Спецпроект РС, глава 6. Карачаево-Черкесия: искусство играть в карту

Your browser doesn’t support HTML5

Карачаево-Черкесия: межнациональный конфликт как эффективный способ чиновного выживания

Радио Свобода продолжает свой репортаж-путешествие по Северному Кавказу. Тема новой главы - Карачаево-Черкесия: почему в межнациональном конфликте победа неотличима от поражения

Корреспонденты Радио Свобода проехали весь Северный Кавказ, от азербайджанской границы до Ессентуков, где на привокзальной площади разместилось главное кавказское полпредство под руководством Александра Хлопонина. Спецпроект Радио Свобода – семь мультимедийных репортажей, которые публикуются на сайте РС ежедневно. Аудиоверсия – в программе Ирины Лагуниной "Время и мир".


В любом национальном конфликте есть та счастливая фаза, когда его еще можно изучать по анекдотам. Карачаево-Черкесия, как и соседняя Кабардино-Балкария - республики, в которых одна титульная нация, как считается, ущемлена другой титульной нацией. Кабардинцы доминируют в Кабардино-Балкарии, их родственники черкесы - обиженное на карачаевцев меньшинство в Карачаево-Черкесии. Один из лидеров черкесского движения "Адыгэ Хасэ" Мухаммед Черкесов рассказал о тысячелетнем черкесском этикете и истории этих бескрайних земель, в которой еще шестьсот лет назад признаки существования карачаевцев не прослеживались. О мире и дружбе, которые все равно царили между народами, и, в частности, о том, как любая карачаевская свекровь мечтала заполучить черкешенку-невестку. Почему? "Не скажу", – вдруг создал Мухаммед Черкесов интригу. И только с оговоркой "не для прессы" рассказал анекдот про карачаевцев. Не бог весть какой смешной и новый. Как выяснилось уже через час, точно такой же рассказывают про черкесов карачаевцы. Вполне беззлобно. "Если черкесы у нас историю украли, что им стоит украсть у нас анекдот?"

"Из республики уезжают все. Кроме карачаевцев. Подумайте сами – о чем это говорит?" - спрашивает Черкесов. "Они очень много требуют, – парирует лидер карачаевского национального движения Мухаммед Абайханов. – Их же меньшинство? А у нас демократия, значит, меньшинство должно подчиняться. И у кого в руках крупный бизнес? У черкесов". "Да, а что нам остается?" – все так же заочно отвечают черкесы и загибают пальцы: "Министр сельского хозяйства – их, министр финансов – их".

И тогда я спросил Мухаммеда Черкесова без обиняков: "То есть, все у черкесов настолько плохо, что они отстранены даже от коррупционных потоков?" – "Ну, конечно!"

"Вся межнациональная рознь в том, что две группировки бьются за близость к финансовым потокам?" – так же прямо спросил я у Мухаммеда Абайханова, и он посмотрел на меня с любопытством, как на человека, который, наконец, догадался, что творог делают из молока.
Домбай, воспетый Юрием Визбором рай советского шестидесятника

Проект "Каждому по Ингушетии"

В общем, июньский съезд черкесского народа потребовал разделения республики и создания Черкесской автономии. Сенсацией требование не стало.

Хроника совместного существования черкесов и карачаевцев так же захватывающа, как и вообще история перекройки местных административных рубежей. Латая карту после ликвидации Горской республики, так и не ставшей воплощением большевистской мечты о всеобщем кавказском умиротворении, карачаевцев и черкесов в 22-м году объединили – чтобы спустя четыре года снова разъединить. Как уверяют и карачаевцы, и черкесы, в связи с невозможностью совместного проживания. Потом, в 43-м, карачаевцев депортировали – и границы снова меняли, как пришлось менять их снова, когда они вернулись и совместное их проживание с черкесами было признано не только возможным, но и необходимым. Словом, черкесы, привыкшие быть отдельной автономией, оказались меньшинством в странном образовании внутри Ставропольского края. Когда в 91-м году вехи снова сменились и Карачаево-Черкесия обнаружила себя полноправным субъектом федерации, все пять ее государствообразующих народов – карачаевцы, русские, черкесы, абазины и ногайцы – предложили и вовсе счесть республику анахронизмом и разделить ее на пять же отдельных территорий. С учетом размеров республики местные остряки назвали эту систему проектом "Каждому по Ингушетии".

Теперь о своих тогдашних ошибках говорят и карачаевцы – дескать, погорячились, не стоило поддаваться на черкесские провокации, и черкесы: "Мы дали слабину. Чиновнику же лучше руководить большим колхозом, чем маленьким, и наши чиновники нас уговорили".

А статистика смешанных браков еще оставалась жизнеутверждающей, и, как вспоминают 40-50-летние, национальность тех, с кем они учились в одной школе, они узнают только сегодня. Идиллии, может быть, и не было, но все знали, что при любом раскладе все разрулится, до крайностей дело не дойдет, и сотня черкесов врукопашную против сотни карачаевцев - это из истории какого-то другого города. Оказалось, того самого. Станицы Баталпашинской, потом Ежово-Черкесска и, наконец, просто Черкесска. Межнациональная полемика перешла в обыденность поножовщины. В центре города и на его окраинах. Где-то раз в месяц и уже несколько лет.

В Карачаево-Черкесии даже точно знают если не день, то неделю, в которую все началось: в мае 99-го, на президентских выборах. Вечный начальник республики Владимир Хубиев уходил в историю вместе, как могло показаться, с принципом, согласно которому первый человек в республике должен быть карачаевцем. Мобилизация могла быть только национальной. И, как оно бывает в таких случаях, беспощадной. Мобилизация удалась на славу – с обеих сторон.

Оказалось, что в межнациональном конфликте действительно не бывает победителей и проигравших. И вовсе не по той причине, по которой, как принято считать, не бывает таковых в ядерной войне.

Победа – не цель, и поражение – не провал. Победа и поражение – это просто разные технологии и разные амплуа. В той обычной северокавказской игре, которую мы уже успели изучить на долгом пути из Дербента в Черкесск.

Национальный откат

В карачаевских аулах пейзажи ничуть не менее лунные, чем в черкесских. Как бы ни распределялись посты в правительстве. Свой диагноз Карачаево-Черкесии и, может быть, всему Северному Кавказу публицист Мурад Гукемухов облекает в форму сочувствия местному чиновнику: живется ведь ему намного труднее, чем, скажем, красноярскому коллеге. "У того – Енисей. У нашего – жалкая Кубань. Тому, чтобы построить дом в Сочи, нужно из дотаций на укрепление береговой линии украсть процент-другой. Наш должен украсть все…"
В 2005 году убийство семерых бизнесменов поставило республику в очередной раз на грань гражданской войны. Никакого отношения к межнациональному конфликту не имевшей.

Как утверждается, в Карачаево-Черкесии поголовье овец – около миллиона. "Но даже в самые счастливые советские годы в Карачаево-Черкесии оно едва достигало 400 тысяч", – говорит Гукемухов. Говорят про 10 тысяч лошадей, и осведомленные люди готовы пойти на самоубийство, если их наберется хотя бы тысячи две. "Когда-то прямо с гор по трубам сюда текло молоко, – словами из детской сказки вспоминает минувшее казачка Татьяна Козырева из станицы Исправная. – Там были пастбища, а здесь – сырзавод". Оказалось, именно сырзаводом когда-то были эти руины, наводящие на подозрение, что бомбардировщики, летевшие утюжить Грозный, по дороге случайно уронили пару бомб здесь, в предгорьях Архыза. И в самом деле, зачем нужен сырзавод, если рентабельность скота, существующего исключительно в отчетах, в разы выше каких-то дурацких технологических цепочек, о которых мы, смеясь, рассуждаем с экономистами, и зачем строить дороги, если деньги исправно идут на те, что давным-давно и построены, и уже разбиты.

А бюджет великой страны ведь и вправду выглядит настолько бездонным, что коммерческие схемы издевательски просты. Скажем, сорок тысяч рублей выделяется на душу населения ветхого жилья. Чего-то приличного на эти деньги в Черкесске не купишь, зато можно прописать в лачуге десяток человек, которые немедленно, всего за половинный откат получают четыреста тысяч произведенных из воздуха рублей. Надо ли кому-то объяснять, что источник неиссякаем и лачуга ждет следующих счастливых обитателей?

А в связи с тем, что сырзавод никому не нужен, дотаций требуется все больше. Чем больше дотаций, тем острее борьба. Поэтому местная политика – это искусство повышать ставки. По всем законам финансовой пирамиды, потому что пирамида, переставая расти, немедленно рушится. У каждой республики технология своя, в Карачаево-Черкесии она незамысловата, как схема получения компенсации за ветхое жилье, и называется "межнациональный конфликт". Поэтому, допустим, откат, который везде откат, в ситуации межнационального противостояния ко всем своим преимуществам еще и монополизируется, потому что и откатывать надо по национальной вертикали. Может быть, кстати, и по этой причине в Черкесске, который даже самые большие его патриоты не решаются назвать лучшим городом на земле, стоимость квадратного мера приближается к московской.

В Карачаево-Черкесии все без обиняков. Все по-честному - в том смысле, что никто ничего не скрывает. И даже межнациональный конфликт разыгрывается с какой-то пародийной нарочитостью. Будто просто из приличий: надо - значит надо.

Бюджет для Великой Черкесии

Естественно, самые бюджетные министерства вроде минсельхоза отдаются карачаевцам. "Но ведь что такое национальная вертикаль? – задается вопросом Гукемухов. – Ты же не просто складываешь деньги в чемодан или раздаешь тем, кто под тобой. Деньги – это ресурс, они должны быть готовы к работе, и ты, сидя наверху, должен в любую минуту знать: в нужный момент твои люди скинутся и мобилизуются". Так было всегда, в нужный момент по своим вертикалям скидывались и мобилизовывались и карачаевцы, и черкесы. Вопрос только в том, кого считать своими людьми.

Карачаевцами были все три президента – и Владимир Семенов, и Мустафа Батдыев, и нынешний глава республики Борис Эбзеев. Но Мухаммед Абайханов, один из лидеров одной из карачаевских национальных организаций, хитро улыбается: "Чего черкесы жалуются – у них же был свой президент". – "Кто это?" – "Батдыев". Обида карачаевцев на своего соплеменника непреходящая, но и не запальчивая. Все понятно, и обижаться не на что – бизнес. Батдыев, получивший власть, быстро обнаружил, что присягать ему на верность карачаевские элиты не торопятся. Пришлось ставить на черкесов. Впрочем, Абайханов не совсем точен, и "черкесским президентом" Батдыев тоже был недолго. Карачаевцы, осознав ошибку, изъявили готовность к сотрудничеству. Все стало на свои места, вертикаль восстановилась, и Мустафа Батдыев остался в новейшей истории российского федерализма сильным президентом.

Его сменщик Борис Эбзеев судьбу искушать не стал. Какие карачаевские элиты у него были, на те он и положился, не дожидаясь присяги. В связи с чем уверенности в том, что в случае необходимости карачаевская вертикаль скинется и мобилизуется, как и вообще в существовании такой вертикали, никакой нет. Поэтому в Москве Борис Эбзеев считается слабым президентом. И тем острее борьба. И, как считается, межнациональный конфликт.
Борис Эбзеев считается в Москве слабым президентом

С одной стороны, на площадях пока никто не собирается. А с другой стороны, Мурад Гукемухов убежден, что сегодня ситуация даже хуже, чем она была в горячие майские дни 99-го. "Тогда каждый из национальных лидеров контролировал свою толпу. И отвечал за нее перед Москвой – таковы были правила игры. Сегодня если толпу кто-то и контролирует, то никакой ответственности ни перед кем он уже не несет". Вертикаль пожирает саму себя к радости тех, кто должен ее крепить. Карачаевские группировки, побеждая в борьбе с черкесами, бьются между собой, а черкесы время от времени спорят, кто именно из их сильных людей, борясь за право быть опорой Москвы, организовал свое самоутверждение на историческом и никем не замеченном съезде. В его требованиях ничего, кстати, не было про Великую Черкесию, которая охватывает и Кабарду, и Адыгею, которая вообще в Ставрополье, и изрядную часть олимпийского Краснодарского края. Но в приватных разговорах поверившие в идею черкесы подтверждают: да, Кабардино-Балкария должна войти в состав Черкесии. "А как же балкарцы?" – "Пусть задумаются…" И все понимают: с таким же успехом можно присоединить Турцию или Иорданию по факту нахождения там большой черкесской диаспоры. Но ничего не остается и нельзя останавливаться. Политика в этих краях только и может быть искусством повышения ставок.


Предыдущие главы спецпроекта "Кавказ особого назначения":

Дагестан. Как научиться жить на войне

Дагестан. Уйти в лес и не вернуться

Чечня. Фараон, сын муфтия

Ингушетия. Полковнику никто не верит.

Северная Осетия. Забытый форпост.


Читайте в заключительной главе:

Передний край в глубоком тылу.


Ищем ответ на вопросы: "Зачем России Северный Кавказ? Зачем Северному Кавказу Россия?"