Вторая волна конституционных поправок Путина, социального и популистского, и идеологического толка вызвала у способной размышлять публики недоумение. Расширяет ли она поддержку инициатив президента?
Националисты недовольны решением обозначить государствообразующим только русский язык, а не русский народ. Нацменьшинства тем же трендом испуганы. РПЦ раскритиковала пункт о детях как о государственном достоянии. Историки перепуганы запретом на "умаление подвига народа при защите Отечества", обязанностью государства "защищать историческую правду". Одни комментаторы удивляются упоминанию бога, который уподоблен наследуемой вере предков, другие тезису о том, что Россия является правопреемником СССР.
Желание Владимира Путина, чтобы Конституционный суд включился в процесс принятия поправок и проверял их после голосования в парламенте, никак не стыкуется с его законными полномочиями.
С резкой критикой выступил доктор юридических наук, профессор, один из авторов текста Конституции Сергей Шахрай: "Сегодняшние конституционные поправки создают условия для разбалансирования системы власти и утраты ее единства – не формального, а фактического... Конституционализируются новые центры власти без четко ограниченных полномочий (Государственный совет). Закладываются институциональные и правовые условия для политической конкуренции "внутри" системы власти. Риски, что в результате конституционных поправок "что-то пойдет не так", чрезвычайно велики. А в отсутствие реальной многопартийности, свободных и независимых СМИ, гражданского общества, политических традиций и политической культуры – они возрастают многократно"
Легитимность процедуры явно нарушается. Все это "законотворчество" выглядит как провоцирование политического кризиса в элите, прикрывающее расширение полномочий президента вплоть до самодержавных. Так ли это?
Обсуждаем с лидером Партии народной свободы бывшим премьер-министром РФ Михаилом Касьяновым.
Правовые аспекты проблемы комментирует бывший зам. председателя Конституционного суда Тамара Морщакова.
Ведет передачу Михаил Соколов.
Михаил Соколов: Президент России Владимир Путин на этой неделе внес в Госдуму новый пакет поправок в Конституцию ко второму чтению. Путин должен встретиться с руководителями фракций Думы в четверг. А закон этот теперь называется сложно: "О совершенствовании регулирования отдельных вопросов организации и функционирования публичной власти". Мы сегодня и поговорим, к чему ведет это совершенствование в условиях ухудшающейся ситуации в мировой экономике. У нас в студии Михаил Касьянов, в прошлом глава правительства России, ныне председатель Партии народной свободы. Я думаю, к нам присоединится известный российский юрист Тамара Морщакова, которая была заместителем председателя Конституционного суда. Такое ощущение, что Конституцию усердно насыщают какими-то удивительными вещами, тут и Бог, и государствообразующий народ, и разные популистские обещания про МРОТ. Мне это все видится таким улучшенным вариантом, такая версия-лайт программы КПСС. Как вы это видите?
Михаил Касьянов: Надо сказать, что поправки эти еще не опубликованы. Второго числа был предельный срок подачи поправок ко второму чтению. Президент, как дисциплинированный участник процесса, также подал свои поправки к своим поправкам. Есть какие-то слухи, что упоминается Бог, упоминается про преемственность Советскому Союзу, государствообразующая нация и так далее. Хочу сказать самый важный, на мой взгляд, аспект, для чего все это вносится.
Никто, ни президент, ни члены его команды не поясняют гражданам, в чем срочность, почему так нужно быстро с акцентом на публичную дискуссию вносить поправки. Изначально было 22 поправки, суть их была очень простая: 20 поправок – это про президентскую власть, про ее усиление, про расширение полномочий президента и две поправки социальные, которые, по мнению Путина, вероятно, должны были сподвигнуть граждан радоваться тому, что две поправки эти будут, жизнь станет лучше. На самом деле это профанация полная, никак эти поправки не улучшат жизнь граждан.
Одна из них про индексацию пенсий. После нашей критики 2 марта Путин все-таки внес поправку в свою поправку про индексацию пенсий, теперь записано, что это будет раз в год, до этого было просто регулярно, то есть можно раз в три года, раз в пять, раз в десять лет. Но ничто не мешает власти сегодня делать эту индексацию. Правда, два года назад была индексация пропущена, а через год был удлинен срок выхода на пенсию. Это поправка не несет никакого социального улучшения, не несет улучшения жизни граждан.
Вторая, что минимальный размер оплаты труда должен быть не ниже прожиточного минимума. Тоже профанация по той простой причине, что минимальный размер оплаты труда – это производная, которая устанавливается в законе. Это уже есть, в Трудовом кодексе прописано. Это делается регулярно, каждый год это устанавливается. Действительно все время выше прожиточного минимума по той простой причине, что прожиточный минимум устанавливается так же правительством. Более того, недавно скорректировали данные последнего квартала прошлого года для того, чтобы разрыв, МРОТ превысил на большую величину минимальный прожиточный минимум.
Это все имитация какой-то заботы о гражданах. Конечно, граждане это не понимают. Я вижу, что есть полная растерянность, поэтому вижу, что сегодня в поправках к своим поправкам Путин вбрасывает новые вещи, как упоминание Бога, упоминание Советского Союза, незыблемости границ и разные другие вещи, которые не несут никакой нагрузки, ничего они не улучшат, ничего они не прибавят. Это просто замусоривание Основного закона.
Михаил Соколов: О чем заботится, собственно, сам Путин и его группа, они чего добиваются этими поправками?
Михаил Касьянов: 20 поправок внесенных, две вещи: одна связана с исполнительной властью, а именно, что де-факто, внося изменения, забирая полномочия у правительства, Путин станет по Конституции главой исполнительной власти. Сегодня президент не является главой исполнительной власти, президент является гарантом Конституции и главнокомандующим, исполнительная власть осуществляется правительством, премьер-министр – глава исполнительной власти.
Путин теперь в Конституции записывает, что он будет определять, чем занимается президент и чем занимается правительство во главе с премьер-министром. Уже прописывает, что половина правительства, так называемый силовой блок, будет подчиняться не премьеру, а будет подчиняться только президенту и назначаться будет только с его подачи через консультации в Совете Федерации. Это означает, что основная функция правительства, как формирование, проведение всей политики, которая прописана в законе о правительстве, теперь будет минимизирована.
Де-факто президент станет главой исполнительной власти. Это меняет конституционную роль президента вообще. Это означает, что Конституционный суд, судьи, имея такие поправки, в скором времени смогут трактовать, что это другая должность, вообще не связанная с предыдущей, поэтому любой человек, включая Путина, может вновь занимать должность президента еще один или два срока. Поэтому делается все под себя.
Более того, поправки, которые внесены Путиным, они вступят в силу, по его публичному утверждению, сразу же после так называемого голосования всенародного. Он клялся на той Конституции охранять Конституцию. Во-первых, он сам меняет под себя, сам будет пользоваться расширенными полномочиями. Фактически это обман граждан, это нарушение клятвы.
Есть там много еще других вопросов, связанных с судьями. Например, теперь Путин вместо судейского сообщества хочет сам определять, не только назначать судей, но и определять, кто из них будет председателем, кто из них будет заместителем Верховного суда или Конституционного. Может также увольнять по совокупности факторов, которые могут сложиться, которые создадут ситуацию, что судья более не сможет исполнять полномочия. То есть судья, принимая решение сегодня, думает: а завтра возникнут ли такие обстоятельства, которые Путин сочтет совокупностью факторов, которые не позволять судье исполнять эти полномочия? Поэтому это подминание, еще больше встраивание в вертикаль судебной части.
Есть еще про местное самоуправление важная часть, теперь это будет частью так называемой публичной власти. Но никто не знает, что такое публичная власть, такого понятия в наших законах не введено. Более того, была поправка, я не знаю, будет она сейчас на самом деле или нет, по крайней мере, она была рекомендована комитетом Госдумы, что государственные органы участвуют в формировании органов местного самоуправления. Если это будет так, то это вообще прямое нарушение основ конституционного строя. Это просто узурпация власти в открытую. Это ужаснейшая вещь. Конституция даровала гражданам право на местное самоуправление, теперь Путин, гарант Конституции, это право хочет украсть. Не знаю, как будет во втором чтении, может быть изменят, как изменили про индексацию пенсий, может быть что-то поменяют.
Михаил Соколов: Давайте мы Тамару Георгиевну Морщакову пригласим в эфир, как юридического консультанта и правового. Во-первых, я хотел бы спросить, как сочетаются Бог и светское государство?
Тамара Морщакова: Это надо смотреть на конкретные формулы нормативного закрепления институции. Я сказала "нормативного закрепления", и сама сразу себя на этом поймала, потому что законодательное закрепление влияния церкви, мы подозреваем, что все-таки фигура Бога на Земле действует через церковь, хотя бы служит проводником каких-то идей важных религиозных. Законодательное закрепление идеи влияния церкви на власть, на реальные политические и правовые процессы в стране всегда считалось признаком клерикализма. Остается вопрос, является ли провозглашенная формула, связанная с упоминанием веры Бога в Конституции, законодательным закреплением. Потому что она записана в такой странной формулировке, которая звучит "мы сохраняем память предков, передавших нам идеалы и веру в Бога". Является ли эта формула законодательного закрепления или это такая формула воспоминания, я бы сказала, и уважения памяти тех, кто предшествовал нашей нынешней жизни в нашей стране? Я затрудняюсь ответить.
Я бы, конечно, согласилась лучше с тем, чтобы не рассматривать это как нормативное закрепление какого-то влияния вероисповедания людей. Потому что на самом деле это очень сильно противоречило бы тому, что записано в основах конституционного строя, правах и свободах граждан, в первых двух главах неизменяемых Конституции Российской Федерации. Потому что там провозглашается плюрализм в том числе в сфере вероисповедания, мировоззрения и так далее. А здесь тогда придется решать еще путем толкований, если вдруг кто-то этим заинтересуется, что это значит – сохраняя идеалы, переданные нам предками и веру в Бога. Предки нам передали какую веру, какую именно ипостась из всех возможных вероисповеданий? В формуле больше неопределенностей, чем определенностей.
Михаил Соколов: Страдает ли вообще разделение властей? Например, судебная власть при принятии таких поправок практически встраивается в президентскую вертикаль и становится частью исполнительной власти?
Тамара Морщакова: Такая формулировка и не очень точная, но она, наверное, не претендует на точность, что она встраивается в исполнительную власть. Просто мы рассматривали всегда судебную власть как третью власть, самостоятельную, независимо осуществляющую свои функции. А функция у судебной власти одна – это правосудие, это ее монопольная область. Конечно, самостоятельность судебной власти, ее независимость поправками о том, что президент и предлагает назначать судей, и предлагает их снять Совету Федерации, существенно подрывается, я бы сказала, практически уничтожается. Это не превращает суд в орган исполнительной власти, но превращает суд, наверное, в зависимый орган в системе властей. Это существенно расходится с его нормальным положением в понимании конституционализма в современном обществе. Это, конечно, надо подчеркнуть.
Но нужно вспомнить, почему-то общество на это так не прореагировало, на эту новацию о том, что президент предлагает судей лишить их должности, с 2010 года у нас существует процедура, согласно которой именно Совету Федерации принадлежит полномочие, правда, оно касалось только судей Конституционного суда, никогда не было использовано, Совет Федерации уже в 2010 году был наделен полномочием удалять судью с должности, в том числе в виду совершения проступков, о которых сегодня уже в эфире упоминалось, совершенно неопределенное основание для лишения судьи статуса – это совершение чего-то несовместимого с авторитетом судебной власти. Никто не прореагировал, я понимаю, это касалось только узкого круга судей Конституционного суда, но эрозия началась с этого момента. Почему бы точно так же не убирать судей Верховного суда и судей других федеральных судов? Эта поправка касается большого числа судей, она распространяется на судей всех вновь образованных судов, территориальная компетенция которых не связана с территорией субъектов Федерации. То есть надрегиональные судебные инстанции, апелляционный суды, кассационные суды. Все точно так же, как судьи Конституционного суда и судьи Верховного суда, могут быть свергнуты со своих судейских кресел по предложению президента Совету Федерации, который их назначил. Но это, я бы сказала, политика просто работодателя. Ясно, что это не связано никак абсолютно с требованиями к независимому и самостоятельному суду.
Михаил Соколов: Ваш коллега Сергей Шахрай сегодня выступил с очень большим комментарием на "Эхе Москвы", где он предупреждает как один из авторов Конституции, что поправки создают условия для разбалансирования системы власти. Вообще сравнивает запущенный процесс с перестройкой Горбачева. В общем, слегка пугает власть. Что вы думаете об этой угрозе?
Тамара Морщакова: Вы знаете, я не совсем понимаю, не могу толковать это. Сергей Шахрай, может быть, имеет в виду какое-то содержание, когда он так определяет ситуацию. Я бы просто сказала иначе, в более ясных выражениях: я не знаю, что имеется в виду под разбалансировкой, но я понимаю, что разделение властей как принцип, предполагающий самостоятельность органов каждой из ветвей власти, конечно, размывается. Никакого разделения властей нет. Смешение функций, об этом уже говорилось, и президентских, и правительственных, оно налицо.
Более того, я бы сказала, что никак не исполняется в данном тексте поправок идея, заявленная в их обосновании самим президентом. Потому что он говорил это, и председатель Государственной думы это подтверждал, что поправки направлены на усиление роли парламента. Усиления роли парламента не видно в них, не видно усиления роли исполнительной власти тоже, если не считать, что президент сам будет ее частью. Я думаю, что он будет не просто ее частью, а в определенной степени фигурой, которая в любой момент может заменить исполнительную власть во всех ее функциях практически. Это такой высокого уровня дублер правительства. Правительство с этой точки зрения превращается в такой орган некоторой самодеятельности общественной, который может существовать, всегда в истории нашей существовал в разных органах государственной власти. Ему поручаются такие вещи, как обычно поручаются институтам гражданского общества.
Парламент тоже не получает никаких дополнительных функций, хотя было заявлено, что он их получает. Парламент становится, и это очевидно, в определенной степени консультативным органом при президенте. Точно так же консультативным органом при президенте становится и Совет Федерации. Потому что они ему что-то предлагают, он может не соглашаться. Они могут принимать решения, он может эти решения потом своим собственным единоличным властным актом устранить. Именно так происходит с назначением судей, с назначением прокуроров, с назначением министров в правительстве. Потому что, если они назначаются по чьей-то рекомендации, то убрать их президент может даже в той части, в которой ему непосредственно не надлежит осуществлять руководство, убрать он их может самостоятельно, ни с кем не считаясь.
Михаил Соколов: Получается, в России фактически вводится самодержавие?
Михаил Касьянов: Де-факто так. Если мы говорим про царское самодержавие – это по наследству передача полномочий властных. Пока намека такого нет. Тамара Георгиевна очень правильно подчеркнула, что часть полномочий правительства забирается, Путин забирает их себе. Де-факто премьер-министр становится заместителем главы исполнительной власти по вопросам социально-экономической политики. Это не самостоятельный институт, это будет часть президентской власти.
Все силовые министерства, там, где есть пистолет или ружье, даже Минюст, потому что там есть ФСИН, там есть пистолет, все подчиняются президенту, нет ни одного, который подчиняется правительству. Социально-экономическими вопросами, которые граждан волнуют, вы, правительство, давайте отвечайте, я вас буду снимать регулярно, назначать, чтобы карась в пруду не спал.
Я называю это просто узурпацией. Когда я добавляю сюда местное самоуправление, я акцентирую, что подминается самостоятельность местного самоуправления, которое не является частью государственной власти, то это полная узурпация власти. Это встраивание и местного управления в вертикаль наряду с судебной властью, которая не будет больше самостоятельной.
Михаил Соколов: Про процесс принятия всего этого дела: там опять добавилось новенькое. Кроме стандартного, что записано в Конституции, что эти поправки должна одобрить такая-то часть Думы, Совета Федерации, субъектов Федерации, в автоматическом режиме подписать президент. Теперь там в качестве действующего актора появляется Конституционный суд неожиданно и еще это непонятное голосование. С вашей точки зрения, это зачем?
Михаил Касьянов: Первое: голосование не конституционное, до сих пор никакого закона нет, который мог бы сказать, что есть такая форма одобрения. Всенародное голосование один раз обозначается в Конституции, когда говорится о новой Конституции, когда заново рассматривается Конституционным собранием. А в отношении к действующей Конституции нет такой формы, что через всероссийское голосование вносятся поправки. Если мы затрагиваем местное самоуправление, первая глава Конституции, основы конституционного строя – это может быть только через Конституционное собрание. Конституционного собрания нет, и закона о его созыве нет. Это означает, что принять эти поправки невозможно вообще.
Михаил Соколов: Их впишут, они будут противоречить одни другим.
Михаил Касьянов: Сегодня Зюганов сказал, что в ближайшее время они внесут закон о Конституционном собрании. Завтра, наверное, на встрече с Путиным он это скажет, потому что он видит сам, что этот пробел существует. Почему Путин придумал через Конституционный суд? Потому что он из КГБ, а в КГБ никогда не берут на себя ответственность. Он хочет, чтобы все взяли ответственность за все, он просто подпишет. Он манипулирует всеми, заставляет всех все сделать, все возьмут на себя ответственность, включая Конституционный суд, который скажет: да, все правильно, да, это соответствует нынешней Конституции, так можно сделать. Потом Путин подпишет.
Михаил Соколов: Действительно, втягивают Конституционный суд в эту историю. Я, правда, понял так, что его втягивают уже после подписи президента, он должен проверить, а потом сказать, можно ли проводить так называемое голосование, которое, как я понимаю, с юридической точки зрения не должно мешать процессу принятия Конституции. Что бы ни проголосовали, президент после решения двух палат и субъектов федерации должен автоматически подписать.
Тамара Морщакова: Это действительно так. Президент после того, как Конституция одобрена двумя третями субъектов федерации через их законодательные представительные органы, уже не имеет никакого другого выхода, поправки должны вступить в силу. Тогда действительно совершенно становится ясным, что объявленное общероссийское, не всенародное, чтобы не путать с референдумом, голосование не имеет роли непосредственного выражения воли народа, которому была бы придана юридическая сила. Юридическая сила ему никак не может быть придана, потому что для того, чтобы придать юридическую силу решению, принятому в процедуре всенародного голосования, то есть на референдуме, действует специальный закон об этом, выдвигающий требования к проведению референдума, к формулированию вопросов на референдуме.
То, что на общероссийское голосование будет выноситься в целом весь текст поправок, этот акт говорит сам за себя. В такой процедуре никто из голосующих не может реально и свободно сформировать свое волеизъявление. Я с одной поправкой согласна, с другой нет, но от меня требуется одобрить или не одобрить в целом.
Это такой акт, который не может получить юридическую силу именно потому, что он не выявляет волю народа. Ни в отдельной персональной акции голосования, ни в общем массиве подсчитанных голосов воля народа по всем поправкам не выражается. Да, она, очевидно, должна выражаться, как я себе формулирую, по отношению к вопросу о том, продолжает ли народ приветствовать свою власть.
Если упрощать или наоборот делать более прозаическим это выражение, надо ответить на вопрос путем этого голосования: доверяет ли народ дальнейшему осуществлению высшей власти в стране на основании этих поправок? Но и это не будет иметь никакого значения. Потому что вопрос о доверии кому-то из высших эшелонов власти, вынесенный на референдуме, может иметь юридическое значение, то здесь он не может иметь юридического значения. Это такая потребность получить очередное подтверждение от народа в доверии.
Михаил Соколов: Все-таки легитимность этого всего дела новыми правилами, участием Конституционного суда, это голосование, ставится ли под вопрос? Это подрывает легитимность принятых решений? В дальнейшем кто-то может оспаривать их, опираясь на то, что процедура была не такой, как записано в Конституции?
Тамара Морщакова: Если мы с вами встаем на позиции определенного чистого юридического подхода, Конституция не знает других форм внесения изменений, кроме тех, которые она сама провозгласила в главе 9. Я, конечно, совершенно не могу согласиться с высказываниями на тот счет, что нужно скорее нам собирать Конституционное собрание, нужно скорее принимать закон о Конституционном собрании. Потому что сам текст Конституции предусматривает в действующей редакции, что Конституционное собрание может быть востребовано только тогда, когда ставится вопрос парламентом о необходимости изменений в главах 1 и 2 Конституции. Сейчас же наоборот все время прокламируется, буквально манифестируется нежелание менять 1, 2 и 9 главу Конституции.
Тогда нет у законодателей никакого основания ни принимать закон о Конституционном собрании, ни тем более созывать его. Можно сказать, конечно, пусть будет на всякий случай, пусть в закромах лежит, если потребуется менять первые две главы Конституции. Но их можно менять тоже с помощью решения о вынесении на референдум нового проекта, который будет приниматься в этих случаях Конституционным собранием. Фактически Конституционное собрание – это тот орган, который должен создаваться применительно к конкретно возникшей ситуации. Потому что иначе вся конституционная стабильность просто будет постоянно под угрозой. И в этом плане то, что часто на широком обсуждении Конституции, значения ее норм называется пробелом, не может считаться пробелом – это умышленная, специальная регламентация, предложенная конституционным законодателем в далеком 1993 году, которая должна была обеспечить и обеспечивает до сих пор жесткость нашей Конституции.
Михаил Соколов: Нам юрист объяснил, что все, мягко говоря, выглядит не очень правовым образом, то есть просто-напросто такое политическое жульничество, если так мягко назвать. Что вы собираетесь с этим делать, как политик?
Михаил Касьянов: Я очень удовлетворен тем, что такой уважаемый юрист, как Тамара Георгиевна Морщакова, подтверждает наши опасения. Когда я говорил о Конституционном собрании, я усматриваю в поправках о местном самоуправлении нарушение первой главы, поэтому это ведет как раз к 9 главе Конституции, там есть про Конституционное собрание. Поскольку встраивание в вертикаль власти местное самоуправление есть нарушение первой главы. Мы обсуждаем все нюансы и все озабоченности.
Михаил Соколов: Этот плебисцит, голосование, что с ним делать политической партии, политическим силам, которые не одобряют это все?
Михаил Касьянов: На что похоже это всероссийское голосование? На референдум не похоже, как минимум в референдуме нужно отдельно формулировать вопросы. В референдуме есть явка обязательная 50% от всех избирателей страны. Сегодня специально не делается, понятно, что явки такой не будет, опросы показывают, что явка процентов 25 будет. Люди не понимают, зачем их толкают на избирательные участки и голосовать, их заманивают праздниками и разными вещами про семью, про наследие государственное.
Я когда прочитал это, я вижу, что фактически в этом пункте говорится о том, что это зона политического влияния Российской Федерации, то есть территория бывшей Российской империи. Это означает, что нынешняя власть претендует объяснять гражданам, что они имеют право на политическое и другое влияние на всей территории бывшей Российской империи, российского государства, включая Польшу, включая Финляндию.
Когда речь идет о том, что мы претендуем на активы за пределами Российской Федерации, это означает, что все договоренности, которые были в 1991-93 году после распада Советского Союза между республиками, которые входили в союз, эти все договоренности обнуляются, значит Россия может сегодня требовать активы, которые принадлежали Советскому Союзу, которые находятся теперь на территории не Российской Федерации. Это означает все здания, сооружения и другие вещи, которые находятся на территории Украины, Белоруссии, Грузии и так далее, на них можно поставить вопрос, потому что в Конституции будет записаны: мы на эти активы претендуем. Есть соглашения ранее подписанные о том, что все, что принадлежало Советскому Союзу на тех территориях, теперь становится имуществом тех государств.
Михаил Соколов: А приоритет международных договоров тоже хотят снять.
Михаил Касьянов: Поэтому это все мутно.
Михаил Соколов: Весь этот мутный пакет существует, и существует процедура, на которую зовут граждан через месяц в день рождения Владимира Ильича Ленина, к 150-летию подарок сделать ему, прийти.
Михаил Касьянов: До сегодняшнего дня это не только неконституционное мероприятие, но и незаконное. Как оно будет проводиться? Есть проект закона, который Путин представил, в котором записано: вынести на всероссийское голосование.
Михаил Соколов: А есть еще указ Центризбиркома организовать.
Михаил Касьянов: Это организация, которая не имеет никакого отношения к принципиальным государственным решениям, она может только исполнять то, что будет записано в законе. Это орган, который исполняет. Еще даже указа нет. Этот указ будет незаконен, неконституционен. Сегодня должен быть закон специальный.
Михаил Соколов: Примут они этот закон.
Михаил Касьянов: Тогда будет закон, который не будет укладываться в Конституцию. В Конституции в 9 глав есть те формы, которые прописаны там, только через эти формы. Это означает, что это незаконное мероприятие, куда нас зовут незаконным образом помочь Путину одобрить эти поправки. И сказать, что это народ одобрил, не Путин сделал под себя, узурпировал власть и усилил свои полномочия нынешнего действующего президента, более того, создал должность, которую может занимать всегда, но еще будет сказано, что это народ попросил так сделать. Поэтому это профанация, это незаконное мероприятие. Конечно, честный гражданин, ответственный человек не может участвовать в таком фарсе. Что нужно сегодня власти, мы видим, везде – явка, явка, явка. На предприятиях откроем, будет неограниченное досрочное голосование, неограниченное голосование на дому, четыре дня можно голосовать.
Михаил Соколов: А если не ходить, нарисуют 99% за, а так будет 70%.
Михаил Касьянов: Они и так нарисуют в любом случае. Они сейчас уже демонстрируют, как это будет нарисовано. Эти вещи, которые дискредитируют голосование, уже сейчас говорят о том, что это будет социологический опрос.
Михаил Соколов: Через Госуслуги есть идея дать разрешить голосовать.
Михаил Касьянов: Следующий шаг – по телефону позвонят и спросят: вы за? За. Одобрили.
Михаил Соколов: Это было бы честнее и денег столько не надо опять же.
Михаил Касьянов: Это смешно и горько. Профанация, никаких рамок нет уже, хамство государственное. Что просто необъяснимая вещь.
Михаил Соколов: Люди у нас удивляются, надо сказать, некоторым новациям. Мы их решили спросить, как они относятся к Богу в Конституции.
Your browser doesn’t support HTML5
Нужен ли бог в Конституции?
Опрос на улицах МосквыМихаил Соколов: У нас в твиттере в сумме 14% проголосовало за Бога в Конституции и большая часть, 86%, в разных вариантах против. А может быть, они просто грубо ошибаются, я имею в виду российские власти? Как-то дразнить народ, какие-то, я извиняюсь, глупости им предлагать, люди тоже удивляются, зачем их потащат на эти участки. Может быть, это в конце концов начнет провоцировать какой-то политический кризис? В конце концов, впереди выборы будут в Думу. Выборы в Московскую думу прошли, мягко говоря, нестандартно, с протестами. Теперь снова странная ситуация. Что власти не сиделось тихо, она решила разбудить лихо?
Михаил Касьянов: Путин внес 22 поправки, 20 про узурпацию власти, а две про социальные вещи. Эта приманка, морковка социальная не работает, люди понимают, что это ничего им не дает. Поэтому до 22 апреля время еще много, нужно, чтобы люди обсуждали все это дело, какой-то возбудить интерес к этому. Поэтому провокационные вещи, в том числе упоминание Бога и другие, там много про семью, про границу и так далее, они делают преднамеренно для того, чтобы ничего не обещать существенного. Люди хотят от них деньги, или не забирайте деньги, или дайте денег. Для того, чтобы этого не делать, потому что это важная и ответственная вещь, вбрасывается вещь, которая замусоривает пространство и людей уводит от главной цели – узурпация власти.
Михаил Соколов: Экономическая ситуация сейчас, коронавирус, падение цен на нефть и все прочее, что происходит в мире, это удобное время, чтобы закреплять самодержавие?
Михаил Касьянов: Это как раз неудобное время. Путин спешит, теперь он понимает, что есть опасности большие, включая проблемы с коронавирусом и замедлением экономики в России в том числе, падение цен на нефть. Недавно в интервью Путин сказал, что да, от нефти сильно зависим, но мы боремся с этим. Мы зависим больше, ем 20 лет назад. При мне мы снизили зависимость от экспорта нефти и газа, сегодня она увеличилась, больше 50% доходов бюджета – это экспорт нефти и газа. Эта большая зависимость, страна на нефтяной игле – это так. Поэтому цена на нефть в том числе определяет стабильность. Путин говорит: стабильность – это будущее, застой – это прошлое. У нас застой. Более того, у нас негативные вещи, мы идем в прошлое большими темпами.
Те поправки, которые сейчас вносятся, ничего не значащие юридические формулы, как описание чего-то – это фактически Путин описывает свое мировоззрение, не совсем современное мировоззрение. Так человек мыслит про Бога, про пространство, наследие Советского Союза.
Михаил Соколов: Мы сейчас процитируем человека, как он мыслит по поводу коронавируса и народных дискуссий на эту тему.
Your browser doesn’t support HTML5
Татьяна Голикова и Владимир Путин о ситуации с коронавирусом
Михаил Соколов: Я подозреваю, если даже эпидемия начнется, до 22 апреля в России никто об этом не узнает, так и будут рассказывать про одного заболевшего или нескольких китайцев, которые уже выехали.
Михаил Касьянов: Что говорит президент: ФСБ докладывает. Значит, это истина, не может каких-то обсуждений быть. Сегодня по какому-то радио было сказано, что ФСБ докладывает, что это из-за рубежа – из ближнего зарубежья. Намеки уже на вмешательство соседних стран в наши внутренние дела и попытка расшатать ситуацию. Мы понимаем, как все это работает. Это еще подтверждает мировоззрение и ощущение квазистабильности, которой уже давно нет.
Михаил Соколов: Что же будет власть делать? Правительство сменилось, даже если оно будет по новым правилам довольно слабое, как такой подотдел в администрации президента, тем не менее, им надо что-то реализовывать, эти национальные проекты осуществлять, социальные выплаты обещанные, материнский капитал, а цены на нефть не растут действительно. Путин говорит, что из-за этого реальные доходы снижаются, что звучит очень странно, потому что цены на бензин не снижаются, когда падают цены на нефть в России, а в других странах снижаются. То есть – есть какой-то баланс, а здесь, наоборот, налогов все больше берут. Что будет происходить с российской экономикой в этой ситуации? Надо же будет чем-то людям заплатить за Конституцию.
Михаил Касьянов: Экономика в застое, поэтому никаких шансов у этой власти вывести страну на траекторию роста не существует. Нет инвестиций, нет спроса и так далее. Никакие нацпроекты, нацпроекты – это попытка точечным способом через государственные средства, государственные инвестиции оживить экономику. Но поскольку вся экономика разрушена и построена под госкорпорации, никакой конкуренции в стране нет, госкорпорации не могут конкурировать внутри себя, вопрос нацпроектов – это такое заблуждение.
Есть такая теория у левосмотрящих экономистов, что какими-то точечными вливаниями через государственные средства можно как-то оживить. Уже пробовали неоднократно. Сочинская Олимпиада была локомотивом роста. На 0,1% ВВП действительно повышает в статистике, но это не дает ничего людям, не дает ничего реальной промышленности, реальной экономике, это не усиливает конкуренцию, не двигает дальше, не создает рабочие места. Поэтому это все нулевые результаты от такой политики.
Другой политики нынешняя власть, боящаяся утратить свои полномочия, свое влияние, Путин и люди вокруг него боятся утратить власть, поэтому они не могут делать рисковые вещи. Управление и стимулирование развития рыночной экономики – это рисковые вещи. Реформы, которые требуется проводить, они рисковые, они могут неудачными, если неправильно их сформулировали, неправильно назначили людей, которые должны объяснять гражданам. Граждане потом выражают недовольство. Это риск утраты власти. Нынешняя власть не способна ничего делать. Правительство не может функционировать как локомотив, источник мыслей, они могут только исполнять президентские поручения. Премьер новый так и говорит: наша задача – контролировать поручения президента, их исполнение.
Михаил Соколов: Они чуть ли не раз в неделю с Путиным совещания проводят.
Михаил Касьянов: Никакой политики правительство не формулирует, они просто исполняют поручения Путина по нацпроектам. О какой экономической мысли мы говорим, которая может вывести страну из этого тупика? Это даже не предусматривается. Поэтому у этой власти никакого будущего нет. У нас с этой властью, к сожалению, тоже никакого будущего нет.
Михаил Соколов: Они будут просто сжигать резервы, если цены на нефть будут падать?
Михаил Касьянов: Так сказал министр Силуанов недавно, так сказал президент Путин недавно. Кто-то сказал на четыре, кто-то на два года, по-разному считают. Через два года просто не будет ни одного доллара в валютных резервах, не будет достаточно рублей в бюджетных резервах, чтобы можно было хоть как-то маневрировать. Никакие путинские указы 2018 года не исполняются, потому что деньги не выделяются. Вся бюджетная политика последних двух лет связана с одним – накоплением резервов. Уже 10% ВВП бюджетных резервов, у бюджета есть, чем финансировать дефицит, но расходы на социальную сферу не увеличиваются. Все данные обещания не исполняются, потому что Путин готовится к кризису, он сам об этом говорит.
Михаил Соколов: Есть такое мнение, что когда цены на нефть падают, российская власть начинает вести менее авантюристическую политику. Может быть с Сирией наконец закончат или с Донбассом, снизят международную напряженность, может быть, будут пытаться под 9 мая, 75-летие Великой Победы, договариваться как-то, пригласить дорогих гостей и немножечко отступиться от чего-то.
Михаил Касьянов: Согласен с формулой, что если экономическая ситуация хуже, то и агрессивность ниже – это так и есть. Действительно сейчас серьезные вызовы для власти, для Путина Сирия, столкновения с Турцией, с ее прямыми интересами.
Михаил Соколов: Хотели с американцами говорить, а приходится с Эрдоганом.
Михаил Касьянов: Российские интересы там не очень просматриваются, ради чего все это делается.
Михаил Соколов: Взялись Асада поддерживать – значит до конца тащить диктатора.
Михаил Касьянов: Упрямство тупое, что Асад легальный президент, только Иран и Россия это утверждают, весь остальной мир говорит, что это нелегитимный президент. Это упорство доводит до того, что люди гибнут, помимо российских солдат и офицеров гибнут мирные жители. Сегодня был опубликован новый доклад ООН, который говорит о всех этих кризисах. Весь режим – это военные преступники. А у нас во главе угла поддержка легитимности военных преступников. Это упорство не позволяет людям осознать, зачем это делаем, почему это делаем, никто ничего не поясняет.
Михаил Соколов: Отступить могут где-то, снизить напряженность с Западом?
Михаил Касьянов: Завтра Эрдоган в Москве. Конечно, будут договоренности. Надежда, что прекращен будет огонь – это означает прекратить наступление Асада на севере страны. Пойдет на это Путин? Не знаю. Пойдет на это сам Асад? Он слушает Путина каждый день, исполняет все его поручения, рекомендации или расправил плечи и уже не прислушивается к мнению Путина? После завтрашней встречи увидим, что будет происходить через три дня после этого.
Михаил Соколов: А Украина?
Михаил Касьянов: По Украине замерзший статус-кво. Я думаю, так пока и будет, пока не произойдут важные вещи, пока в Европе не осознают безопасность внешней политики, пока в Америке не пройдут выборы, не будет сформулирована новая американская политика в отношении Европы и Украины, России, в частности. Мы сейчас видим, что совершенно негативное отношение у американского истеблишмента в отношении путинского режима. Это отношение не меняется, не улучшается. Тем более в преддверии выборов все больше смотрят на возможное вмешательство российских властей. Я не вижу здесь никаких перспектив улучшения для нас. Даже со стороны европейских стран тоже я не вижу, что путинский режим и какие-то их мелкие шажки могут каким-то образом привлечь внимание, смягчить позицию Запада в отношении того, что делает российская власть.
Михаил Соколов: От Лукашенко, от Белоруссии с интеграцией, втягивание его в дружбу и, возможно, в сдачу всей своей страны, с этим покончили, как вы думаете?
Михаил Касьянов: Я думаю, что это был хорошая схватка, из которой вынес урок Лукашенко. Теперь я вижу, что он ведет переговоры с разными странами, уже де-факто он согласился, что он не будет все дешевое брать из России, половина дешевого из России, остальное подороже, но из других стран, зато обеспечить свою независимость от российского режима нынешнего. Каким бы странным или жестким узурпатором ни был Лукашенко, он понимает, как удержать собственную власть для того, чтобы не попасть в полную зависимость от российского режима, снижает уровень доходности всей своей экономики, которая работает как советская корпорация небольшая, но он диверсифицирует риски. По крайней мере, по нефти и газу сегодня идет разговор о новом трубопроводе до балтийских стран, чтобы из портов балтийских стран можно было качать нефть непосредственно на белорусские предприятия.
Михаил Соколов: Последний вопрос: российская оппозиция, которая выглядит достаточно разрозненно, единой позиции по поводу этого конституционного переворота тоже нет. Хотя бы противостоять репрессиям удастся сейчас или вообще всех разгромят?
Михаил Касьянов: Я думаю, единство в противостоянии репрессиям было и есть. Я думаю, что будет у нас единство в отношении легитимности этих изменений. Люди по-разному хотят идти, голосовать, говорить "нет" или игнорировать профанацию. Техника, как вести себя, но все категорически против. Я не знаю никого в демократической оппозиции, кто бы говорил, что да, неплохие мысли у Путина, давайте их поддержим или хотя бы обсудим, может быть действительно так надо. Все наотрез говорят – это неприемлемо. Все поняли наконец, что это не про расширение полномочий парламента, это не про социальные поправки, а это про узурпацию власти.