Эдуард Кокойты повторил историю. И все, что сегодня происходит в Цхинвали, уже было, правда, по немного другому поводу – в августе 2008-го года. За 7 лет своего пребывания у власти Эдуард Кокойты к тому времени сделал все, чтобы вмешательство Москвы стало единственным способом решить его политические, то есть, вполне личные проблемы, и то, что на сей раз пока обходится без авиации и бронетехники, общего впечатления о стиле не меняет.
Против Кокойты на сей раз было даже больше, чем в 2008-м, когда он спасся войной – теперь ему вспомнили и саму войну, и все, что было после нее. Против Кокойты был Кремль, давно уставший путаться в вопросе о том, кто от кого больше зависит, он от Кокойты или Кокойты от него. Против него была послевоенная разруха, масштабы которой могли сравниться только с масштабами воровства, которое никто уже не скрывал. И, самое главное: против Эдуарда Кокойты выступил сам Эдуард Кокойты, так долго веривший, что удастся убедить Москву в ценности своего дальнейшего президентства. Москва же явно не собиралась терять такой шанс избавиться от него. А на разработку сколько-нибудь сносной альтернативной игры у Кокойты времени уже совершенно не оставалось.
Но Москва, добившись главного, словно решила позволить Кокойты покуражиться – в последний раз. Она позволила Кокойты все, сочтя – не без оснований - что опасаться ей нечего, что любой победитель будет счастьем после и по сравнению с Кокойты. А насчет лояльности сомневаться и вовсе не приходилось, потому что единственным багажом, с которым можно было победить, был груз обязательств перед Кремлем.
Анатолий Бибилов, которого Москва представила Кокойты в качестве его преемника, на самом деле, ей был дорог ничуть не больше, чем самому Эдуарду Кокойты. Но ему выбирать не приходилось, из чего в Кремле заключили, что даже такой преемник будет для Кокойты лучше любого оппозиционера. Кокойты будто бы не возражал.
Никто ведь и не думал, что Кокойты вовсе не обороняется, а нападает.
И только после второго тура стало понятно, что именно ему удалось: сделать обоснованными аналогии со знаменитыми абхазскими выборами 2005 года. При всей бессмысленности таких сравнений.
В 2005-м в Абхазии уходила в историю эпоха - вместе с государством-гарнизоном, в котором больше не было надобности. И у тогдашней власти уже не было сил убедить граждан в том, что время ненавидеть и бояться врага еще не прошло. В Абхазии менялось устройство государства, к власти приходили люди, готовые искать хоть какие-то пути для сколько-нибудь независимой от России политики. И Россия, напуганная революциями в Тбилиси и Киеве, не без оснований увидела что-то "цветное" и в Сухуми.
В сегодняшнем Цхинвали нет ничего подобного. И дело не только в том, что по масштабу политического калибра Алла Джиоева соотносится с покойным Сергеем Багапшем примерно так же, как югоосетинская независимость с абхазской. В югоосетинских выборах нет ничего исторического. Никакая эпоха вместе с уходящим Кокойты никуда не уходит. И, в отличие от абхазского 2005-го, цхинвальский конфликт Москве совершенно не интересен. Просто потому, что он исключительно цхинвальским и является, и Кремль это пониамет. И победит ли случайно выбранный ею Бибилов, который, кстати, не очень, кажется, и хотел побеждать, или Алла Джиоева, которая тоже довольно долго работала с Кокойты и честно признается, что тоже не ангел – для Москвы не является вопросом вопросов. Ангелов здесь никто не ждет, Москве нужен человек, который будет безропотно исполнять свои обязательства. А как и с кем он будет распределять то, что останется после исполнения обязательств, – суверенное дело суверенного президента.
Но Кокойты, как теперь понятно, вовсе не искал меньшего зла среди финалистов - злом, как знак его ухода, был каждый из них. Кокойты сыграл против обоих, и снова провел Москву, и Москва снова не сопротивлялась. Можно сколько угодно конспирологически вычислять тайных союзников Эдуарда Кокойты в кремлевских коридорах. Конечно, таковые имеются - и в погонах, и в штатском, но дело не в них. Логика Кремля в этих краях была запрограммирована задолго до памятного августа трехлетней давности.
Потому с такой легкостью провернул тогда Кокойты свою войну. И потому сегодня Кремлю приходится снова играть на стороне Кокойты. Сначала Кремль нашел ему преемника. Потом прилюдно пожал преемнику руку. И теперь отказаться от поддержки этого, не такого уж и нужного, преемника – значит, подвергнуть сомнению свою ответственность за происходящее здесь. И, может быть, от этой ответственности уже очень хочется увернуться, но тогда ведь придется отвечать на очень много вопросов, в первую очередь про август 2008-го.
Против Кокойты на сей раз было даже больше, чем в 2008-м, когда он спасся войной – теперь ему вспомнили и саму войну, и все, что было после нее. Против Кокойты был Кремль, давно уставший путаться в вопросе о том, кто от кого больше зависит, он от Кокойты или Кокойты от него. Против него была послевоенная разруха, масштабы которой могли сравниться только с масштабами воровства, которое никто уже не скрывал. И, самое главное: против Эдуарда Кокойты выступил сам Эдуард Кокойты, так долго веривший, что удастся убедить Москву в ценности своего дальнейшего президентства. Москва же явно не собиралась терять такой шанс избавиться от него. А на разработку сколько-нибудь сносной альтернативной игры у Кокойты времени уже совершенно не оставалось.
Но Москва, добившись главного, словно решила позволить Кокойты покуражиться – в последний раз. Она позволила Кокойты все, сочтя – не без оснований - что опасаться ей нечего, что любой победитель будет счастьем после и по сравнению с Кокойты. А насчет лояльности сомневаться и вовсе не приходилось, потому что единственным багажом, с которым можно было победить, был груз обязательств перед Кремлем.
Анатолий Бибилов, которого Москва представила Кокойты в качестве его преемника, на самом деле, ей был дорог ничуть не больше, чем самому Эдуарду Кокойты. Но ему выбирать не приходилось, из чего в Кремле заключили, что даже такой преемник будет для Кокойты лучше любого оппозиционера. Кокойты будто бы не возражал.
Никто ведь и не думал, что Кокойты вовсе не обороняется, а нападает.
И только после второго тура стало понятно, что именно ему удалось: сделать обоснованными аналогии со знаменитыми абхазскими выборами 2005 года. При всей бессмысленности таких сравнений.
В 2005-м в Абхазии уходила в историю эпоха - вместе с государством-гарнизоном, в котором больше не было надобности. И у тогдашней власти уже не было сил убедить граждан в том, что время ненавидеть и бояться врага еще не прошло. В Абхазии менялось устройство государства, к власти приходили люди, готовые искать хоть какие-то пути для сколько-нибудь независимой от России политики. И Россия, напуганная революциями в Тбилиси и Киеве, не без оснований увидела что-то "цветное" и в Сухуми.
В сегодняшнем Цхинвали нет ничего подобного. И дело не только в том, что по масштабу политического калибра Алла Джиоева соотносится с покойным Сергеем Багапшем примерно так же, как югоосетинская независимость с абхазской. В югоосетинских выборах нет ничего исторического. Никакая эпоха вместе с уходящим Кокойты никуда не уходит. И, в отличие от абхазского 2005-го, цхинвальский конфликт Москве совершенно не интересен. Просто потому, что он исключительно цхинвальским и является, и Кремль это пониамет. И победит ли случайно выбранный ею Бибилов, который, кстати, не очень, кажется, и хотел побеждать, или Алла Джиоева, которая тоже довольно долго работала с Кокойты и честно признается, что тоже не ангел – для Москвы не является вопросом вопросов. Ангелов здесь никто не ждет, Москве нужен человек, который будет безропотно исполнять свои обязательства. А как и с кем он будет распределять то, что останется после исполнения обязательств, – суверенное дело суверенного президента.
Но Кокойты, как теперь понятно, вовсе не искал меньшего зла среди финалистов - злом, как знак его ухода, был каждый из них. Кокойты сыграл против обоих, и снова провел Москву, и Москва снова не сопротивлялась. Можно сколько угодно конспирологически вычислять тайных союзников Эдуарда Кокойты в кремлевских коридорах. Конечно, таковые имеются - и в погонах, и в штатском, но дело не в них. Логика Кремля в этих краях была запрограммирована задолго до памятного августа трехлетней давности.
Потому с такой легкостью провернул тогда Кокойты свою войну. И потому сегодня Кремлю приходится снова играть на стороне Кокойты. Сначала Кремль нашел ему преемника. Потом прилюдно пожал преемнику руку. И теперь отказаться от поддержки этого, не такого уж и нужного, преемника – значит, подвергнуть сомнению свою ответственность за происходящее здесь. И, может быть, от этой ответственности уже очень хочется увернуться, но тогда ведь придется отвечать на очень много вопросов, в первую очередь про август 2008-го.