Житель Саранска, избитый сотрудниками полиции и обвиненный в том, что на самом деле избивал их он сам, после освобождения из колонии создал правозащитную организацию, чтобы помогать жертвам произвола со стороны представителей силовых структур.
Юрист правозащитной организации "Зона права" Игорь Шолохов в понедельник пожаловался в Европейский суд по правам человека на действия полицейских из Нижнекамска, пытавших местного жителя Виталия Зачетова – в октябре 2017 года его заперли в полицейской машине с включенной на полную мощность "печкой", а затем избили лишь за то, что он открыто поддержал Алексея Навального в разговоре с охранницей торгового центра. Уголовное дело по факту избиения возбуждено не было: следователи поверили полицейским, которые сказали, что Зачетов нанес себе травмы сам. Еще меньше повезло жителю Саранска Алексею Шиндясову, который в 2013 году вызвался сопровождать своего задержанного за драку друга в отдел полиции и в итоге был жестоко избит полицейскими: его обвинили в том, что он сам применил силу к сотрудникам правоохранительных органов, и посадили на год в колонию-поселение (подробно об этом деле писало российское издание "Медиазона"). Освободившись, Шиндясов создал со своими друзьями организацию "Мордовский правозащитный комитет", которая помогает жертвам полицейских пыток и людям, пострадавшим от незаконных действий других представителей власти.
Виталий Зачетов стал жертвой сотрудников того же нижнекамского отдела полиции, после пыток в котором покончил с собой житель города Ильназ Пиркин – о его истории Радио Свобода подробно рассказывало год назад, в ноябре 2017-го. После самоубийства Пиркина против сотрудников нижнекамской полиции было возбуждено 9 уголовных дел, однако на шансах Зачетова добиться справедливости в российских судах это никак не сказалось.
"Когда я выходил из торгового центра, ко мне подошла сотрудница охраны и спросила, служил ли я. Я не стал отвечать на этот вопрос и попытался прекратить диалог, – рассказал Виталий Зачетов корреспонденту сайта "Idel.Реалии". – В итоге она меня спровоцировала, и речь зашла про Донбасс. Я сказал, что не служил, на что она ответила: "Я так и знала, что здесь одни крысы живут, нормальные мужики уже все на Донбасс уехали". Выяснилось, что она сама из Донбасса. После этого она сказала, что я своей прической похож на бандеровца. Речь зашла про Алексея Навального, которого женщина также назвала бандеровцем. Я сказал, что поддерживаю взгляды Навального – для нее это было как красная тряпка. В этот момент подошли полицейские, сотрудница охраны сообщила им, что я поддерживаю Навального, и меня тут же задержали".
Виталий Зачетов
Зачетов вспоминает, что после этого на него надели наручники, сковали руки за спиной и отвели в патрульный автомобиль. Молодой человек пытался выяснить, по какой причине он задержан, однако полицейские, по его словам, в ответ только оскорбляли его и угрожали, что справят на него естественную нужду, снимут это на камеру и выложат в интернет. Зачетова посадили в полицейскую машину с включенной печкой и закрыли двери. Через четверть часа он стал задыхаться и пытался сообщить об этом полицейским, но поскольку руки были в наручниках, начал стучать головой в стекло. Сотрудникам полиции это не понравилось – они вывели молодого человека из машины и избили. Впоследствии его оштрафовали на 500 рублей за "мелкое хулиганство".
Следственный комитет несколько раз отказывался возбуждать уголовное дело против полицейских, избивших Виталия Зачетова, в связи с отсутствием в их действиях состава преступления. В августе 2018 года Нижнекамский городской суд, а позже и Верховный суд Татарстана признали решения СК законными и обоснованными.
Алексею Шиндясову, как и Виталию Зачетову, тоже не оставалось ничего иного, как пытаться добиться справедливости в ЕСПЧ: все его попытки оспорить собственный приговор или добиться наказания полицейских, сломавших ему нос и выбивших челюсть, успехом не увенчались. Сотрудники полиции заявили в суде, что на момент задержания Шиндясов уже был избит "неизвестными", хотя записи с камер наружного наблюдения у саранского клуба "Белый медведь", где начиналась эта история, показывают обратное. В полиции даже возбудили против этих "неизвестных", якобы избивших Алексея, уголовное дело – но сейчас оно уже закрыто за истечением срока давности. Интересы Алексея Шиндясова в европейском суде, как и интересы Виталия Зачетова, представляют юристы "Зоны права". В интервью Радио Свобода Шиндясов рассказал, как он намерен распорядиться полученной компенсацией от ЕСПЧ в случае положительного решения суда и о том, как он прошел путь от жертвы полицейского произвола до правозащитника.
– В декабре 2013 года со мной произошел следующий случай: моего товарища задержали за драку рядом с развлекательным комплексом "Белый медведь". Я поехал его сопровождать. В отделе полиции №3 Ленинского района Саранска нас избили: мне сломали нос. После этого я стал пытаться решить этот вопрос через подачу заявления о преступлении, и поскольку я стал вести активную позицию по этому поводу, в отношении меня самого возбудили уголовное дело. На протяжении двух лет я судился и пытался доказать, что это не я избил сотрудника полиции, а сотрудники полиции избили меня. Сделать это не получилось ,и меня все же посадили. А в отношении сотрудников полиции уголовного дела не возбудили. Я отсидел год. После того как освободился, занялся правозащитной деятельностью: сначала стал экспертом Фонда в защиту прав заключенных, а через год, 12 декабря 2017-го, мы с ребятами основали свой "Мордовский правозащитный комитет".
– На чьи средства он существует, сколько человек в нем работают и чего вам удалось добиться за это время?
– Мы сами сложились для того, чтобы подготовить все документы и зарегистрироваться. А потом люди, которым мы помогаем решать проблемы, стали давать деньги на развитие организации. Нас сейчас приблизительно 15 человек: это те, кто официально зарегистрирован как член организации, есть еще люди, которые пока только написали заявления. Еще есть люди, которые только хотят вступить в наш комитет, но у них еще не совсем сложилось четкое мнение о том, чем мы занимаемся, каким образом реализуем права граждан.
Порой бывает так, что дела очень запутанные и решить их можно только спустя несколько лет. У меня есть подобные случаи. За время нашего существования мы приняли, наверное, более ста человек. Процентов 20 из них с помощью нашей консультации уже смогли реализовать свои права. У нас также остались дела, которые были начаты еще в начале 2000-х годов и по которым мы сейчас пытаемся восстановить справедливость.
– По большей части это дела о пытках в полиции или не только?
– Дела абсолютно разные. Например, ко мне обратился сын одного осужденного. Когда он мне предоставил документы, выявился факт, что он был осужден за убийство, но трупа при этом в деле не было. Представляете? Без трупа человека осудили на 8,5 лет. Сейчас мы пытаемся правовыми методами вынести эту ситуацию на общественное обсуждение, предоставить нашим представителям власти все доказательства того, что тут есть коррупционная составляющая, что необходимо рассмотреть все эти документы.
Он был осужден за убийство, но трупа при этом в деле не было
– Приходится ли вам сталкиваться с делами, подобными вашему?
– Да, был у меня и такой случай. Приблизительно в начале года ко мне обратился один гражданин. У него были явные побои после посещения того же отдела полиции №3, где избили и меня. Я ему предложил правовую помощь, но он в процессе общения понял, что не хочет связываться: для того, чтобы разрешать такие дела, нужно тратить очень много времени и очень много сил, как моральных, так и физических. Потому что доказывать очевидное, по крайней мере, в нашей республике, в нашем городе очень сложно. В моем случае сотрудники полиции указывали, что якобы я был избит не в отделе полиции, а во время драки, из-за которой как раз и задержали моего товарища. Когда мы стали в суде просматривать видеозаписи, я им сказал: "Смотрите, мы сейчас просматриваем видеозапись. Идет драка. Покажите мне, кто и каким образом меня ударил либо нанес телесное повреждение, да такое, что у меня оказался сломан нос?" На видеозаписи было четко видно, что в драке я не участвовал! Но суд не обратил внимания на очевидные факты. И самое главное – когда провели проверку и отказали в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников полиции (все-таки сообщение о преступлении было, и результат тоже должен был быть какой-нибудь), вместо этого возбудили дело в отношении "неустановленных лиц", которые якобы в ходе этой драки меня избили. Но итог этого уголовного дела – прекращение за истечением сроков давности, хотя срок давности должен отсчитываться с того момента, когда было установлено конкретное лицо, а у меня в деле такого лица не было. Я пытался всеми правовыми методами доказать очевидное, но у меня не получилось. Я обратился в Европейский суд по правам человека. Сейчас мою жалобу, слава богу, коммуницировали. Из Москвы она была направлена сюда, в республику Мордовия, для того чтобы российские власти собрали материал для выработки правовой позиции РФ по тем вопросам, которые им задает ЕСПЧ. Мы ждем от них ответа, и если они не предложат мировое соглашение, будем защищать мои права в Европейском суде.
Скриншот с записи камеры наблюдения у входа в санарский клуб "Белый медведь" из материалов дела Алексея Шиндясова
– Какие статьи Конвенции о защите прав человека были нарушены, по вашему мнению, в вашем деле?
– Я указывал на нарушение 3-й и 13-й статей Конвенции: 3-я – это "Запрещение пыток", а 13-я – "Эффективное расследование внутри государства".
– Обращались ли к вам как к правозащитнику сами полицейские, права которых тоже нередко грубо нарушаются работодателем?
– К сожалению, нет. У меня были в неформальном общении такие вопросы от сотрудников ФСИН, когда я ездил в колонии по обращениям. "А вы наши права будете защищать?" Я говорю: "Если у вас есть нарушения, приведите мне конкретные факты, тогда мы и вас будем защищать, ваши права и интересы. Но вы же не обращаетесь, вы же пытаетесь решить все какими-то другими методами". – "Если мы будем обращаться, нас выгонят. Нам работать негде будет". Вот и все.
– Пытаются ли сотрудники полиции как-то помешать вашей работе?
– Пока со стороны органов власти, правоохранительной системы, судебной системы, прокуратуры негативного воздействия не было. Наоборот, есть тенденция, что люди, которые действительно хотят работать в направлении защиты прав граждан, все больше помогают и слышат то, о чем я говорю. Но есть, конечно, и те, которые используют свое должностное положение и различными способами препятствуют нашей деятельности. Допустим, когда мы пишем обращения, они начинают специально затягивать сроки, давать какие-нибудь ответы, абсолютно не относящиеся к сути дела, и прочее, прочее. А так, чтобы конкретно какие-то проверки в отношении нас проводились – такого пока еще не было.
– Как, по вашим ощущениям, относятся к новостям о пытках в полиции простые жители российской глубинки: возмущаются или, скорее, склонны считать, что в российских условиях любые методы хороши? Каково отношение простых людей к этой теме?
Некоторые говорят: "Так и надо! Пусть они там сидят, страдают, они преступники"
– 50 на 50. Некоторые говорят: "Так и надо! Пусть они там сидят, страдают, они преступники, если бы они были нормальными гражданами, то не попадали бы в подобного рода ситуации". А есть люди, которые относятся с пониманием и говорят: "Независимо от того, какой человек, правонарушитель он или просто попал в орган дознания либо в колонию, применять к нему незаконные меры воздействия, то есть пытки, нельзя". Поэтому однозначно сказать, что люди негативно относятся к пыткам, нельзя.
– В какой степени, на ваш взгляд, ситуация с применением пыток в полиции, с нарушением прав заключенных является продолжением общей политической ситуации в российском обществе? Противопоставляете ли вы себя, в частности, государству, когда боретесь за права людей, которые от него пострадали?
– Я не иду против государства, поскольку, как уже ранее заметил, есть люди, даже должностные лица, которые нацелены на то, чтобы защищать права граждан. А есть люди, которые сидят на своих местах и вместо того, чтобы исполнять возложенные на них обязанности, начинают просто-напросто использовать их для какой-то своей выгоды. Именно с такими людьми я, по большому счету, и борюсь. Потому что ни один человек, находясь в каком-то звании, не должен использовать это в своих корыстных целях. Смешивать всех в одну кучу нельзя.
– Можно ли решить эту проблему на системном уровне?
– Мне кажется, для этого должно сформироваться гражданское общество. У нас его пока, к сожалению, нет. Взять простой пример: когда я находился в колонии, была такая ситуация – нас привлекали к работе, но при этом заработную плату выплачивали по каким-то своим стандартам, а не по тем, которые установлены законом. Мы обсуждали вопрос, думали, как решить его правовыми методами. Пришли к мнению, что надо все-таки разговаривать с начальником колонии. Я приходил к нему, общался с ним, доводил до его сведения, что нами выявлены такие-то нарушения, пожалуйста, примите меры. И вместо того чтобы принять меры, меня сажали в штрафной изолятор, а тех осужденных выводили на работу. Если бы была сформировавшаяся четкая гражданская позиция, если бы каждый осужденный понимал, что от его действий зависит не только его благосостояние, но и благосостояние тех людей, которые находятся рядом с ним, они бы просто-напросто сплоченно взяли и выставили свои требования – заключить с ними трудовые договоры и прописать там все условия, привести все в соответствие с законом. А если этого сделано не будет – то с полным правом не выходить на работу. Но у нас такого нет, поэтому так и получилось – меня сажали в изолятор, как человека, который подрывает режим, а они спокойно выходили. Вот и все!
– Работают ли по-прежнему в полиции избившие вас сотрудники? Пересекались ли вы с ними?
– Я вам даже больше скажу. Я еще и компенсацию в 40 тысяч рублей выплатил тому, кого я якобы ударил, а на самом деле тому полицейскому, который меня избивал. Он работает до сих пор, да, я его видел.
– На какую компенсацию от ЕСПЧ вы рассчитываете? И как вы собираетесь распорядиться этими деньгами?
– Если честно, меня в большей степени интересует не материальная компенсация. Но раз уж такой вопрос был поставлен, я рассчитываю тысяч на 10 евро. Все деньги я хочу направить непосредственно на развитие "Мордовского правозащитного комитета", – говорит бывший заключенный, а ныне правозащитник Алексей Шиндясов.
По словам юриста "Зоны права" Игоря Шолохова, в ЕСПЧ его доверители могут рассчитывать не только на материальную компенсацию, но и на пересмотр своих дел: "Российские власти не выполнили позитивное обязательство по проведению эффективного расследования в отношении должностных лиц органов полиции, которые своими действиями нарушили право на защиту от пыток". Если Европейский суд признает нарушение Россией статей 3 и 5 ("Право на свободу и личную неприкосновенность") Европейской конвенции о правах человека, такое решение станет по российским законам "вновь открывшимся обстоятельством", после чего прокуратура может стать инициатором возбуждения или возобновления (как в случае с Виталием Зачетовым) уголовного дела в отношении полицейских.