Российская блогосфера обсуждает здоровье Путина; в американских блогах спорят о приватизации системы реагирования на чрезвычайные ситуации.
В российской блогосфере обсуждают здоровье президента. То, что какие-то проблемы со здоровьем у Путина есть, стало очевидно, когда его пресс-секретарь Дмитрий Песков заявил, что их нет. О странностях риторики Пескова пишет в ЖЖ петербургский журналист Глеб Сташков:
Сегодня пресс-секретарь Песков объявил, что Путина беспокоит старая спортивная травма, но она не мешает работе и стерхи в ней не виноваты. А вчера пресс-секретарь Песков объявил, что в этом году Путин не будет общаться с народом по «прямой линии», но не потому, что не хочет, а потому, что «прямую линию» решили проводить «все-таки в теплый сезон, а не в сезон, когда отмерзают уши и ноги». Предыдущие 10 лет отмерзшие уши никого почему-то не волновали.
Меня мало заботит травма Путина и «прямая линия». Интересно другое. Почему этот Песков так часто трендит? Пресс-секретарь выходит на первый план тогда, когда его шеф либо «работает с документами» (как Ельцин), либо патологически не умеет говорить, либо боится отвечать на острые вопросы.
Путин говорить умеет. По крайней мере, умел. Я специально порылся в интернете, выясняя, кто был его пресс-секретарем до Пескова. Оказывается, первые два срока пресс-секретарем Путина был некий Алексей Алексеевич Громов. Я определенно первый раз слышу об этом человеке. Никто его не знал. А Пескова все знают. Путин если и болен, то не сильно. Значит, его забили в угол. Он впал в ничтожество. Боится лишний раз слово сказать. Выпускает вперед дурачка Пескова. Ждет, когда народ отогреет уши и ноги. Но тогда наступит «оттепель» - и власти станет совсем худо.
Татьяна Становая в колонке на сайте Slon.ru ставит Путину схожий диагноз: президент засомневался в непоколебимости своей позиции и переживает кризис:
Способность отвечать на вопросы граждан своей страны в течение 4–5 часов требует не только высокой компетенции и отличной физической формы, но и глубокой убежденности в своей правоте. Любоваться собой, выглядеть лучшим, быть признанным «национальным лидером» – это удовольствие ему уже не по карману. Россия расколота, и выступать на стороне одной части общества означает конфронтацию с другой. Да и не факт, что те, от чьего имени Путин, как ему кажется, выступает, продолжают составлять основу виртуального «путинского режима». Большинство перестает быть «путинским», удерживаясь в рамках политической лояльности узами безальтернативности. Но ведь даже безальтернативность предполагает наличие хотя бы одной исключительной альтернативы. А что, кроме шпиономании, сегодня готов предложить президент? Кризис повестки, кризис форматов и кризис путинской миссии – с таким набором «заслуг» и два часа становятся пыткой.
В массе своей люди все же не верят в способность Путина горевать и впадать в депрессию. Вот какой прогноз дает на ближайшее будущее ЖЖ-юзер ellustrator:
В ленте половина записей о возможных проблемах со здоровьем гаранта. По логике пацанской рефлексии надо ожидать в ближайшем будущем какой либо физкультурный подвиг Владимира Владимировича.
***
Ураган “Сэнди”, последствия которого все еще ощущаются в Нью-Йорке и других городах Восточного побережья, стал поводом для широкой дискуссии об экономических программах кандидатов в президенты США. Речь, главным образом, идет о финансировании Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях (сокращенно FEMA). Программа кандидата в вице-президенты от Республиканской партии Пола Райана предполагает его приватизацию и децентрализацию. В дискуссии, организованной на сайте газеты New York Times в поддержку децентрализации ведомства высказался постоянный блогер Американского института предпринимательства Джеймс Петокукис:
Чтобы справиться с последствиями супер-урагана, требуется супер-умное правительство. Вот только принимать мудрые решения издалека чрезвычайно затруднительно. Экономисты называют эту проблему проблемой локального знания. Информация, необходимая для рационального планирования, распределена между множеством агентов, и удаленной централизованной администрации чрезвычайно сложно получить к ней доступ. Дьявол действительно в деталях. Поэтому ведомство по чрезвычайным ситуациям следует максимально децентрализовать, передать в ведение штатов и рассредоточить на местном уровне.
Против приватизации FEMA в рамках того же круглого стола возражает профессор социологии университета Колорадо в Боулдере Кэтлин Тирни:
Ратующие за передачу функций ведомства частным предприятиям должны ответить на целый ряд вопросов. Какими средствами в условиях частной экономики, основным принципом которой является максимизация прибыли, можно предотвратить избирательность, то есть ситуацию, когда частные компании будут стремиться к выполнению простых задач и уклоняться от работы над сложными – вроде профилактики чрезвычайных ситуаций в крупных городах со слабозащищенным населением? Что заставит частные компании оказывать помощь муниципалитетам-банкротам, если у них всегда будут более богатые клиенты? Что защитит нас от блефа со стороны частных контор – ведь в условиях ценовых войн они обязательно будут давать завышенные обещания и предлагать нереализуемые схемы?
Тод Келли в блоге Ordinary Gentleman высказывается в поддержку федерального финансирования службы по чрезвычайным ситуациям, ссылаясь на собственный опыт в сфере управления рисками:
Основная заповедь моей профессии гласит: никто не закладывает в свои финансовые планы ситуацию катастрофических потерь, если нет внешнего требования это делать. Если FEMA будет упразднено, мы лишимся средств для быстрого устранения последствий крупных природных катастроф. Консерваторы будут говорить, что защиту вполне могут обеспечить частные страховщики, и это верно. Но только на бумаге. Одна из аксиом моей профессии гласит: нет такой вещи, как не подлежащий страхованию риск – есть риски, за страховку по которым люди не готовы платить. Именно так дело обстоит с природными катаклизмами. Если страховщик предложит вам застраховаться от таких катастроф, как ураган «Сэнди», вы обязательно откажетесь. Сейчас вам наверняка кажется, что я не прав, но история мои слова подтверждает. Правительственное страхование возникло не на пустом месте – эта система была создана, потому что никто не хотел платить страховые взносы, которые позволили бы частным страховщикам финансировать масштабные восстановительные работы, и ущерб, нанесенный природными катаклизмами, попросту никем не покрывался.
Сегодня пресс-секретарь Песков объявил, что Путина беспокоит старая спортивная травма, но она не мешает работе и стерхи в ней не виноваты. А вчера пресс-секретарь Песков объявил, что в этом году Путин не будет общаться с народом по «прямой линии», но не потому, что не хочет, а потому, что «прямую линию» решили проводить «все-таки в теплый сезон, а не в сезон, когда отмерзают уши и ноги». Предыдущие 10 лет отмерзшие уши никого почему-то не волновали.
Меня мало заботит травма Путина и «прямая линия». Интересно другое. Почему этот Песков так часто трендит? Пресс-секретарь выходит на первый план тогда, когда его шеф либо «работает с документами» (как Ельцин), либо патологически не умеет говорить, либо боится отвечать на острые вопросы.
Путин говорить умеет. По крайней мере, умел. Я специально порылся в интернете, выясняя, кто был его пресс-секретарем до Пескова. Оказывается, первые два срока пресс-секретарем Путина был некий Алексей Алексеевич Громов. Я определенно первый раз слышу об этом человеке. Никто его не знал. А Пескова все знают. Путин если и болен, то не сильно. Значит, его забили в угол. Он впал в ничтожество. Боится лишний раз слово сказать. Выпускает вперед дурачка Пескова. Ждет, когда народ отогреет уши и ноги. Но тогда наступит «оттепель» - и власти станет совсем худо.
Татьяна Становая в колонке на сайте Slon.ru ставит Путину схожий диагноз: президент засомневался в непоколебимости своей позиции и переживает кризис:
Способность отвечать на вопросы граждан своей страны в течение 4–5 часов требует не только высокой компетенции и отличной физической формы, но и глубокой убежденности в своей правоте. Любоваться собой, выглядеть лучшим, быть признанным «национальным лидером» – это удовольствие ему уже не по карману. Россия расколота, и выступать на стороне одной части общества означает конфронтацию с другой. Да и не факт, что те, от чьего имени Путин, как ему кажется, выступает, продолжают составлять основу виртуального «путинского режима». Большинство перестает быть «путинским», удерживаясь в рамках политической лояльности узами безальтернативности. Но ведь даже безальтернативность предполагает наличие хотя бы одной исключительной альтернативы. А что, кроме шпиономании, сегодня готов предложить президент? Кризис повестки, кризис форматов и кризис путинской миссии – с таким набором «заслуг» и два часа становятся пыткой.
В массе своей люди все же не верят в способность Путина горевать и впадать в депрессию. Вот какой прогноз дает на ближайшее будущее ЖЖ-юзер ellustrator:
В ленте половина записей о возможных проблемах со здоровьем гаранта. По логике пацанской рефлексии надо ожидать в ближайшем будущем какой либо физкультурный подвиг Владимира Владимировича.
***
Ураган “Сэнди”, последствия которого все еще ощущаются в Нью-Йорке и других городах Восточного побережья, стал поводом для широкой дискуссии об экономических программах кандидатов в президенты США. Речь, главным образом, идет о финансировании Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях (сокращенно FEMA). Программа кандидата в вице-президенты от Республиканской партии Пола Райана предполагает его приватизацию и децентрализацию. В дискуссии, организованной на сайте газеты New York Times в поддержку децентрализации ведомства высказался постоянный блогер Американского института предпринимательства Джеймс Петокукис:
Чтобы справиться с последствиями супер-урагана, требуется супер-умное правительство. Вот только принимать мудрые решения издалека чрезвычайно затруднительно. Экономисты называют эту проблему проблемой локального знания. Информация, необходимая для рационального планирования, распределена между множеством агентов, и удаленной централизованной администрации чрезвычайно сложно получить к ней доступ. Дьявол действительно в деталях. Поэтому ведомство по чрезвычайным ситуациям следует максимально децентрализовать, передать в ведение штатов и рассредоточить на местном уровне.
Против приватизации FEMA в рамках того же круглого стола возражает профессор социологии университета Колорадо в Боулдере Кэтлин Тирни:
Ратующие за передачу функций ведомства частным предприятиям должны ответить на целый ряд вопросов. Какими средствами в условиях частной экономики, основным принципом которой является максимизация прибыли, можно предотвратить избирательность, то есть ситуацию, когда частные компании будут стремиться к выполнению простых задач и уклоняться от работы над сложными – вроде профилактики чрезвычайных ситуаций в крупных городах со слабозащищенным населением? Что заставит частные компании оказывать помощь муниципалитетам-банкротам, если у них всегда будут более богатые клиенты? Что защитит нас от блефа со стороны частных контор – ведь в условиях ценовых войн они обязательно будут давать завышенные обещания и предлагать нереализуемые схемы?
Тод Келли в блоге Ordinary Gentleman высказывается в поддержку федерального финансирования службы по чрезвычайным ситуациям, ссылаясь на собственный опыт в сфере управления рисками:
Основная заповедь моей профессии гласит: никто не закладывает в свои финансовые планы ситуацию катастрофических потерь, если нет внешнего требования это делать. Если FEMA будет упразднено, мы лишимся средств для быстрого устранения последствий крупных природных катастроф. Консерваторы будут говорить, что защиту вполне могут обеспечить частные страховщики, и это верно. Но только на бумаге. Одна из аксиом моей профессии гласит: нет такой вещи, как не подлежащий страхованию риск – есть риски, за страховку по которым люди не готовы платить. Именно так дело обстоит с природными катаклизмами. Если страховщик предложит вам застраховаться от таких катастроф, как ураган «Сэнди», вы обязательно откажетесь. Сейчас вам наверняка кажется, что я не прав, но история мои слова подтверждает. Правительственное страхование возникло не на пустом месте – эта система была создана, потому что никто не хотел платить страховые взносы, которые позволили бы частным страховщикам финансировать масштабные восстановительные работы, и ущерб, нанесенный природными катаклизмами, попросту никем не покрывался.