Вид на Грузию с Майдана

Майдан – зеркало для всех, в том числе и для Грузии, вне зависимости от того, сколько депутатов не захотели принимать заявление солидарности с Майданом. Даже вне зависимости от Саакашвили. И даже невзирая на тот факт, что революции – оранжевая и розовая – по историческим меркам случились в один миг.

Кто решится с уверенностью заявить, что грузины больше европейцы, чем украинцы? Но президент Грузии был в Вильнюсе звездой, президент Украины – антигероем, и все по праву, и все логично. Хоть, конечно, парадокс: Грузия – Европа, Украина – вечный Майдан.

Степень европейства невозможно замерить, да и не очень нужно: постсоветские люди в своем большинстве европейцы примерно одинаковые, и у грузин нет оснований смотреть на украинцев со снисходительной благожелательностью удачливых братьев. Результаты последних выборов как парламентских, так и президентских не дают никаких оснований полагать, что граждане Грузии, окажись они в положении граждан Украины, повели бы себя с достойной подражания непреклонностью. Просто в положении Украины она бы не оказалась.

Вид на Грузию с Майдана

Грузии повезло. Если совсем цинично, то повезло во всем. Даже с Южной Осетией и с войной. С последними, может быть, даже особенно.

Очень большой вопрос, что было бы с Грузией, если бы она для империи была тем же, что и Украина. Это большая удача, как выясняется, быть всего лишь колонией. Пусть даже немалой части населения нравилось ею быть. Быть колонией – это почти спасительная ясность, пусть и не для всех, а для всех и не надо.

Дело и не в качестве элиты. Дело в ее устройстве. Это большая удача – иметь колониальную элиту, а не ту, которая была вечной кузницей номенклатурных кадров для империи.

Колониальная элита по своему качеству ничуть не лучше. В чем-то даже, наверное, хуже, потому что продажнее и трусливее, но кто тут точно подсчитает. Но именно в силу продажности у нее есть одно спасительное свойство: она суверенна. Заглядывая в рот императору и генерал-губернатору, засыпая и просыпаясь с мечтой угадать то, что хочет сегодня услышать империя, колониальная элита не растворяется в имперской. Она не становится ее частью, хотя очень хочет, и она растолкает локтями другую конкурирующую колониальную элиту за право получить членство в политбюро.

Потом, когда империя рухнет, это очень пригодится. Элита, которая не была национализирована империей, все вспомнит о рухнувшей империи. То, что ей не доверяли, не считали своей, не превращали в форпост социндустрии со всеми вытекающими донбассами и всенародными житницами. За элитой – интеллигенция, которая тоже прикормлена, но она знает, что она национальная и не своя, и она это тоже вспомнит, когда все рухнет и время придет.

Для того чтобы воспоминание стало материальной силой, нужна критическая масса тех, кому есть, что вспомнить. Колонии опять легче, и Грузии с этим повезло, а Украине – нет. Из суверенной грузинской элиты, которая в колониальных случаях зачастую не партхозактивная, а партхозинтеллигентская, вызрел сначала Гамсахурдиа, а потом Саакашвили, между ними – недонационализированный империей Шеварднадзе, и выходит, что фамилии – лишь жанровые обозначения этапов, через которые прошла элита от колониальности до Вильнюса.

Как и весь украинский список от Кравчука до Януковича. Включая, конечно, революционного Ющенко.

С Грузией империя воевала, это лучший способ окончательного превращения постколониальной элиты в европейскую, и так везет, причем несколько раз за двадцать лет, не всем. Никто ничего не знает про соблазны и искушения, которые встали бы перед Грузией, поведи себя Россия с ней, как с Украиной – с угрозами и посулами, с насмешками и подкупом. И не узнает. Потому что к Украине, помимо всего прочего, империя апеллировала не только как к колонии, но и как к своей части, в чем и суть украинского дуализма, а вовсе не в географии, как почему-то принято считать.

Потому Грузии повезло. Ее новая элита может не задаваться вопросом, в самом ли деле грузины более европейские, чем украинцы. Есть вещи, о которых вообще не стоит спрашивать, как, например, о реформах. В Вильнюс из колонии намного ближе, чем с нескончаемого Майдана.