Двадцать лет назад на встрече в Кэмп-Дэвиде президенты России и США Борис Ельцин и Джордж Буш-старший объявили об окончании "холодной войны" – вражды, длившейся несколько десятилетий. Президенты заявили, что их страны более не являются потенциальными противниками, и провозгласили новую эру дружбы и партнерства. О том, воплотились ли в жизнь эти слова, и о нынешнем состоянии российско-американских отношений говорят эксперты, опрошенные Радио Свобода.
Пражский военно-политический аналитик Юрий Федоров считает, что мышление "холодной войны" так в прошлое и не ушло:
– Провозгласить окончание "холодной войны", наступление новой эры – это очень просто. Это благие пожелания, и я думаю, что и президент Буш-старший, и президент Ельцин были абсолютно искренни в своих надеждах на то, что эпоха противостояния, эпоха балансирования на грани "горячей войны" уходит в прошлое. Но, повторяю, сказать легко, а сделать гораздо труднее. Инерция "холодной войны" сохраняется до сих пор, и прежде всего в России. И хотя ситуация отличается от того, что было 25 лет тому назад, правильнее все же было бы говорить о том, что наступила новая эпоха в российско-американских отношениях, но в отношениях этих много противоречий.
– Сейчас Россия занимает заметно отличающиеся от Запада позиции по таким, скажем, вопросам, как Иран, Сирия. За этим стоят какие-то стратегические интересы России в этих регионах или здесь есть логика некого нового противостояния с США?
– Попробую высказать свою личную точку зрения. Мне кажется, что стратегических долгосрочных интересов тут нет. Есть несколько факторов, которые, на мой взгляд, определяют противостояние между Россией и Западом по таким проблемам, как Сирия, Иран и так далее. Первый фактор – это глубокая внутренняя симпатия российского политического класса (по крайней мере, значительной его части) к лидерам типа Асада или даже Каддафи. По каким-то внутренним, психологическим причинам они рассматриваются теми людьми, которые сегодня определяют внешнюю политику России, как более близкие. Второй фактор – это стремление Кремля найти какие-то слабые места в американской и вообще в западной позиции в мире, попытаться сыграть на этих уязвимых точках, чтобы получить дополнительные бонусы по каким-то другим проблемам, скажем, евроПРО или взаимоотношения России и Грузии и так далее. Здесь идет геополитическая игра в духе 19 века: я нажимаю на вашу больную мозоль, с тем, чтобы вы пошли навстречу мне по другим проблемам в других регионах. И, наконец, третий фактор: чем дольше США будут вовлечены в какие-то сложные ситуации в Афганистане, в Иране или где-то еще, тем меньше ресурсов будет у Вашингтона, чтобы вести более или менее активную политику в тех регионах, в которых сосредоточены сегодня интересы России. Я имею в виду, прежде всего, постсоветское пространство.
– Нынешняя внешняя политика России в какой-то мере должна соответствовать неким внутренним запросам на противостояние с США? Или это просто такая внутренняя стратегия российских властей?
– Самый простой пример. В последние недели Россия снова увлеклась шпиономанией, оппозиционные лидеры и неправительственные организации, которые по тем или иным причинам не согласны с Кремлем, обвиняются в получении грантов или финансовых субсидий из Госдепартамента США – то есть являются чуть и не шпионами и врагами народа. Обострение внутренней ситуации в России вынуждает правящую группировку обвинять своих политических противников в том, что они являются наймитами американского капитала, Госдепартамента. Игра построена на старой, унаследованной от советского прошлого глубокой подозрительности по отношению к Западу. И я думаю, что, к сожалению, это может принести свои плоды.
Главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов считает, что возвращение к "холодной войне" невозможно в принципе:
– "Холодная война" – это не просто плохие отношения, не просто недоверие, соперничество в определенных областях – это совершенно отдельный и уникальный исторической период, когда вся мировая система основывалась на структурном противостоянии двух сверхдержав – США и Советского Союза. И "холодная война" была возможна только в этот период. С крахом Советского Союза с его сверхпотенциалом – политическим, геополитическим, экономическим, военным, ну, и ядерным, который был нацелен на США – не стало и "холодной войны". Россия никак не может претендовать на то место, которое занимал Советский Союз. У России нет идеологии, нет никакого желания служить мировой сверхдержавой и, естественно, нет для этого ни возможностей, не потенциала.
– В вашей градации, как можно охарактеризовать антиамериканские настроения в современной России?
– Антиамериканские настроения связаны отчасти с тем, что США по-прежнему проводят политику "мирового патроната". Правда, их возможности сокращаются, и в последние годы Обама в своих программных заявлениях часто говорит, что им взят курс на некоторое сужение сферы амбиций. Даже у такой страны, как Америка, нет ресурсов на мировое доминирование. Но инстинкты и инерция довольно сильна, и реагирует на них не только Россия, а, в общем, многие страны.
Что же касается российской стороны, то антиамериканские настроения укоренены в той недавней истории, которую мы пережили и, в общем, в отсутствии понимания того, куда Россия будет дальше двигаться. Кроме того, значительную роль в этих настроениях играет комплекс неполноценности: России очень трудно смириться с тем, что США по всем показателям, кроме ядерного, она находятся в совершенно другой лиге. Таким образом, именно страх и комплекс неполноценности и определяют повышенный уровень антиамериканской риторики, которая, впрочем, в действие почти не выливается. Я думаю, что и России, и Америке через какое-то время придется осознать, что вся эта мощная инерция "холодной войны" уже абсолютно бессмысленна.
– Мы видим, какую бурную реакцию вызвало посещение внесистемной оппозицией и парламентской оппозицией американского посольства и нового американского посла.
– Это, безусловно, отражение внутренних процессов – здесь мы видим определенные опасения властей в связи с изменившейся политической ситуацией – это с одной стороны. А с другой – удивительную, невероятную демонизацию конкретно человека по имени Майкл Макфол, который, судя по всему, станет самым популярным послом и в положительном, и в отрицательном смысле. Биография Макфола такова, что российское, скажем так, параноидально устроенное сознание, несомненно, будет видеть в нем архитектора каких-то революций, поскольку он всегда занимался продвижением демократии, и это гарантирует ему оглушительный успех на российской сцене. На деле, я думаю, Макфол будет самым обычным послом, как все предыдущие и все последующие, но это уже сублимация нашего мышления.
Пражский военно-политический аналитик Юрий Федоров считает, что мышление "холодной войны" так в прошлое и не ушло:
– Провозгласить окончание "холодной войны", наступление новой эры – это очень просто. Это благие пожелания, и я думаю, что и президент Буш-старший, и президент Ельцин были абсолютно искренни в своих надеждах на то, что эпоха противостояния, эпоха балансирования на грани "горячей войны" уходит в прошлое. Но, повторяю, сказать легко, а сделать гораздо труднее. Инерция "холодной войны" сохраняется до сих пор, и прежде всего в России. И хотя ситуация отличается от того, что было 25 лет тому назад, правильнее все же было бы говорить о том, что наступила новая эпоха в российско-американских отношениях, но в отношениях этих много противоречий.
– Сейчас Россия занимает заметно отличающиеся от Запада позиции по таким, скажем, вопросам, как Иран, Сирия. За этим стоят какие-то стратегические интересы России в этих регионах или здесь есть логика некого нового противостояния с США?
– Попробую высказать свою личную точку зрения. Мне кажется, что стратегических долгосрочных интересов тут нет. Есть несколько факторов, которые, на мой взгляд, определяют противостояние между Россией и Западом по таким проблемам, как Сирия, Иран и так далее. Первый фактор – это глубокая внутренняя симпатия российского политического класса (по крайней мере, значительной его части) к лидерам типа Асада или даже Каддафи. По каким-то внутренним, психологическим причинам они рассматриваются теми людьми, которые сегодня определяют внешнюю политику России, как более близкие. Второй фактор – это стремление Кремля найти какие-то слабые места в американской и вообще в западной позиции в мире, попытаться сыграть на этих уязвимых точках, чтобы получить дополнительные бонусы по каким-то другим проблемам, скажем, евроПРО или взаимоотношения России и Грузии и так далее. Здесь идет геополитическая игра в духе 19 века: я нажимаю на вашу больную мозоль, с тем, чтобы вы пошли навстречу мне по другим проблемам в других регионах. И, наконец, третий фактор: чем дольше США будут вовлечены в какие-то сложные ситуации в Афганистане, в Иране или где-то еще, тем меньше ресурсов будет у Вашингтона, чтобы вести более или менее активную политику в тех регионах, в которых сосредоточены сегодня интересы России. Я имею в виду, прежде всего, постсоветское пространство.
– Нынешняя внешняя политика России в какой-то мере должна соответствовать неким внутренним запросам на противостояние с США? Или это просто такая внутренняя стратегия российских властей?
– Самый простой пример. В последние недели Россия снова увлеклась шпиономанией, оппозиционные лидеры и неправительственные организации, которые по тем или иным причинам не согласны с Кремлем, обвиняются в получении грантов или финансовых субсидий из Госдепартамента США – то есть являются чуть и не шпионами и врагами народа. Обострение внутренней ситуации в России вынуждает правящую группировку обвинять своих политических противников в том, что они являются наймитами американского капитала, Госдепартамента. Игра построена на старой, унаследованной от советского прошлого глубокой подозрительности по отношению к Западу. И я думаю, что, к сожалению, это может принести свои плоды.
Главный редактор журнала "Россия в глобальной политике" Федор Лукьянов считает, что возвращение к "холодной войне" невозможно в принципе:
– "Холодная война" – это не просто плохие отношения, не просто недоверие, соперничество в определенных областях – это совершенно отдельный и уникальный исторической период, когда вся мировая система основывалась на структурном противостоянии двух сверхдержав – США и Советского Союза. И "холодная война" была возможна только в этот период. С крахом Советского Союза с его сверхпотенциалом – политическим, геополитическим, экономическим, военным, ну, и ядерным, который был нацелен на США – не стало и "холодной войны". Россия никак не может претендовать на то место, которое занимал Советский Союз. У России нет идеологии, нет никакого желания служить мировой сверхдержавой и, естественно, нет для этого ни возможностей, не потенциала.
– В вашей градации, как можно охарактеризовать антиамериканские настроения в современной России?
– Антиамериканские настроения связаны отчасти с тем, что США по-прежнему проводят политику "мирового патроната". Правда, их возможности сокращаются, и в последние годы Обама в своих программных заявлениях часто говорит, что им взят курс на некоторое сужение сферы амбиций. Даже у такой страны, как Америка, нет ресурсов на мировое доминирование. Но инстинкты и инерция довольно сильна, и реагирует на них не только Россия, а, в общем, многие страны.
Что же касается российской стороны, то антиамериканские настроения укоренены в той недавней истории, которую мы пережили и, в общем, в отсутствии понимания того, куда Россия будет дальше двигаться. Кроме того, значительную роль в этих настроениях играет комплекс неполноценности: России очень трудно смириться с тем, что США по всем показателям, кроме ядерного, она находятся в совершенно другой лиге. Таким образом, именно страх и комплекс неполноценности и определяют повышенный уровень антиамериканской риторики, которая, впрочем, в действие почти не выливается. Я думаю, что и России, и Америке через какое-то время придется осознать, что вся эта мощная инерция "холодной войны" уже абсолютно бессмысленна.
– Мы видим, какую бурную реакцию вызвало посещение внесистемной оппозицией и парламентской оппозицией американского посольства и нового американского посла.
– Это, безусловно, отражение внутренних процессов – здесь мы видим определенные опасения властей в связи с изменившейся политической ситуацией – это с одной стороны. А с другой – удивительную, невероятную демонизацию конкретно человека по имени Майкл Макфол, который, судя по всему, станет самым популярным послом и в положительном, и в отрицательном смысле. Биография Макфола такова, что российское, скажем так, параноидально устроенное сознание, несомненно, будет видеть в нем архитектора каких-то революций, поскольку он всегда занимался продвижением демократии, и это гарантирует ему оглушительный успех на российской сцене. На деле, я думаю, Макфол будет самым обычным послом, как все предыдущие и все последующие, но это уже сублимация нашего мышления.