Без статуса, работы и надежды. Как живут в России «ветераны Новороссии»

Российский доброволец Андрей Камаев приехал в украинский фронтовой город в конце сентября 2014 года. Он был полон патриотической бравады и верил в то, что воюя против «фашистов и нацистов», идет по стопам своего деда ‒ советского разведчика времен Второй мировой войны.

Украинское правительство, которое противостоит пророссийским боевикам, 49-летний Андрей Камаев описывает теми словами, которые распространяет Кремль. Россиянин признает, что он хотел помочь восстановить «русский мир» и не дать НАТО укрепить позиции.

Однако его мечта о военной славе разбилась 1 февраля 2015 года. Тогда Камаев следовал за колонной танков, атаковавшей территории, вблизи стратегического (в то время подконтрольного Украине) города Дебальцево. Позади него взорвалась мина, раздробив часть левой ноги. Его доставили в соседнюю больницу, но без необходимых медикаментов у Камаева развилась гангрена. Врачи были вынуждены ампутировать ему оставшуюся ногу до бедра.

Андрею Камаеву удалось выжить, в отличие от многих российских добровольцев, приехавших воевать в Украину. Вернувшись в Санкт-Петербург, он передвигается на костылях, пытаясь к этому привыкнуть. Для него и тысяч таких же никем не признанных «ветеранов» конфликта все же осталась надежда.

Без официального признания

Эти российские «ветераны» не вернулись героями. Более того, они на всю жизнь получили шрамы ‒ физические и психологические. У них нет льгот, им не хватает рабочих мест ‒ многие едва сводят концы с концами. Более того, они разделены по идеологии, видению стратегии и наследия. Поэтому они не могут объединиться, чтобы их услышали.

Некоторые из них входят в «Союза добровольцев Донбасса», который возглавляет бывший главарь группировки «ДНР» Александр Бородай. Эта группа тесно связана с Кремлем благодаря Владиславу Суркову, которого называют куратором этого конфликта.

Есть еще одна организация ‒ «Движение Новороссии», ее возглавляет российский полковник Игорь Гиркин (Стрелков), командовавший группировками боевиков в первые месяцы войны. Однако многие российские добровольцы воспринимают его как предателя из-за того, что он отступил и не повел их на Киев.

Игорь Гиркин (Стрелков) и Александр Бородай (п). Донецк, 10 июля 2014 года

Андрей Камаев говорит, что делает все возможное, чтобы помочь развиваться санкт-петербургской организации «Ветераны Новороссии». Члены этой организации помогают другим добровольцам, которые воевали или еще воюют в Украине – часто это разочарованные и растерянные люди, объясняет Камаев.

Радио Свобода пообщалось с более чем десятью такими «ветеранами» в Москве, Санкт-Петербурге и Калуге. Они разделяют мнение Камаева, что тысячам россиян сложно вернуться и адаптироваться к жизни без войны. Такие люди часто вытеснены на периферию общества.

Они не получают государственной поддержки. Камаев живет по жалкую государственную пенсию, которую получает не за военную службу, а по инвалидности.

«Это то же самое, если бы я попал под троллейбус», ‒ говорит он.

Андрей Камаев

Это довольно иронично, однако он убежден, что те, кто вернулся с украинского фронта, должны продолжать бороться и в мирной жизни.

Добровольцы чувствуют себя брошенными в России. Возможно, потому, что их изначально не признавали. И хотя президент Владимир Путин не исключил, что россияне могут по собственному желанию воевать в Украине, Кремль до сих пор не признал своей роли в конфликте.

По сути, Россия сформировала из добровольцев большую и мощную «армию-посредника», что позволяет Путину хранить «правдоподобное» оправдание того, что регулярная армия Российской Федерации не участвует в конфликте на территории чужого государства. Между тем, добровольцы от этого фактически ничего не получают.

Воюя за «русский мир»

Андрей Камаев насчитал три тысячи членов «Ветеранов Новороссии», но общее количество россиян-добровольцев неизвестно. Если верить Кремлю, который не признает участия вообще, их нет. Киев же заявляет, что их десятки тысяч.

Поддерживаемые Россией группировки насчитывают 39,3 тысячи активных бойцов, из них 36,4 ‒ это «армия-посредник», которую формируют добровольцы из России, Украины, других постсоветских стран. Такие данные 7 августа привело Главное управление разведки Министерства обороны Украины. Остальные 2,9 тысячи воинов, согласно отчету украинского ведомства, – представители Вооруженных сил России. Это противоречит позиции Кремля, который отвергает многочисленные доказательства своего участия в конфликте.

Большинство российских добровольцев, с которыми общались журналисты Радио Свобода, ‒ обычные граждане с низким уровнем военной подготовки, но готовые взять в руки оружие. Причины этому разные ‒ от патриотизма до авантюризма. Многие наши собеседники просят не называть их имена или другие личные данные – они боятся, что семья и будущие работодатели узнают о том, чем они занимаются.

Многие называют своим вдохновением в этой войне идею восстановить «русский мир». Еще одна причина, почему добровольцы поехали на Донбасс, ‒ неприятие украинской революции 2014 года, лишившей власти Виктора Януковича. Они называют власть, пришедшую после Майдана, «незаконной» и «фашистской» ‒ это определение, которые распространяют российские государственные СМИ, чтобы подогреть эмоции вокруг того, что они называют «переворотом». Некоторые говорят, что поехали воевать из-за пожара в Одессе в мае 2014 года, унесшего жизни 48 пророссийских активистов. Другие вспоминают о НАТО.

«НАТО все ближе подбирается к нам, несмотря на обещания Альянса не расширяться на восток. У нас был большой и сильный Советский Союз, а теперь Россию окружили», ‒ повторяет Камаев лозунги, которыми пользуется официальная Москва.

Есть и те, кто объясняет свой отъезд в Украину тем, как «лихо» Россия аннексировала украинский Крым. Мол, с их помощью удастся таким же образом аннексировать и восток Украины, где число погибших в войне уже достигает 10 тысяч человек.

Россия приложила немало усилий, чтобы интегрировать так называемые «ДНР» и «ЛНР» экономически, а также признает их дипломы и аттестаты об окончании школы. Однако не проявляет желания сделать эти территории своими официально.

Есть и другие категории добровольцев ‒ искатели военных приключений. К ним относится и 37-летний российский фотограф Эмиль. Он не захотел называть свою фамилию и почти не отвечал на вопросы о происхождении и семье. Но рассказал, что учился на режиссуре и работал фотографом в сфере моды. Эмиль говорит, что почувствовал вкус войны, когда фотографировал российско-грузинский конфликт 2008 года в Абхазии. Он ездил в Украину, когда боевые действия были горячими, в 2014 и 2015 годах, заменив свою камеру на оружие, когда подстрелили его друга. По его словам, он также «много раз» ездил в Сирию, когда конфликт на Донбассе начал утихать.

«Стреляй и беги»

Андрей Камаев родился и вырос в маленьком городе вблизи Екатеринбурга. Поэтому охотно оставил позади привычную жизнь, чтобы воевать на Донбассе. Он потратил свои 7000 рублей сбережений на камуфляж, который купил на «барахолке», как раз перед вылетом в Ростов-на-Дону. Оттуда добрался до российско-украинской границы. Далее ‒ к восточной части Донецкой области. Российские пограничники, говорит, вопросов не задавали.

«Когда ты на границе, то не говоришь, что едешь воевать. Говоришь, что бизнес-дела или гуманитарные причины... или на отдых, или навестить родных. Если документы в порядке ‒ пропускают спокойно», ‒ говорит Камаев.

Как и многим добровольцам, Камаеву после приезда дали старый Калашников и 10 патронов. Этого как раз достаточно, чтобы «стрелять и бежать», говорит мужчина. Его зачислили в 1-й Славянский батальон в Никишино ‒ на передовую. Это село в 15 километрах от Дебальцево в течение пяти месяцев обильно обстреливали. В украинских медиа его называли «воротами ада». Там разрушены более 90% домов.

Камаев говорит, осознавал все риски. Когда он начинал воевать, количество погибших уже превысило 3 тысячи, Донецкий аэропорт был разрушен, произошла катастрофа «Боинга MH17», а масштабная битва под Иловайском унесла жизни более тысячи человек с обеих сторон.

Андрей Камаев в траншее на востоке Украины. январь 2015 года

​Он говорит, что был поражен «хаосом», с которым столкнулся. Но, по его словам. был счастлив и непрерывно воевал на протяжении нескольких месяцев. Камаев говорит, лишь однажды ему заплатили 15 тысяч рублей за бои в октябре 2014 года. (Другие же добровольцы говорят, что не получали вообще ничего, или же значительно меньшие суммы). Он вспоминает, что не было четкой структуры командования. По тому, как Камаев описывал бои, было похоже, что добровольцев использовали в качестве живых щитов в бою.

Камаев объясняет, что их задачей было истощить противника и, если будет возможность, чем-то поживиться. Воевали, говорит, по 2-часовым сменам, чтобы была возможность отдохнуть.

«Ты учишься находить счастье в таких мелочах. Радуешься, что выжил, что поел, что поспал», ‒ вспоминает Камаев то время.

Трое из 10 вернулись в Россию в гробах, еще 5 ‒ искалеченными

Но счастье оказалось недолгим ощущением. Трое из десяти мужчин, с которыми он воевал вместе, вернулись домой в гробах. Только двое, по его словам, остались физически невредимыми.

Останки одного из двух военных, найденных миссией «Эвакуация 200» вблизи поселка Крымское в Луганской области. 10 июня 2016 года

Российских добровольцев никто не встречает торжествами. В их честь не вывешивают флагов, не выдают медалей за доблесть. Единственные их отличия висят на внутренней стене темного подвала в Санкт-Петербурге. Это «Музей воинской доблести Донбасса», как его называют. Он наполнен военными артефактами, которые привезли добровольцы. Пули и артиллерийские снаряды, коллекции значков с гербами различных боевых группировок, фотографии пророссийских пропагандистов, а также портреты пресловутых полководцев, погибших в бою ‒ их фото под стеклом висят на стенах.

Здесь и 26-летний «Академик», которого приятели так назвали за умение разбираться в картах. Он одет в камуфляж, на правом рукаве которого есть надпись «Мы научим вас вести диалог».

Портреты убитых российских полководцев и артефактов войны на Донбассе, выставленные в Музее военной доблести в Санкт-Петербурге

«Академик» указывает на шлем, который называет «особым». «В этом остались части мозга украинского нациста», ‒ улыбается он.

«Академик»: в электронной базе – три тысячи россиян, погибших на Донбассе

«Академик» говорит, что музей ведет электронную базу данных бойцов, погибших на Донбассе. Он не позволил на нее посмотреть, однако сказал: «Там более трех тысяч имен россиян».

Как говорит заместитель Андрея Камаева, 41-летний Денис Шинкоренко, большинство добровольцев, которые приходят к «Ветеранам Новороссии», жалуются на серьезные психологические проблемы и ощущение, что война их изменила.

«В известной степени, мы остаемся там, на войне. И я стараюсь понять, действительно ли существует этот поствоенный синдром, или это трансформируется личность», ‒ говорит Камаев.

Он вспоминает бойца, который покончил с собой: «Он жил одиноко после возвращения домой. Скорее всего, он никому не рассказал, что был на Донбассе, и никто с ним об этом не говорил», ‒ говорит он.

«Ветераны Новороссии» остаются «на плаву» за счет пенсии Камаева и доходов от мелкого бизнеса Шинкоренко. Они оплачивают место, где могут встретиться и обсудить возможности найти работу.

Денис Шинкоренко возле танка на востоке Украины

Многие признают, что вынуждены искать работу в теневом секторе, поскольку не находят других вариантов. Некоторые добавляют, что единственный возможный вариант выжить ‒ уехать наемником в другие горячие точки, такие как Сирия.

В день, когда Радио Свобода побывало у «Ветеранов Новороссии», туда пришел и Виталий. Он отказался называть фамилию, но рассказал, что в течение трех лет воевал добровольцем на востоке Украины, прежде чем вернулся домой с женой из Донецка. Его также интересовали перспективы работы.

По словам Виталия, много таких, кто пытается устроиться в Москве на строительство или ищет перспективы в аннексированном Крыму. Там Россия строит мост, который должен соединить ее с полуостровом.

А есть и те, кто в отчаянии возвращаются в Украину.

Символ, пропитанный кровью

Камаев рассказывает, что сейчас желающих ехать воевать на Донбасс значительно меньше, чем раньше. Поддержка общества и сбор денег на такие инициативы значительно меньше, чем три года назад. Среди перспективных добровольцев распространилась информация, что риск того не стоит, и те, кто вернулся, разочарованы своими достижениями в поисках Новороссии.

«Новороссия ‒ это символ, пропитанный кровью наших близких друзей», ‒ говорит Шинкоренко.

То, что война перешла в «замороженный этап» и стала значительно менее интенсивной, отбило желание ехать на фронт у тех, кто ищет боевых приключений. Хотя количество погибших за первое полугодие 2017 года было вдвое больше, чем в тот же период 2016, согласно данным украинских военных и ОБСЕ.

Отвечая на вопрос об официальной военной поддержке со стороны России, Камаев напрягается и предполагает, что, да, ее стало меньше.

Новая битва

«Ветераны Новороссии» нацелились на то, чтобы заставить правительство давать официальный статус тем россиянам, которые воевали в Украине. Это цель на перспективу, однако это дало бы им стабильный статус.

Пока это не удается. Камаев признает, что давить сейчас в этой области было бы даже вредно ‒ это означало бы официальное признание Россией участия в этой войне.

«Чем меньше мы будем себе просить, тем более, пожалуй, государство нас будет уважать», ‒ говорит он.

И даже без признания на официальном уровне заместитель Камаева Шинкоренко верит, что, в конце концов, российских добровольцев, воевавших на Донбассе, признают героями: «Мы хорошие ребята. Все зависит от того, кто будет у власти, и кто будет писать учебники по истории».

Оригинал публикации – на сайте RFE/RL