Артемий Троицкий: "Рок перестал быть режущим предметом"

Артемий Троицкий, один из ведущих отечественных рок-критиков, два года назад, вскоре после российской аннексии Крыма, перебрался в Эстонию. Он отправился не то чтобы в политическую эмиграцию – но туда, где можно свободнее дышать и работать. В интервью Радио Свобода Троицкий вспоминает золотую пору отечественного рока, опытным взглядом осматривает мировое музыкальное хозяйство и рассказывает о том, почему тяжелый металл и его присные утратили функцию генератора социального протеста – не только в России, но и во всем мире. Это первое интервью, которое Троицкий дает в новом для себя амплуа – ведущего музыкального шоу Радио Свобода.

​

​– Четверть века назад казалось, что если бы не было Виктора Цоя с его песней про перемены, то не было бы и краха Советского Союза. Как вам сейчас представляется, сколь велик был политический заряд советской рок-музыки?

– Политический заряд у рок-музыки несомненно был, но располагался он не совсем в той части снаряда, как принято думать. Таких вот конкретно сформулированных политических песен в советском роке было очень и очень мало. Можно буквально по пальцам одной руки перечислить группы, которые эти песни исполняли: "Телевизор", "Кино", "ДДТ", может быть, парочка малоизвестных подпольных групп. Но в общем и целом, конечно, песен про коммунистическую партию, песен про КГБ, песен про Министерство культуры или какие-то еще гнусные советские организации, в общем-то, в репертуаре рок-банд не было. Политичность рок-музыки содержалась в самом факте ее исполнения. То есть если у тебя были длинные волосы (а в годы панка, наоборот, короткие волосы), соответствующие штаны, соответствующая манера разговаривать, используя хипповый сленг, а уж тем более если у тебя в руках была электрогитара, то ты автоматически становился изгоем общества. То есть ты был не нормальным советским молодым человеком, а каким-то подозрительным типом. Вся эта история началась еще со стиляг в 50-е годы, продолжилась в полной мере с хиппи, панками, металлистами, рокерами и так далее.

Соответственно, была альтернатива в виде, с одной стороны, комсомольцев, с другой стороны – менее формальных люберов и тому подобных патриотически настроенных молодых людей. С одной стороны, я не могу сказать, что в СССР рок был какой-то разновидностью песен протеста или политической песни, этого не было. С другой стороны, несомненно, это было явление антисоветского плана, оно противостояло официальной советской культуре и вообще официальному образу жизни, от песен до манеры одеваться и себя вести, представляло определенную, причем весьма жесткую альтернативу. И в этом смысле, конечно, это была антисоветская музыка.

– Советская бардовская песня, типа Галича, Окуджавы, Высоцкого, была более политически заряжена, вы считаете?

Артемий Троицкий

– Были разные рокеры, и были разные барды. Было, по крайней мере, два или три человека в числе бардов, песни которых в политическом отношении были гораздо острее и конкретнее, чем любые рок-песни. Я имею в виду, естественно, в первую очередь Александра Галича. У Юлия Кима были острые диссидентские песенки, у Владимира Семеновича попадалось много такого, что ни в коем случае не могло звучать на официальных концертах или транслироваться по радио и телевидению. Бардовская песня была, как ей и положено, более интеллектуальной, особенно в плане сатиры, всяческой прямой издевки над советской властью, чем песни рокеров.

– Был какой-то золотой период в истории отечественной рок-музыки? Когда "взошел звездою русской рок", если взошел вообще?

– Золотой период пришелся на годы наибольших гонений на наш рок, это первая пятилетка 80-х годов. Скажем так, с середины 1980-го по середину 1985-го. Потому что вторая половина 1985-го – это уже начало горбачевской перестройки. Тогда, на самом деле, было явлено стране и миру почти все лучше, что вообще в этом жанре у нас создано, – начиная с "Аквариума", потом Майк Науменко, потом Виктор Цой. Одновременно или чуть позже дебютировал Петр Мамонов. Тогда же – первые альбомы Юрия Шевчука, первый альбом "Наутилуса Помпилиуса", содержавший их самые резкие песни. И в качестве вишенки на верхушке торта – Александр Башлачев, которого я лично считаю самым талантливым, трагичным и самым в то же время самым политичным из всех наших рок-авторов.

– Почему этот золотой период кончился? Поколение спело своё? Или такое явление, как русский рок, способно существовать только при сильном сопротивлении среды?

Александр Башлачев

– Скорее всего, вариант номер два. Потому что сопротивление среды, конечно, во многом вдохновляло, создавало ощущение приключения и игры в кошки-мышки. Это было очень авантюрно и очень весело, привлекало большое количество людей, которые, может быть, при прочих условиях вообще бы музыкой не стали заниматься. Тогда этот подпольный или полуподпольный рок находился на гребне волны со жлобством, косностью, совком и так далее. Как только империя жлобства стала медленно распадаться и растекаться, острота рок-вдохновения была потеряна.

Все продолжалось очень интересно года до 1988–89-го, а после этого появились иные соблазны. Во-первых – коммерческие, и многие этим соблазнам поддались. Во-вторых, появились соблазны отправиться на экспорт. Вспомним историю того же Бориса Гребенщикова, группы "Центр" Василия Шумова, некоторых других групп, Жанны Агузаровой – Америка стала желанной мишенью для наших рокеров.

Но были и другие причины, почему все распалось. Отчасти это связано с тем, что публике такая музыка, в общем-то, поднадоела. Произошла примерно такая же история, что и со славным классическим западным роком конца 60-х – начала 70-х годов. Все эти великие музыканты, великие поэты, симфонический рок и рок-оперы, то да сё, были сложноваты для широкой публики. Переели "Пинк Флойда" и захотелось чего-то попроще, типа музыки диско. Примерно то же самое произошло и в России к концу 80-х годов. Цой, конечно, – отдельный феномен, поскольку "Кино" у нас было, наверное, единственной рок-группой, которая объединила, с одной стороны, молодежный авангард, а с другой – массу простых молодых людей, пэтэушников, старших школьников. Но если говорить о том же "Аквариуме", о "Наутилусе" или "Звуках Му", то, конечно же, они были сложноваты для простецкой публики, которая предпочитала что-то повеселее, потанцевальнее и не такое грузящее по содержанию. Это тоже, естественно, было причиной того, что поле напряжения вокруг русского рока к концу 80-х годов спало.

– Сейчас вернулась та общественная среда, которой вполне можно сопротивляться, но ничего подобного началу 80-х годов не происходит. В прежнюю воду уже не вернуться?

– Я думаю, в ту воду не вернуться, причем по разным причинам. И потому, что все-таки обстановка сейчас иная. Конечно, путинская Россия – это не совсем брежневский Советский Союз. В чем-то она хуже, но в чем-то и лучше. Я бы сказал, что путинская Россия сложнее брежневской. Таких прямых, прямолинейных решений, как те, которые предлагала рок-музыка, сейчас не примешь, они не будут действенными. Кроме того, история эта имеет и глобальный оттенок: рок-музыка в 50-е, 60-е, 70-е, даже отчасти в 80-е была на острие молодежной культуры в глобальном масштабе. Эти времена ушли, видимо, безвозвратно, теперешние радикальные молодые люди вряд ли возьмут в руки электрогитары, они все с компьютерами, они или в бизнесе, или в новых технологиях, или в IT. Рок перестал быть острым режущим предметом. То же самое происходит и в России, причем это касается не только рок-н-ролла, это касается музыки вообще. Музыка долгое время находилась на общественной авансцене, но сейчас она с этой авансцены сошла, там "пляшут" другие фигуры. Музыка заняла спокойное место среди других явлений культуры – театра, кино, литературы и так далее, она перестала быть eye of the hurricane, эпицентром урагана.

Группа Lumen с композицией "Государство" ​

– Выходит, сейчас ждать сколько-нибудь осмысленного музыкального выражения социального или политического протеста в России не приходится, и отдельные, относительно недавние, эскапады Юрия Шевчука или Noize МС – только частные случаи, которые не меняют общей картины?

– Думаю, тут все зависит от того, как посмотреть на ситуацию – стакан наполовину полон или наполовину пуст? Во-первых, не имеет смысла сводить все только к рок-музыке – и рок, и рэп с хип-хопом находятся в одной связке. При этом говорить, что они представляют собой сегодня какое-то мощное общественно значимое движение, как это было в 80-е годы, не приходится. Движения нет, но отдельные силы есть, они в достаточной мере разрозненны, но достаточно разнообразны. С одной стороны – ветераны-семидесятники, то есть Андрей Макаревич, Борис Гребенщиков. С другой стороны, люди классического русского рока 80-х – Юрий Шевчук, тот же Вася Шумов, например, Миша Борзыкин, группа "Телевизор". А с третьей стороны, есть и какие-то молодые люди, тот же Noize МС (Иван Алексеев), или прекрасный, на мой взгляд, поэт и артист Вася Обломов. Есть несметное количество малоизвестных, в основном панковых и постпанковых групп, которые никогда не бывают ни на радио, ни на телевидении. Пожалуй, единственная из них такая более-менее пользующаяся массовой известностью – группа Lumen из Уфы, авторы и исполнители песни с рефреном "Я так люблю свою страну, но ненавижу государство". Таких протестных групп по подпольным помещениям играет огромное множество! Я регулярно получаю демозаписи, концертные линки, все это слушаю – есть огромная масса интересных сердитых групп. Из новых, скажем, группа "Смех" с альбомом "Импортозамещение", или околопанковская группа из Тамбова "Операция Пластилин". Все в основном такие пост-Цои или панки прямолинейные, но с очень хорошими текстами.

​Группа "Операция Пластилин" с композицией "Стрекоза"

– Откуда они берутся? Золотая генерация советского рока, о которой вы говорили, – это все интеллектуалы, студенты, сплошь выпускники архитектурных институтов. А новые люди откуда пришли – это какая-нибудь музыка городских окраин, ребята из тренировочных залов с дешевым тяжелым железом?

– Рокерская среда, в принципе, не сильно изменилась. В первую очередь это студенты, люди в достаточной мере образованные, интересующиеся внешним миром, знающие английский язык, иногда даже на нем поющие. Я бы не сказал, что социальная база рока изменилась. Естественно, появились новые черты и черточки, которые мне не всегда симпатичны, Скажем, полублатная районная, наркоманская история – мне это крайне не нравится. Тем не менее, неправильно считать, что рок-музыка стала музыкой городских сумасшедших и маргиналов.

​Группа "Смех" с композицией "Вам плохо"

– Горан Брегович как-то заметил, что любой рок, который не исполняется на английском языке, теряет смысл. Иными словами, все, что спето на французском, хорватском, русском или польском в рок-парадигме – совсем не "то". Согласны?

– Нет, это совсем не так. Я думаю, что имеется масса доказательств обратного. Это примерно то же самое, что говорить: опера может звучать только и исключительно на итальянском. Но "Кармен" замечательно звучит на французском, я не уж говорю об операх Чайковского или Прокофьева, так что все в порядке с иными языками. И с рок-музыкой то же самое – имеются и французы, и немцы, и итальянцы, и русские, которые сделали свои языки абсолютно органичными и убедительными.

– Что тогда главное в роке, если не язык? "Рок – это свобода", как скажет любой рокер?

– Это слишком общая постановка вопроса. Свобода – это много чего и помимо рока. Я бы сказал, что рок –совершенно определенное, более того, ограниченное во времени музыкальное направление с соответствующими музыкальными, энергетическими и лайф-стайловыми характеристиками. В отличие от академической музыки, которая, собственно, сводится к самой музыке как к образцу чистого искусства и чистого творчества, рок в огромной мере "завязан" на внешних атрибутах – одежда, манера поведения, своего рода кодекс поведения музыкантов, то же преклонение перед свободой, пацифизм, антирежимность и так далее. Все это можно сложить в не слишком большой пазл – и получится вполне адекватная картина рок-музыки.

– Отечественный рок сколько-нибудь заметен на международной сцене? Есть ли в России что-то достойное того, чтобы показывать это на международной арене? В свое время бытовало мнение, что, поскольку русский рок якобы "основан" на текстах, а музыка якобы не очень, если не сказать – паршивая по большому счету, то дорога в большой мир ему заказана. Это правда?

– Можно сказать определенно и, наверное, уже окончательно, что классический отечественный рок, в котором от англо-американского рока примерно столько же, сколько же от русской бардовской песни и литературной традиции, за пределами России (за пределами русской диаспоры, если быть более точным) мало кому интересен. Это совершенно определенно – были многочисленные попытки выйти из этого круга, и ничем они не увенчались. С другой стороны, уже выросло поколение рокеров-космополитов, которые поют на английском языке, которые находятся в контексте мировой рок-конъюнктуры. И надо сказать, что некоторые из этих ребят имеют успех.

– Это такие ребята, которые обязательно мешают рок с этно? Какие-нибудь псевдогуцульские группы, что-то такое?

– Не обязательно. Это правильно с одной стороны – на самом деле есть вполне продуктивная жила, смесь рок-музыки со всяческой национальной экзотикой. Это может быть и славянская экзотика, но в наибольшей степени пока что нашла себе применение экзотика восточная – тувинцы, якуты, буряты, алтайцы. Есть очень убедительные примеры смеси рока с местными ритуалами.

– Горловое пение имеете в виду?

– Да, в первую очередь горловое пение, всяческая шаманская музыка. Это очень экзотично и непривычно звучит, поэтому находит на Западе отклик у музыкальных гурманов и любителей экзотики. Но помимо этого, есть и люди, которые просто играют западную музыку и делают это достаточно качественно. В качестве примера могу привести две петербургские группы, которые очень неплохо себя чувствуют на европейской сцене. Одна называется Pink Shiny Ultroblast, работает в стиле инди-рок и имеет вполне осязаемый успех в Великобритании. Естественно, успех некоммерческий, не успех хит-парадов, но неплохо продаются их пластинки, они получают хорошие рецензии, выступают во вполне статусных клубах и на симпатичных фестивалях. Вторая группа играет камерный прогрессив-рок, называется iamthemorning​. Только что, буквально пару месяцев назад, они получили приз за лучший прогрок-альбом 2016 года. И надо сказать, что имели тоже шикарную прессу, и в этой прогрессивно-роковой нише сейчас стали заметным явлением.

​Группа Pink Shiny Ultrablast с композицией Cherry Pit

– А вот русские попытки вычислить группу, которая будет такая же, как американские и западноевропейские, только лучше (вроде той попытки, что некогда предпринимал Стас Намин с группой Gorky Park (чуть утрируя, скажу: с использованием балалаек играть хард-рок и стать всемирно знаменитым) – бессмысленная затея? Или все-таки в большом музыкальном коммерческом мире такое возможно?

– Я думаю, что такие попытки вряд ли снова состоятся. Группа Gorky Park была рассчитана на вполне определенный период – 1988–89 годы, пик так называемой горбимании, "красная волна". Советский Союз тогда был популярной страной, Михаил Сергеевич Горбачев был культовым глобальным персонажем. Тогда западные продюсеры интересовались тем, чтобы на волне этой популярности кого-нибудь такого продвинуть из советских артистов. Отсюда, собственно, и американский контракт Гребенщикова, и французский контракт "Центра", и немецкий контракт группы "Круиз", ну и проект Стаса Намина. Сейчас Россия вовсе не является модной страной, никакого особого интереса и волны симпатии, эмпатии и так далее к России нет, поэтому со стороны западных людей нет особого интереса к тому, чтобы раскручивать что-то российское.

Последний раз, когда они это делали – и то не под российским соусом, речь шла о группе t.A.t.U. Это был чисто продюсерский проект, в принципе, так же как и Gorky Park, только не в стиле рок, а в стиле молодежной танцевальной музыки. Группа t.A.t.U. успешно пропагандировалась на Западе не под тем соусом, что это девушки из России, а под тем соусом, что, во-первых, это лесбиянки, во-вторых, это жертвы педофилов. t.A.t.U., по всей видимости, навсегда или по крайней мере очень надолго останутся единственными русскими артистами, которые хотя бы какое-то время возглавляли глобальные хит-парады.

​Группа iamthemorning с композицией Lighthouse

– Вы упомянули о том, что рок перестал быть мейнстримом современной музыки. Одно время казалось, что новое дыхание ему придала этномузыка. Вы упомянули о новом интересе к давно вроде бы умершему прогрессив-року. Что держит на плаву современную рок-музыку, чем она вообще питается? Вы говорите: утратив социальный заряд, такая музыка исчерпала себя как социальное явление. А что касается "чистой" музыки – куда она идет, каких союзников ищет?

– Рок-музыка никуда не идет. Она зациклилась на том, что уже было создано, практически вся состоит из бесконечной серии петель и ривайвелов. С 1980-х годов ничего принципиально нового в рок-музыке придумано не было. Все те, кто пришли после, – новая волна, электро-поп, пост-панк и так далее – в общем-то, повторяли то, что мы слышали раньше. Даже такие нашумевшие направления, как гранж с Nirvana или брит-поп с Blur и Oasis – это по сути ретронаправления, а не прорыв к чему-то новому. Можно сказать, что эпоха великих географических открытий в рок-музыке (да и, мне кажется, в музыке вообще) закончилась. Естественно, остаются какие-то неизвестные вершины, водопадики, речушки и так далее, но все континенты уже явно открыты.

Я думаю, что рок-музыка устаканилась в виде большого музыкального пласта, который имеет совершенно определенные жанровые характеристики, и в рамках этих жанровых характеристик, собственно, она и развивается и остается привлекательной. В том числе – привлекательной в музыкальном отношении, в первую очередь благодаря своему драйву, своей энергетике, своему стилю жизни. Рок предполагает определенную безбашенность, определенную степень свободы, несвойственную более академическим музыкальным направлениям. Поэтому новая сила и свежая кровь в рок-музыку постоянно прибывают. Собственно, рок повторяет историю джаза – музыки, которая предшествовала року. Джазовая музыка тоже жива до сих пор, только она обслуживает совершенно иную социальную нишу, чем прежде. Джаз стал салонной интеллектуальной музыкой (при том, кстати, что ничего нового в джазе, на мой взгляд, с конца 60-х, со времен Колтрейна и Майлса Девиса, не придумано). Но вот джазовый флер – элегантный, салонный – остался, и у него множество поклонников. Точно также безбашенный, сексуальный, бунтарский флер рок-н-ролла продолжает привлекать и слушателей, и тех, кто хочет беситься с электроинструментами на сцене.

– Давайте вернемся в Россию. Существует ли в России сколько-нибудь оформленное рок-сообщество, или, шире говоря, музыкальное сообщество? Если да, то как оно организовано?

– Я сейчас не лучший специалист для освещения этой темы, поскольку, в отличие от 80-х и 90-х годов, у меня нет ни своей фирмы грамзаписи, ни концертного агентства. Теперь я из этой обоймы музыкальных функционеров выпал, так что мое мнение – размышления стороннего наблюдателя. Наше музыкальное сообщество в высшей степени атомизировано. Музыка разбита на большое количество совершенно никак друг с другом не связанных лагерей. Основных лагерей два – условно говоря, попсовый и не попсовый. Попсовый лагерь существует в нескольких измерениях. Первое и главное измерение – телевидение с бонусом в виде радио, притом что музыкальное радио в последнее время теряет свое влияние в силу крайней косности и заштампованности на определенных форматах. Вторая среда, в которой варится попса, – корпоративы. Такая система сообщающихся сосудов – телевидение и корпоративы – просуществовала большую часть 90-х годов, почти все нулевые годы и, в общем-то, существует и теперь.

Схема очень простая: требуется начальный капитал, на эти деньги делается звукозапись, возможно, одной-единственной песни, снимается максимально шикарно один видеоклип. Затем за взятки песня распространяется по радио, видеоклип – по телевидению, артист становится более-менее узнаваемым. После этого через всяких ивент-менеджеров начинаются приглашения на корпоративы. Корпоративы традиционно давали нашим попсовым артистам больше денег, чем не только продажа аудионосителей (об этом вообще смешно говорить в России, стране повального пиратства), но и публичные выступления. Все эти ребята – особенно телевизионные поп-звезды типа Николая Баскова или Димы Билана – зарабатывают на корпоративах на порядок больше, чем на концертах, даже если это концерты во дворцах спорта. Соответственно, вся эта история максимально циничная, максимально коммерческая, а в музыкальном отношении – максимально низкокачественная. Единственное достижение, которое тут можно признать, – в визуальном отношении, в плане постановок шикарных шоу, в плане съемок видеоклипов, достигнут если не мировой, то вполне приличный европейский уровень, поскольку в такие мероприятия вкладываются большие деньги. Вообще в России считается, что главное – это шоу, а музыка – не более чем фонограмма для шоу.

Ну, и противоположный лагерь – это не попсовая музыка, которая также существует в двух основных средах. Среда номер один – интернет, где плещется безумное количество записей всевозможных артистов, от панк-рока до шансона. Вторая среда – живые концерты, на самых разных площадках, от больших театральных залов, где выступают артисты из числа ветеранов рока, до маленьких клубов и подвалов, где выступают артисты малоизвестные и начинающие. Плюс история, которая появилась у нас в стране сравнительно недавно, – летние фестивали, где такая музыка тоже живет и процветает. Как нетрудно заметить, никакой связи между этими двумя большими группами нет. Рок-музыка, хип-хоп, даже большая часть шансона не имеют доступа на телевидение, если не считать мелкие интернет-каналы или телеканалы типа "ТВ Шансон". А попсовая музыка никак не заявлена – если не считать корпоративов и изредка дворцов спорта – в живом пространстве.

– Как вы относитесь к истории с последней крупной в нашем языковом пространстве политизацией музыки? Речь идет об украинских запретительных списках по поводу российских исполнителей.

– Выскажу мнение, которое может не понравиться ни одной, ни другой стороне. Я считаю, что артисты – птицы не того полета и люди не того уровня, к которым стоит относиться со всей серьезностью. Когда артисты становятся функционерами (как это стало, например, с Никитой Михалковым или Иосифом Кобзоном), они переходят в несколько иную категорию. Это артисты-политики, артисты-чиновники, и к ним должны предъявляться иные требования. Поэтому, когда оказываются в запретительных списках те же Михалков с Кобзоном, у меня это особого протеста не вызывает. Когда же в списках оказываются певица Валерия или певец Газманов – мне это смешно! Я считаю, что у Министерства иностранных дел Украины, или у МИД Латвии, или у служб безопасности этих стран могли бы найтись гораздо более серьезные мишени, нежели люди, которые кривляются под "фанеру" у микрофона. На мой взгляд, было бы гораздо честнее, если бы ту же Валерию или Газманова (а может быть, и того же Кобзона) позвали в Украину, если бы они там встретили определенный прием, – и после этого они сами бы в Украину ехать уже не захотели, – считает музыкальный критик Артемий Троицкий.

Первый выпуск еженедельной программы Артемия Троицкого "Музыка на "Свободе" слушайте в 22 часа 05 минут 31 декабря с повторами 1 января в 3.05, 9.05, 15.05 и 2 января в 0.05 и 6.05. Время московское