тема бы вообще информационно ушла.
– Да, наверное, если бы не взрывы в Кизляре, об этом говорили бы как можно меньше. Взрывы в Москве застали врасплох президента страны и первых лиц. И говорить о трагедии постоянно было бы не в логике власти, не в логике нынешнего телевидения. На второй день, в день траура, вышло сразу три ток-шоу на трех каналах - на Первом, на РЕН ТВ (новое ток-шоу "Справедливость") и на НТВ был специальный выпуск программы "НТВшники". Но парадокс этих ток-шоу в том, что там были абсолютно одни и те же люди. Создавалось впечатление, что пострадавшие и очевидцы, а также эксперты переходили из студии в студию на каналах. И сказать что-то новое уже не могли.
А что касается анализа событий, то это вторая беда нашего телевидения. У нас уже забыли, как это делается. Единственная попытка в эфире в день терактов была у Михаила Осокина в итоговом выпуске РЕН ТВ. Он хотя бы назвал вещи своими именами и пытался систематизировать и проанализировать все, что произошло в этот день.
– По итогам этих трагических дней сложилось ощущение, что на экране российского телевидения власть - главный положительный герой. Что главные персонажи - не жертвы, не пострадавшие, а Владимир Путин и Дмитрий Медведев, которые дают указания, проводят оперативные совещания, ругают чиновников. В черной водолазке - Медведев, в строгом костюме - Путин.
– Это чудовищный цинизм, когда в итоговых выпусках государственных каналов первой и второй новостью действительно была реакция президента. И звучала фраза, которая лично меня просто переворачивала - о том, что Владимир Путин прервал свой рабочий визит в Красноярск. Он что, прервал какой-то очень важный государственный визит? Да он отправился в Красноярск, чтобы поддержать "Единую Россию" на ее формальном собрании. Кадры с проходом Путина в белом медицинском халате, которые бесконечно показывали на федеральных каналах в числе первых новостей, говорят сами за себя. Драму людей показывали, но в гораздо меньшем объеме. Конечно, важно заверить, что люди получат компенсации. А вот о том, как они потом один на один будут справляться со своей бедой, как вообще миллионы москвичей будут ездить в метро - об этом стараются не говорить. В федеральном эфире на первом месте, конечно, власти, бесконечные чиновники и реакции первых лиц государства.
– Как верно выбрать интонацию в такие тяжелые, с информационной точки зрения, дни? Ведь, с одной стороны, нельзя людей пугать, сеять панику, но в то же время нужно рассказывать о том, что происходит, обо всем этом ужасе. Тут есть какие-то профессиональные рецепты?
– Это очень сложный и деликатный вопрос. Когда мне телевизионщики говорят о том, что мы, дескать, не показываем, чтобы не нагнетать обстановку, то это, на мой взгляд, непрофессионально и неправильно. Все-таки наша журналистская работа заключается в том, чтобы информировать людей. В первые часы теракта многомиллионный мегаполис остался в информационном вакууме. Когда я в течение часа щелкала по кнопкам наших российских телеканалов, у меня была оторопь. Нельзя выпускать в это время утренний канал в записи, нельзя не давать по три часа информационные выпуски новостей. Хотя бы бегущую строку надо было пустить и хотя бы просто давать информацию: метро перекрыто, в городе пробки, погибли люди. Эта информация - да, она повергнет людей в шок, но она хотя бы будет их держать в курсе того, что происходит. А когда вместо такой информации нам по телевизору показывают "Кулинарный поединок" или доктора Малахова, это просто нонсенс.
А как подобрать правильную интонацию? Я смотрела ток-шоу, и у меня по ходу программы, например, с Андреем Малаховым возникали вопросы: а надо ли показывать это, а надо ли то? Здесь очень трудно найти точный рецепт и ответ. Наверное, каждый руководствуется своим пониманием, как это должно быть. Но информировать людей о том, что произошло и как развиваются события, несомненно нужно.
– По тональности в первые дни после трагедии телевидение вернуло зрителей к временам "Норд-Оста" и Беслана. Вы согласны?
– Не совсем. Потому что все-таки и "Норд-Ост", и Беслан - это была совершенно политическая история. И запреты, и цензура хотя бы с какой-то точки зрения были оправданы. Потому что в заложниках были люди, и власть мотивировала любую цензуру тем, что нельзя рисковать жизнями заложников. В этом главное отличие от того, что произошло сейчас в Москве. Террористический акт уже был совершен. погибли люди Об этом знали миллионы, включая тех людей, которые в этот момент были в метро или находились рядом. Поэтому первоначальное молчание телевидения у меня вызывает недоумение - почему с такой задержкой в телеэфир поступала информация. Скорее всего, это следствие взаимоотношений власти и СМИ, телевидения, в частности, в последние несколько лет.
– На телевизионном экране не было сколько-нибудь внятных попыток проанализировать случившееся. Телепрограмма была сверстана так, чтобы сразу после вторника, дня траура, всю эту тему свернуть. И если бы не взрывы в Дагестане, случившиеся в среду, то тема бы вообще информационно ушла.
– Да, наверное, если бы не взрывы в Кизляре, об этом говорили бы как можно меньше. Взрывы в Москве застали врасплох президента страны и первых лиц. И говорить о трагедии постоянно было бы не в логике власти, не в логике нынешнего телевидения. На второй день, в день траура, вышло сразу три ток-шоу на трех каналах - на Первом, на РЕН ТВ (новое ток-шоу "Справедливость") и на НТВ был специальный выпуск программы "НТВшники". Но парадокс этих ток-шоу в том, что там были абсолютно одни и те же люди. Создавалось впечатление, что пострадавшие и очевидцы, а также эксперты переходили из студии в студию на каналах. И сказать что-то новое уже не могли.
А что касается анализа событий, то это вторая беда нашего телевидения. У нас уже забыли, как это делается. Единственная попытка в эфире в день терактов была у Михаила Осокина в итоговом выпуске РЕН ТВ. Он хотя бы назвал вещи своими именами и пытался систематизировать и проанализировать все, что произошло в этот день.
– По итогам этих трагических дней сложилось ощущение, что на экране российского телевидения власть - главный положительный герой. Что главные персонажи - не жертвы, не пострадавшие, а Владимир Путин и Дмитрий Медведев, которые дают указания, проводят оперативные совещания, ругают чиновников. В черной водолазке - Медведев, в строгом костюме - Путин.
– Это чудовищный цинизм, когда в итоговых выпусках государственных каналов первой и второй новостью действительно была реакция президента. И звучала фраза, которая лично меня просто переворачивала - о том, что Владимир Путин прервал свой рабочий визит в Красноярск. Он что, прервал какой-то очень важный государственный визит? Да он отправился в Красноярск, чтобы поддержать "Единую Россию" на ее формальном собрании. Кадры с проходом Путина в белом медицинском халате, которые бесконечно показывали на федеральных каналах в числе первых новостей, говорят сами за себя. Драму людей показывали, но в гораздо меньшем объеме. Конечно, важно заверить, что люди получат компенсации. А вот о том, как они потом один на один будут справляться со своей бедой, как вообще миллионы москвичей будут ездить в метро - об этом стараются не говорить. В федеральном эфире на первом месте, конечно, власти, бесконечные чиновники и реакции первых лиц государства.
– Как верно выбрать интонацию в такие тяжелые, с информационной точки зрения, дни? Ведь, с одной стороны, нельзя людей пугать, сеять панику, но в то же время нужно рассказывать о том, что происходит, обо всем этом ужасе. Тут есть какие-то профессиональные рецепты?
– Это очень сложный и деликатный вопрос. Когда мне телевизионщики говорят о том, что мы, дескать, не показываем, чтобы не нагнетать обстановку, то это, на мой взгляд, непрофессионально и неправильно. Все-таки наша журналистская работа заключается в том, чтобы информировать людей. В первые часы теракта многомиллионный мегаполис остался в информационном вакууме. Когда я в течение часа щелкала по кнопкам наших российских телеканалов, у меня была оторопь. Нельзя выпускать в это время утренний канал в записи, нельзя не давать по три часа информационные выпуски новостей. Хотя бы бегущую строку надо было пустить и хотя бы просто давать информацию: метро перекрыто, в городе пробки, погибли люди. Эта информация - да, она повергнет людей в шок, но она хотя бы будет их держать в курсе того, что происходит. А когда вместо такой информации нам по телевизору показывают "Кулинарный поединок" или доктора Малахова, это просто нонсенс.
А как подобрать правильную интонацию? Я смотрела ток-шоу, и у меня по ходу программы, например, с Андреем Малаховым возникали вопросы: а надо ли показывать это, а надо ли то? Здесь очень трудно найти точный рецепт и ответ. Наверное, каждый руководствуется своим пониманием, как это должно быть. Но информировать людей о том, что произошло и как развиваются события, несомненно нужно.
