Руководители России и Европейского союза 24 февраля обсудили различные вопросы сотрудничества на переговорах в Брюсселе. В Европейский союз пожаловала представительная европейская правительственная делегация во главе с премьер-министром Владимиром Путиным, и 20 членов Еврокомиссии во главе с председателем Жозе Мануэлом Баррозу играли роль приветливых гостей. Обсуждались самые разные вопросы в сферах энергетики, транспорта, внешней политики, говорили о ситуации в Ливии, на севере Африки и угрозах международного терроризма.
Итоги встреч представителей России и ЕС подводит работающий в Брюсселе международный обозреватель Виктор Онучко.
– Часто от такого рода международных конференций, саммитов, встреч ожидают чуть ли не исторических результатов, а потом обозреватели бывают разочарованы. На этот раз встреча действительно была важной, результативной?
– Накануне встречи обе стороны подчеркивали ее сугубо рабочий, практический характер и призывали не ждать никаких сенсаций, прорывов. Встреча носила характер прагматической двухсторонней подготовки направлений будущего соглашения о партнерстве и сотрудничестве.
– Сделано ли совместное заявление по ситуации в Северной Африке, конкретно – в Ливии? Владимир Путин и его европейские партнеры как-то согласовывали позиции по этому вопросу?
– Встреча проходила по отраслевым направлениям. Министры встречались со своими коллегами в Европейской комиссии. Сергей Лавров встречался с Кэтрин Эштон, верховным представителем Евросоюза по внешней политике и безопасности. От их имени вышло заявление по Ливии, где осуждаются многочисленные жертвы и применение насилия и звучит призыв к нормализации обстановки.
– Не более того? Никаких конкретных мер пока не предлагается? Например, санкции в отношении режима Каддафи или что-то подобное?
– Санкции в отношении того или иного государства может принимать только Совет безопасности ООН. В Европе то, о чем вы говорите, называют "ограничительные меры" – и они обсуждались 23 февраля в ходе заседания комитета по политике и безопасности Европейского союза на уровне послов. Пока сделано только предложение. А конкретное решение, по правилам здешней бюрократии, может принять только совет ЕС.
– Судя по итоговой пресс-конференции с участием председателя Европейской комиссии Жозе Мануэля Баррозу, затрагивалась и правозащитная тематика – в рамках разговоров о сотрудничестве в правовой сфере. Известно, что некоторые правозащитные организации обращались в ЕС накануне этого саммита с просьбой повлиять на позицию России, в частности, по вопросу о преследовании журналистов. Упоминался также Михаил Ходорковский. У вас есть какие-то подробности?
– На пресс-конференции Баррозу сказал, что он довольно обстоятельно обсуждал эту тему с российским премьером Владимиром Путиным. Но хотя Баррозу и отметил на пресс-конференции, что он говорил об отдельных конкретных случаях, на самом деле он не назвал ничего конкретного. Видимо, это может остаться в рамках двухсторонних отношений.
– А Владимир Путин вообще не поднимал эту тему на пресс-конференции?
– Путин об этом не говорил.
– Как выглядел российский премьер-министр? Спокойным, обеспокоенным, раздраженным?
– По-моему, совершено спокойным и деловым. У них, правда, возникла дискуссия с Баррозу по поводу подхода к так называемому третьему энергетическому пакету и его влияния на будущее соглашение о партнерстве и сотрудничестве, они даже стали перебивать друг друга.
– Энергетическая сфера, по вашим ощущениям, была главной на переговорах?
– Да, конечно. Во-первых, по ней подписаны четыре документа. Эти соглашения готовились давно, они входят в ранг энергетического диалога, который будет занимать изрядное место в будущем соглашении о партнерстве и сотрудничестве. Но камнем преткновения является вопрос так называемого третьего энергетического пакета, вопрос о разукрупнении газотранспортных комплексов. По требованию европейской стороны производитель энергетических ресурсов не должен владеть транспортными сетями. Тут, конечно, интересы сторон расходятся, и каждый – Баррозу и Путин – излагали свои аргументы.
– Вы уже не первый год работаете в Брюсселе, прекрасно знаете обычаи и порядки Европейского союза, видели не один десяток, наверное, таких саммитов. Нет ли у вас впечатления, что повестка дня в отношениях России и Европейского союза стабилизировалась, и, поскольку обнаруживаются базовые ценностные расхождения во взглядах на мировоззренческие вопросы, стороны подходят к этим переговорам максимально прагматично?
– Довольно точная оценка. Прагматизм буквально царил на этой встрече. Стороны не скрывали того, что противоречия по целому ряду вопросов есть. Но при этом, в общем, и российская, и европейская сторона старались подчеркнуть, что решение когда-нибудь будет найдено и что они движутся навстречу друг другу.
– Но не бег ли это на месте? Нет у вас такого впечатления?
– Общественные процессы, которые происходят в России и повсюду в мире, влияют на обстановку. Говорить о том, что совсем нет прогресса, нельзя, я с этим не могу согласиться. Хотя, с другой стороны, не надо исходить из того, что все, что исходит из Европейского союза, – все абсолютно правильно и верно. У них есть такая черточка – предлагать стандарты, которые здесь рождаются, в виде некоего эталона, который не обсуждается. Но предмет для дискуссии всегда есть. Для себя я вижу встречу в Брюсселе так: она и достаточно прагматична, и относительно результативна.
Итоги встреч представителей России и ЕС подводит работающий в Брюсселе международный обозреватель Виктор Онучко.
– Часто от такого рода международных конференций, саммитов, встреч ожидают чуть ли не исторических результатов, а потом обозреватели бывают разочарованы. На этот раз встреча действительно была важной, результативной?
– Накануне встречи обе стороны подчеркивали ее сугубо рабочий, практический характер и призывали не ждать никаких сенсаций, прорывов. Встреча носила характер прагматической двухсторонней подготовки направлений будущего соглашения о партнерстве и сотрудничестве.
– Сделано ли совместное заявление по ситуации в Северной Африке, конкретно – в Ливии? Владимир Путин и его европейские партнеры как-то согласовывали позиции по этому вопросу?
– Встреча проходила по отраслевым направлениям. Министры встречались со своими коллегами в Европейской комиссии. Сергей Лавров встречался с Кэтрин Эштон, верховным представителем Евросоюза по внешней политике и безопасности. От их имени вышло заявление по Ливии, где осуждаются многочисленные жертвы и применение насилия и звучит призыв к нормализации обстановки.
– Не более того? Никаких конкретных мер пока не предлагается? Например, санкции в отношении режима Каддафи или что-то подобное?
– Санкции в отношении того или иного государства может принимать только Совет безопасности ООН. В Европе то, о чем вы говорите, называют "ограничительные меры" – и они обсуждались 23 февраля в ходе заседания комитета по политике и безопасности Европейского союза на уровне послов. Пока сделано только предложение. А конкретное решение, по правилам здешней бюрократии, может принять только совет ЕС.
– Судя по итоговой пресс-конференции с участием председателя Европейской комиссии Жозе Мануэля Баррозу, затрагивалась и правозащитная тематика – в рамках разговоров о сотрудничестве в правовой сфере. Известно, что некоторые правозащитные организации обращались в ЕС накануне этого саммита с просьбой повлиять на позицию России, в частности, по вопросу о преследовании журналистов. Упоминался также Михаил Ходорковский. У вас есть какие-то подробности?
– На пресс-конференции Баррозу сказал, что он довольно обстоятельно обсуждал эту тему с российским премьером Владимиром Путиным. Но хотя Баррозу и отметил на пресс-конференции, что он говорил об отдельных конкретных случаях, на самом деле он не назвал ничего конкретного. Видимо, это может остаться в рамках двухсторонних отношений.
– А Владимир Путин вообще не поднимал эту тему на пресс-конференции?
– Путин об этом не говорил.
– Как выглядел российский премьер-министр? Спокойным, обеспокоенным, раздраженным?
– По-моему, совершено спокойным и деловым. У них, правда, возникла дискуссия с Баррозу по поводу подхода к так называемому третьему энергетическому пакету и его влияния на будущее соглашение о партнерстве и сотрудничестве, они даже стали перебивать друг друга.
– Энергетическая сфера, по вашим ощущениям, была главной на переговорах?
– Да, конечно. Во-первых, по ней подписаны четыре документа. Эти соглашения готовились давно, они входят в ранг энергетического диалога, который будет занимать изрядное место в будущем соглашении о партнерстве и сотрудничестве. Но камнем преткновения является вопрос так называемого третьего энергетического пакета, вопрос о разукрупнении газотранспортных комплексов. По требованию европейской стороны производитель энергетических ресурсов не должен владеть транспортными сетями. Тут, конечно, интересы сторон расходятся, и каждый – Баррозу и Путин – излагали свои аргументы.
– Вы уже не первый год работаете в Брюсселе, прекрасно знаете обычаи и порядки Европейского союза, видели не один десяток, наверное, таких саммитов. Нет ли у вас впечатления, что повестка дня в отношениях России и Европейского союза стабилизировалась, и, поскольку обнаруживаются базовые ценностные расхождения во взглядах на мировоззренческие вопросы, стороны подходят к этим переговорам максимально прагматично?
– Довольно точная оценка. Прагматизм буквально царил на этой встрече. Стороны не скрывали того, что противоречия по целому ряду вопросов есть. Но при этом, в общем, и российская, и европейская сторона старались подчеркнуть, что решение когда-нибудь будет найдено и что они движутся навстречу друг другу.
– Но не бег ли это на месте? Нет у вас такого впечатления?
– Общественные процессы, которые происходят в России и повсюду в мире, влияют на обстановку. Говорить о том, что совсем нет прогресса, нельзя, я с этим не могу согласиться. Хотя, с другой стороны, не надо исходить из того, что все, что исходит из Европейского союза, – все абсолютно правильно и верно. У них есть такая черточка – предлагать стандарты, которые здесь рождаются, в виде некоего эталона, который не обсуждается. Но предмет для дискуссии всегда есть. Для себя я вижу встречу в Брюсселе так: она и достаточно прагматична, и относительно результативна.