Карамзин создавал русской культуре образцы Писателя и Человека, которые входили в сознание поколения. Думаю, что сознание – это не только психическая жизнь человека. Чувственная жизнь не менее богата. Об этом напоминает душе вино. Об этом напоминает русскому читателю Н.М. Карамзин в каждой главе своих «Писем».
Братья, рюмки наливайте!
Лейся через край вино!
Всё до капли выпивайте!
Осушайте в рюмках дно!
Н.М. Карамзин,
«Весёлый час» (1791)
Винный туризм вошел в моду несколько десятилетий назад и, судя по бесчисленным винным маршрутам в Старом и Новом Свете, выходить из нее не намерен. Миллионы туристов ежегодно припадают к «винным источникам»: дегустируют вина в специальных залах и энотеках, посещают винодельни, фестивали каберне, шардоне, мерло. В прежние времена – 200–300 лет тому – в европейской моде был другой туризм, так называемое «большое путешествие» (фр. Grand Tour). Его совершали молодые люди из знатных и зажиточных семей. Путешествие могло длиться два-три года. В дороге молодые люди обретали зрелость, расширяли кругозор, знакомились с нравами и культурой чужеземцев, совершенствовали знание чужих языков. Самое знаменитое в России описание подобного путешествия – это книга Н.М. Карамзина «Письма русского путешественника».
Кажется, впервые слово «вино» появляется на странице, посвященной пребыванию в Мемеле (ныне Клайпеда). В этом немецком, с ганзейскими традициями, порту Карамзин ест «живую вкусную рыбу» и запасается вином. В ту пору Мемель хоть и был немецком городом, но веселым духом и самыми разнообразными товарами был обязан французским, шотландским, голландским купцам и матросам. Из Мемеля путь Карамзина лежит в Пруссию, а «прусские корчмы очень бедны». Потому Карамзин запасается в Мемеле «хорошим хлебом и вином». Сейчас ему не пришлось бы этого делать: даже в Калининграде (Кенигсберге) выбор вин немалый, не говоря уже о немецких городах.
После посещения Сан-Суси, дворца Фридриха Великого, утомленный дворцовой роскошью Карамзин по дороге в Берлин пьет в придорожном трактире вино с водой. Эта традиция смешивать вино с водой в Германии и Австрии не перевелась.
Под Франкфуртом с Карамзиным произошла забавная история. Проезжая маленькое местечко, он велит постиллону остановиться близ трактира. Хозяин встречает путешественника низким поклоном. Карамзин заходит в помещение, просит принести воду и бутылку рейнвейна, садится и в охотку пьет вино, нахваливая его хозяину. После спрашивает, сколько надобно заплатить за угощение. Хозяин с поклоном отвечает: «Ничего, вы не в трактире, а в гостях у честного мещанина, который очень рад, что вам полюбился его рейнвейн». Нравы, конечно, с тех пор изменились, да и рейнское пережило немало потрясений. При национал-социалистах вино в Германии стало языческим символом идеологии крови и почвы, прибавило в сахаре, потеряло – и так никогда и не восстановило – репутацию на мировом рынке.
Сколько вина выпивал Карамзин за день? По настроению. Обычно бутылку-две. Под Майнцем он попросил трактирщика принести бутылку гохгеймского, одного из лучших рейнских вин, «равно приятного для вкуса и обоняния». Мысль, что он пьет рейнвейн на берегу Рейна, чрезвычайно веселила Карамзина: «Я наливал, пенил, любовался светлостью вина, потчевал сидевших подле меня и был доволен, как царь». Но когда трактирщик предложил принести еще одну бутылку «прекрасного костгеймского», русский путешественник поблагодарил его и пошел к себе в комнату. Гохгеймское вино, к чести тамошних виноделов, до сих пор считается одним из лучших в Германии, а в самом Гохгейме (Хохгайме) каждый год проходит фестиваль местного вина. Костгеймский рислинг тоже выжил, и в любой винной лавке близ Майнца его можно купить за 10–12 евро.
В Швейцарии Карамзину понравилось домашнее красное вино. Он пил его на берегу Цюрихского озера. К вину подали «прекрасные абрикосы». По дороге из Берна в Лозанну путешественнику бросились в глаза нарядные поселяне. Они пили пенистое вино. У меня другие швейцарские предпочтения: летом я пью столовое вино из винограда фендан (кантон Вале) или легкое мерло из италоязычного кантона Тичино.
Любопытно наблюдение Карамзина, сделанное в бургонском (бургундском) городе Макон. Здесь он пил густое, темного цвета вино, «совсем непохожее на то, что у нас в России называется бургонским». Почему Карамзин не узнал вина, хорошо знакомого по московским дружеским пирушкам? Думаю, в маконском трактире разливали туземное вино, сделанное для «внутреннего пользования». В Россию же бургундское везли бочками или бутылками и добавляли в него серу, чтобы оно выдержало дорогу.
Историк культуры и литературы Юрий Лотман писал, что Карамзин создавал русской культуре образцы Писателя и Человека, которые входили в сознание поколения. Думаю, что сознание – это не только психическая жизнь человека. Чувственная жизнь не менее богата. Об этом напоминает душе вино. Об этом напоминает русскому читателю Н.М. Карамзин в каждой главе своих «Писем».
Лейся через край вино!
Всё до капли выпивайте!
Осушайте в рюмках дно!
Н.М. Карамзин,
«Весёлый час» (1791)
Винный туризм вошел в моду несколько десятилетий назад и, судя по бесчисленным винным маршрутам в Старом и Новом Свете, выходить из нее не намерен. Миллионы туристов ежегодно припадают к «винным источникам»: дегустируют вина в специальных залах и энотеках, посещают винодельни, фестивали каберне, шардоне, мерло. В прежние времена – 200–300 лет тому – в европейской моде был другой туризм, так называемое «большое путешествие» (фр. Grand Tour). Его совершали молодые люди из знатных и зажиточных семей. Путешествие могло длиться два-три года. В дороге молодые люди обретали зрелость, расширяли кругозор, знакомились с нравами и культурой чужеземцев, совершенствовали знание чужих языков. Самое знаменитое в России описание подобного путешествия – это книга Н.М. Карамзина «Письма русского путешественника».
Н.М.Карамзин. "Записки русского путешественника"
В путешествие он отправился в 1789 году, 22-летним, и вернулся на родину спустя полтора года. В ту пору он чувствовал себя «рыцарем веселого образа». Вино – вовсе не главный и даже не второстепенный персонаж его «Писем», но оно буквально пропитывает каждый день его путешествия. На глазок он выпил в пути не меньше 100 литров вина и примерно столько же закупил для «постиллонов» (форейторов). К этому располагал постой в трактирах и тряские большаки.Кажется, впервые слово «вино» появляется на странице, посвященной пребыванию в Мемеле (ныне Клайпеда). В этом немецком, с ганзейскими традициями, порту Карамзин ест «живую вкусную рыбу» и запасается вином. В ту пору Мемель хоть и был немецком городом, но веселым духом и самыми разнообразными товарами был обязан французским, шотландским, голландским купцам и матросам. Из Мемеля путь Карамзина лежит в Пруссию, а «прусские корчмы очень бедны». Потому Карамзин запасается в Мемеле «хорошим хлебом и вином». Сейчас ему не пришлось бы этого делать: даже в Калининграде (Кенигсберге) выбор вин немалый, не говоря уже о немецких городах.
После посещения Сан-Суси, дворца Фридриха Великого, утомленный дворцовой роскошью Карамзин по дороге в Берлин пьет в придорожном трактире вино с водой. Эта традиция смешивать вино с водой в Германии и Австрии не перевелась.
Под Франкфуртом с Карамзиным произошла забавная история. Проезжая маленькое местечко, он велит постиллону остановиться близ трактира. Хозяин встречает путешественника низким поклоном. Карамзин заходит в помещение, просит принести воду и бутылку рейнвейна, садится и в охотку пьет вино, нахваливая его хозяину. После спрашивает, сколько надобно заплатить за угощение. Хозяин с поклоном отвечает: «Ничего, вы не в трактире, а в гостях у честного мещанина, который очень рад, что вам полюбился его рейнвейн». Нравы, конечно, с тех пор изменились, да и рейнское пережило немало потрясений. При национал-социалистах вино в Германии стало языческим символом идеологии крови и почвы, прибавило в сахаре, потеряло – и так никогда и не восстановило – репутацию на мировом рынке.
Сколько вина выпивал Карамзин за день? По настроению. Обычно бутылку-две. Под Майнцем он попросил трактирщика принести бутылку гохгеймского, одного из лучших рейнских вин, «равно приятного для вкуса и обоняния». Мысль, что он пьет рейнвейн на берегу Рейна, чрезвычайно веселила Карамзина: «Я наливал, пенил, любовался светлостью вина, потчевал сидевших подле меня и был доволен, как царь». Но когда трактирщик предложил принести еще одну бутылку «прекрасного костгеймского», русский путешественник поблагодарил его и пошел к себе в комнату. Гохгеймское вино, к чести тамошних виноделов, до сих пор считается одним из лучших в Германии, а в самом Гохгейме (Хохгайме) каждый год проходит фестиваль местного вина. Костгеймский рислинг тоже выжил, и в любой винной лавке близ Майнца его можно купить за 10–12 евро.
В Швейцарии Карамзину понравилось домашнее красное вино. Он пил его на берегу Цюрихского озера. К вину подали «прекрасные абрикосы». По дороге из Берна в Лозанну путешественнику бросились в глаза нарядные поселяне. Они пили пенистое вино. У меня другие швейцарские предпочтения: летом я пью столовое вино из винограда фендан (кантон Вале) или легкое мерло из италоязычного кантона Тичино.
Любопытно наблюдение Карамзина, сделанное в бургонском (бургундском) городе Макон. Здесь он пил густое, темного цвета вино, «совсем непохожее на то, что у нас в России называется бургонским». Почему Карамзин не узнал вина, хорошо знакомого по московским дружеским пирушкам? Думаю, в маконском трактире разливали туземное вино, сделанное для «внутреннего пользования». В Россию же бургундское везли бочками или бутылками и добавляли в него серу, чтобы оно выдержало дорогу.
Историк культуры и литературы Юрий Лотман писал, что Карамзин создавал русской культуре образцы Писателя и Человека, которые входили в сознание поколения. Думаю, что сознание – это не только психическая жизнь человека. Чувственная жизнь не менее богата. Об этом напоминает душе вино. Об этом напоминает русскому читателю Н.М. Карамзин в каждой главе своих «Писем».