Путин и Шойгу ушли в тайгу

Что происходит в предвыборной России? Обсуждаем с политиком Владимиром Рыжковым. Ведет передачу Михаил Соколов.

^{Видеоверсия программы}

Михаил Соколов: У нас сегодня в московской студии политик Владимир Рыжков. Мы поговорим о том, что происходит в предвыборной России. Путин и Шойгу ушли в тайгу. И это не шутка. Официальная информация: отправились в сибирскую тайгу отдохнуть на три или четыре дня, как и в марте 2021 года. Вопрос сибиряку: что они там могут делать в сентябре? Решать вопросы Географического общества?

Владимир Рыжков: Прежде всего, я им страшно завидую, я бы сейчас без колебаний поменялся с ними местами, чтобы они сидели в Москве и готовились к выборам, а я бы улетел в свою родную любимую сибирскую тайгу. Там сейчас прекрасно, там сейчас золотые лиственницы, там сейчас изумрудные, бирюзовые реки, там прозрачный воздух, видно на многие десятки километров. Я думаю, что просто это отдых, я тут не вижу какой-то большой политики.

Михаил Соколов: А горные духи, а встречи с шаманами, столько слухов об этом?

Владимир Рыжков: Шаманов надо еще поискать, надо знать, где они, их не так много осталось. Я думаю, они там просто отдыхают, сейчас в Сибири прекрасная золотая осень. Скорее всего, они в Саянах – это прекрасные красивые горы. Тайга сейчас звенит от прозрачного воздуха, в ней очень хорошо. Конечно, я думаю, они там обсуждают те темы, которые самые важные. Я уверен, что они там про Афганистан говорят.

Михаил Соколов: Ощущение, что это какой-то сигнал обществу. Кажется, первый номер "Единой России", ты должен за 10 дней до выборов летать по всей стране, агитировать, выдвигать какие-то яркие идеи, а ты в сибирские дебри спрятался. Мне кажется, очень странная штука.

Владимир Рыжков: Результат уже давно сделан. Результат сделан еще летом, когда огромное количество кандидатов сняли с выборов. Поляна зачищена, ресурсы "Единой России" сто-, тысячекратно превышают ресурсы всех остальных партий вместе взятых. Кампания сушится. Мы же видим, что очень низкий разогрев публики перед этой кампанией. Мы видим, что дебаты выглядят, я сам в них участвую, дебаты ставятся на самое идиотское время, я на днях поеду в 7 утра на телевидение. Кто в 7 утра чего смотрит?

Михаил Соколов: Может быть, на Дальнем Востоке вас увидят.

Владимир Рыжков: Или, допустим, ночные эфиры. Формат их тоже достаточно идиотский. Тебе дают минуту, а ты стоишь среди девяти головорезов, и каждый несет какую-то свою пургу в течение минуты. Смотреть это почти невозможно, потому что это каша. Нормальные дебаты предполагают два-три человека и предметный подробный разговор. Тебя просто нарезают, как колбаску – минута, две минуты.

Всем спасибо, до свидания. "Единая Россия" при всем том, что у нее рейтинги снижаются, мы, безусловно, радуемся этому, но тем не менее, 27% – это вдвое больше, чем ближайший преследователь, те же коммунисты. В любом случае по спискам они возьмут свои 30%, может быть больше, по одномандатным округам ресурсы, мы даже по Москве видим, у меня, допустим, на Юго-Западе, где я иду на довыборы в Мосгордуму, с весны весь район заклеен просто как обоями доктором Румянцевым, который идет при поддержке "Единой России", его там каждая собака уже знает. Ты не можешь войти ни в подъезд, ни в магазин, ни в Сбербанк, возможно, даже в собственный сортир, не увидев доктора Румянцева. Поэтому гигантские ресурсы на одномандатных округах.

Видимо, "Единая Россия" получит под 200 из 225 одномандатных округов и сотню они получат по спискам. Вот им и достаточно, чтобы иметь конституционное большинство. Вот это все представление, которое я часто вижу в социальных сетях, что у власти все плохо, рейтинг рушится, они на грани катастрофы, в этой катастрофической ситуации первый человек в списке поехал в тайгу – это не соответствует действительности. На самом деле в значительной степени все схвачено.

Все схвачено, во-первых, благодаря тому, что рейтинг "Единой России" треть – это не так плохо даже по европейским меркам. Во-вторых, я думаю, что сработает 10 тысяч пенсионерам и 15 тысяч силовикам. Мы можем над этим посмеиваться, хихикать, но люди денежки получили, и многие это воспримут положительно.

Самое главное, одномандатные округа, где гигантский перевес в ресурсах, в рекламе, в плакатах. Мы живем в Центральном избирательном округе, мы видим Олега Леонова из "Лиза Алерт" на каждом шагу.

Михаил Соколов: Физиономия неизвестного никому человека: достаточно мало для того, чтобы победить кого-то известного.

Владимир Рыжков: У меня это 10-я избирательная кампания, я уже начал хоть чуть-чуть в этом соображать. Я могу сказать, что известность – ключевой фактор. Если просто люди знают, что есть такой Олег Леонов или есть такой доктор Румянцев, очень многие люди, не задумываясь, они просто посмотрят: ну этого я хотя бы знаю, а остальных впервые вижу. Очень многие просто проголосуют.

Поэтому Шойгу улетел с Путиным в тайгу ровно потому, что у них есть на столе все расчеты, они уже знают результат. Как, собственно говоря, они знали результат и в 2016 году, когда "Единая Россия" выдвинула 203 кандидата в округах, 203 победили, а остальное было роздано по согласованию с КПРФ, ЛДПР и эсерами.

Михаил Соколов: В этот раз такой раздачи, кстати говоря, не было, такой явной, не так много таких округов.

Владимир Рыжков: Хованская. Можно посмотреть аналитику того же Александра Кынева, он вам точно скажет, есть 225 округов по стране, в Томске вот этот согласован, в Иркутске этот.

Михаил Соколов: У них вышел только что доклад, мы будем еще о нем говорить.

Владимир Рыжков: Шойгу может с Путиным улететь хоть до 19 сентября, проводить время в великолепной горной сибирской природе. Полагаю, что результат уже сделан за счет снятия кандидатов, за счет засушивания кампании, за счет профанации теледебатов, за счет гигантского преимущества в ресурсах, в рекламе и так далее.

Михаил Соколов: Интересно, мы с вами о выборах заговорили, а волнуют ли эти выборы публику? Фонд "Общественное мнение" сделал опрос: последние события, что привлекло внимание граждан? Оказалось: выборы – 2%, на первом месте Афганистан, больше 20%, 10% – выплаты пенсионерам. У меня простой вопрос: почему такой интерес к Афганистану, что случилось, в конце концов?

Владимир Рыжков: Он вполне оправдан. Если бы я попал в эту выборку, я бы тоже, наверное, на первое место поставил Афганистан. Во-первых, есть историческая память, мы сами 10 лет воевали в Афганистане, понесли там гигантские потери, 15 тысяч убитыми, десятки тысяч раненых, я уж не говорю об экономическом и моральном ущербе для советского общества. Во-вторых, люди, помня об истории нашей собственной 10-летней афганской войны, понимают, что это рядом. Люди понимают, что у нас есть постсоветское пространство, где границы прозрачны. Люди помнят еще волны терроризма, которые накрывали в том числе Москву. Поэтому они это воспринимают как непосредственную угрозу своей жизни и безопасности, совершенно оправданно ставят Афганистан на первое место. Американцы ушли, теперь там жандарма нет, мы понимаем, что американцы далеко, а мы рядом.

Что касается выборов, мне кажется, российские власти осознанно делают эти выборы предельно скучными, предельно пресными, предельно неинтересными, создают в обществе впечатление, что все предрешено, и на самом деле предрешено. Чего ими интересоваться, если и так все ясно.

Михаил Соколов: Было много разных заявлений о том, что американцы там потерпели страшное поражение, что там кошмар-кошмар. Российские власти и дипломаты без стеснения фактически ищут партнеров среди взявших власть в Афганистане запрещенных террористов "Талибана". Объявляют тот же Лавров и посол, что там есть какие-то вменяемые люди. Почему такой срочный поиск партнеров среди этой публики? Неужели нельзя подождать и посмотреть, что они там будут делать, как 20 лет назад террор устраивать или действительно поведут себя более пристойно?

Владимир Рыжков: Они правильно делают, наши власти, их можно за многое критиковать, но здесь они правильно делают. Это же просто здравый смысл. Я хорошо помню, когда мы работали в парламенте в 1990-е годы, мы тогда делали ставку на Северный альянс Шах Масуда, который был буферной зоной между областью, которую контролировал "Талибан", и нашими союзниками, тем же Таджикистаном, Узбекистаном. То есть мы их поддерживали, вооружали, финансировали для того, чтобы они предохраняли нас от проникновения этих групп.

Сейчас то же самое. Тут два варианта: или наши власти там найдут какой-то способ существования с этими талибами. Понятно, что вряд ли Лавров, Путин будут оплакивать женщин, которым отрежут голову, или оплакивать каких-то расстрелянных оппозиционеров, им интересно другое – им интересна безопасность этого региона.

Михаил Соколов: В регионе Среднеазиатском постоянно учения сейчас проводятся военные.

Владимир Рыжков: Это два сценария: или удастся с ними договориться, минимизировать риски, если не удастся договориться, наверное, придется возвращаться к модели 1990-х годов, то есть на севере, населенном таджиками, искать союзников, вооружать, помогать и так далее. Поэтому это вынужденная ситуация. Я хочу напомнить, а что, Европа не так же действует? Что, они любят Эрдогана и Турцию? Боже упаси. Но они же с ними договорились, дали им денег, чтобы те сдерживали поток мигрантов, тех же сирийских, афганских. То есть в политике приходится иногда делать так, чтобы обезопасить себя, приходится договариваться хоть с чертом, лишь бы оттуда не исходила угроза. Я думаю, они рассматривают оба варианта.

Михаил Соколов: Есть ли какая-то духовная близость между талибанством и нынешней российской властью? Они же автократы, многие из российских деятелей теперь изображают из себя страшных консерваторов, борцов со всякими отклонениями разнообразными.

Владимир Рыжков: Духовная близость, безусловно, есть. Прежде всего общий фундамент заключается в том, что и те, и другие презирают права человека и свободы. Собственно говоря, талибам плевать на права человека и свободы, потому что они привержены жестким вариантам шариата, исламского государства, исламской идеологии, и наши тоже. В этом смысле, если американцы сейчас позорят Байдена, что Байден бросил людей, отдал их на растерзание…

Михаил Соколов: 120 тысяч вывезли.

Владимир Рыжков: А сколько бросили? Нашим это все по барабану. Да, будут права человека нарушаться, черт с ними. Для наших главное военная безопасность и террористическая безопасность, вот в этом направлении они сейчас работают.

Михаил Соколов: В России, на ваш взгляд, есть возможность появления такого православного "Талибана"? Тут шумела недельку и хорошо пиарилась такая группа под названием "Мужское государство" с угрозой в адрес разных компаний за неправильную рекламу на их сайтах и прочем. Немножко успокоились, кажется, на них кто-то надавил слегка. Тем не менее, такие группы могут развиться?

Владимир Рыжков: Я думаю, что такой угрозы нет. У нас восстановлена имперская модель государства, мы с вами историки, мы знаем, что империя может быть идеологизирована, православие, самодержавие, народность, уваровская триада и так далее, но в принципе империя прежде всего блюдет власть как таковую. Важна власть, важна покорность, важен контроль.

Любые группы идеологизированные, будь то либералы недобитые, типа нас, националисты, которые половина либо в тюрьме сидят, либо выдавлены из страны, те же самые православные фанатики, они представляют угрозу для имперской власти, потому что они несут какую-то идею, они несут какую-то пассионарность и тем самым они претендуют на слом монополии имперской власти, а это опасно. Мне хотелось бы сказать, что в России гнобят одних либералов, но фактически это не так.

Михаил Соколов: Нас все время упрекают, что мы про Платошкина какого-нибудь мало говорим.

Владимир Рыжков: А Белов, который сидит, и так далее, а сколько националистов покинуло страну? Сколько преследуется религиозных групп, те же Свидетели Иеговы? На самом деле это очень важный принцип, что имперская власть стремится любые пассионарные группы, неважно, националистические, религиозные, те же православные, те же исламские, либеральные, любая пассионарная группа со своей идеей и со своей программой, со своим видением будущего репрессируется. Поэтому я не думаю, что какая-то из этих групп может захватить власть. Я слышал эти размышления, что идет у нас православный халифат – это все ерунда. Имперская власть прежде всего сконцентрирована на идее власти как таковой. В этом смысле она давит всех, сохраняя себя в центре.

Михаил Соколов: Что, у Путина нет никакой идеологии?

Владимир Рыжков: Есть. Я бы сказал, он любит Советский Союз 1970-х годов, брежневский-андроповский Советский Союз, общество "Знание", пионеры, комсомольцы, БАМ, новые города в Сибири, при том что старые в запустенье, культ армии, все в кучу, и Сталин хороший, Николай II хороший. Путин и все его поколение сформировались в 1960–79-е годы, они все смотрят туда, для них "золотой век" – 1975–77-й. Недаром первым шагом Путина, когда он стал президентом, была мемориальная доска Андропову на здании ФСБ на Лубянке

Михаил Соколов: И гимн советский.

Владимир Рыжков: Александровский и михалковский. Вот они туда смотрят. Я хочу сказать, что советская власть тоже давила всех. Если вспомнить 1970-е годы, посмотреть, кого давили, кто сидел в тюрьмах – все то же самое. Сидели диссиденты-либералы либо выдавливались из страны, сидели украинские националисты, прибалтийские националисты, грузинские, армянские и прочие националисты, сидели религиозные пассионарные фанатичные лидеры. Тот же Сергей Адамович Ковалев, который недавно ушел, сидел с украинскими, прибалтийскими националистами. Кстати, могли и русских националистов. Те же иеговисты, те же баптисты. В этом смысле у него есть, трудно сказать, это идеология, мировоззрение, здесь трудно провести черту, конечно, такое советское, имперское, ностальгическое, обращенное в прошлое мировоззрение у него есть, но он никому не позволит предложить что-то другое.

Михаил Соколов: Но чтобы экономика работала.

Владимир Рыжков: Так она не работает.

Михаил Соколов: Все-таки частный сектор не уничтожили.

Владимир Рыжков: НЭП. Командные высоты в руках государства.

Михаил Соколов: Олигархов.

Владимир Рыжков: Олигархов, сращенных с государством. Вообще это похоже на НЭП, пожалуйста, кафешка, парикмахерская, аптека, детское кафе с кроликами – ради бога. Но если мы берем командные высоты, как при НЭПе, контроль экспорта, контроль энергоресурсов, банковская система, где 70% Сбербанк и так далее, все командные высоты в руках государства.

Михаил Соколов: Государство сильно как-то очень заботится своими амбициями на международной арене. Яркое было заявление МИДа по поводу переворота в Гвинее, где военные свергли обнулившегося президента. Где Россия и где Гвинея, какое дело России до Гвинеи? Надо вернуть все, это антиконституционные действия и так далее.

Владимир Рыжков: Легализм – это обязательно. Это тоже, кстати говоря, такая старая даже русская традиция, я бы сказал. Мы все помним Священный союз, Венский конгресс. В XIX веке Российская империя стояла за династии, за их священные законные права. Так и здесь, чего с Хусейном сделали или с Асадом? Мы всегда на стороне законных властей.

Михаил Соколов: Законных диктаторов.

Владимир Рыжков: Неважно, законных властей, так получается, что в основном диктаторы. Потому что они в том числе на себя проецируют, поэтому нехорошо, когда военные кого-то свергают. Но при этом ГКЧП, интересный поворот в сознании, ГКЧП хорошие теперь уже.

Михаил Соколов: Прямо это же не говорится. Юбилей был, не вышел Путин, посмертно не наградил гэкачепистов.

Владимир Рыжков: Как-то в пропаганде с симпатией, что хотели спасти страну. Только развалили, но хотели, намерения были добрые – спасти страну. Хотя это тоже был переворот против законно избранного президента, против законно избранных властей, фактически интернировали главу государства в Форосе. Такая у них тоже неоднозначная позиция.

Михаил Соколов: Где бы они были, тот же Путин или Золотов, который на танке стоял, если бы не августовская революция? Все эти люди – порождение августа 1991 года. Они же никто были бы.

Владимир Рыжков: В целом это люди из 1990-х, они поднялись в 1990-е.

Михаил Соколов: Но они не благодарны тому времени, в котором они выросли и сделали карьеру, что удивительно.

Владимир Рыжков: Это вопрос апелляции к общественному мнению. Если общественное мнение ненавидит 1990-е, надо к этой ненависти апеллировать.

Михаил Соколов: Вопрос, ненавидят ли или нет?

Владимир Рыжков: По опросам – да. Есть устоявшийся стереотип, устоявшийся штамп, что 1990-е – это время хаоса, разрухи, нищеты, невыплаты зарплат, невыплаты пенсий. В этом, кстати говоря, немало истины.

Михаил Соколов: Ни у Путина, ни у Патрушева, ни у других не было никакой нищеты, некоторые из них попиливали известно что. Поураганили. Я вспомнил термин Владимира Владимировича – поураганили. А некоторые просто делали карьеру государственную.

Владимир Рыжков: Мне кажется, мы недооцениваем степень согласия между Путиным и большинством. Оно, во-первых, фиксируется опросами, по-прежнему уровень доверия под 60%.

Михаил Соколов: Поменьше стал, снижается.

Владимир Рыжков: Тем не менее, вот это согласие с большинством простое в том смысле, что оно сшито из очень простых блоков, как Стена плача в Иерусалиме, очень крупные такие камни – это великая победа, соответственно, в скобках великий Сталин. Второй блок, на котором это стоит, – это "лихие 90-е". Все ураганили, а он собрал страну, восстановил. Третий блок – это величие и антизападничество. Великая Россия, Запад нас ненавидит, Запад с нами борется, но мы стоим, мы держимся, мы крепость на холме.

Михаил Соколов: Осажденная, только осаждающих нет.

Владимир Рыжков: Четвертый блок – это прекрасная брежневская эпоха. Жили же, и заводы работали, и пионеры были, и дети бегали по улицам без страха, и мороженое, и гордились, самое главное.

Михаил Соколов: Пустые прилавки, правда.

Владимир Рыжков: Это сейчас никто не помнит. Интересно, что ностальгия среди молодежи очень сильная, которая вообще родилась в 2000-е годы. Я помню эту нищету, эту серость, этот дефицит, эти пустые полки, а молодежь этого не помнит и помнить не может, но она захвачена этим мифом о великой, благополучной, сытой стране, где было безопасно, где была дружба народов и так далее.

Михаил Соколов: Значит, работают механизмы передачи этих мифов?

Владимир Рыжков: Я бы сказал так, что это такой откат после действительно потрясений 1980–90-х, это запрос на покой, на предсказуемость, на стабильность. 20 лет уже обсуждается, когда запрос на перемены перебьет запрос на стабильность, а до сих пор запрос на стабильность превалирует. И поэтому этот запрос на стабильность сохраняется парадоксальным образом 20 лет.

Михаил Соколов: Я бы слово "стабильность" заменил словом "застой". 10 лет без экономического роста.

Владимир Рыжков: Я, например, сейчас провожу встречи, провел около 70 встреч, около полутора тысячи москвичей на Юго-Западе Москвы, нет федеральной повестки.

Михаил Соколов: Вы там детскими площадками, выгулом собак занимаетесь.

Владимир Рыжков: Люди говорят: вы знаете, у нас в доме шаурма, а у них вытяжки нет, у нас пахнет. До этого встреча: вы знаете, у нас здесь народ ходит вдоль забора, а асфальта нет, а нам удобнее здесь ходить. Можете сделать, чтобы асфальт положили?

Михаил Соколов: Это значит, если вы Москвой занимаетесь, нет никаких механизмов обратной связи между населением и мелкими чиновниками, которых сверху посадил Собянин.

Владимир Рыжков: Максимум иногда спросят, например: а чего у нас бордюры каждые три года меняют, они еще хорошие?

Михаил Соколов: Люди видят, как пилят.

Владимир Рыжков: Иногда выходит разговор не на какие-то локальные проблемы квартала, двора, а Москвы. И очень редко выходит разговор на какие-то общефедеральные темы.

Михаил Соколов: Был эффект Крыма, такая патриотическая мобилизация. Сегодня я вижу: РБК опросила все партии, которые участвуют в выборах, с Крымом нельзя обсуждать, с Донбассом, что делать, где паспорта раздают свежеиспеченным россиянам. Одна партия уклонилась, какая-то из двух "зеленых", все, кроме "Яблока", считают, что надо в той или иной форме Донбасс утащить в Россию. Народу это надо, народ вообще помнит про этот Донбасс, про то, что его утащить? Кто-нибудь вспоминает, что там на самом деле фактически фронт?

Владимир Рыжков: За 70 встреч ни одного вопроса про Крым, ни одного вопроса про Донбасс. Но это не означает, что не поддерживается политика Путина. Я полагаю, что если нужно будет расчесать эту тему, расчешут дней за пять. То есть снимут ролики, снимут видео, снимут репортажи, снимут руины, какие-нибудь разбомбленные мосты, упавший в реку бульдозер, в который попала украинская бомба или ракета. Это опять можно все очень сильно поднять. Поэтому это легко поддается манипуляциям, потому что в принципе большинство, как я это чувствую, поддерживает экспансию, поддерживает величие, поддерживает чего-нибудь забрать, если еще можно чего-нибудь забрать у кого-нибудь. Единственная партия, которая открыто говорит о том, что давайте мы все-таки примиримся с Украиной, вернем границы в законное русло, установим там прочный мир – это партия "Яблоко".

Михаил Соколов: Интересно, как эти почти миллион человек с оккупированных территорий Донбасса будут голосовать в виде граждан России? Они ведь чуть ли не электронно должны там голосовать.

Владимир Рыжков: Я не знаю, куда их приписывают.

Михаил Соколов: Куда-то к Ростову частично, частично электронно. Это большая когорта?

Владимир Рыжков: У нас сто миллионов избирателей, я округляю, явка будет 40 миллионов, допустим, из них, допустим, миллион – 40-я часть, это много. По крайней мере, если эти люди будут приписаны к двум-трем одномандатным округам, они могут решить исход, однозначно, это огромное количество голосов.

Михаил Соколов: А как вы вообще относитесь к этому дистанционному электронному голосованию? Два миллиона человек в настоящее время подало заявление по стране. В Москве активно за это агитируют, лотереи всякие, розыгрыши обещают, на предприятиях давят.

Владимир Рыжков: Был интересный опрос о том, как к электронному голосованию относятся избиратели разных партий. Лучше всего к электронному голосованию относится "Единая Россия", до 80%.

Михаил Соколов: Они верят власти, что это честный способ.

Владимир Рыжков: Хуже всего к электронному голосованию относятся избиратели КПРФ, там только 10% готовы голосовать электронно и доверяют. У "Яблока" около трети избирателей готовы голосовать.

Михаил Соколов: А вы-то готовы?

Владимир Рыжков: Я готов, я записался.

Михаил Соколов: А почему?

Владимир Рыжков: Потому что я голосовал по Конституции год назад электронно, если посмотреть данные по Конституции, тогда, я напомню, голосование было в Москве и в Нижнем Новгороде, цифры кардинально отличаются от того, что было на бумаге. На бумаге по стране проголосовало за поправки 80 на 20, а в Москве и Нижнем Новгороде 60 на 40. То есть электронное голосование дало гораздо более оппозиционный результат, чем на бумаге. Проще фальсифицировать на бумаге, потому что на бумаге можно вбросить, можно подменить протокол, можно устроить "карусель", можно подменить книги с листами избирателей.

Михаил Соколов: Кстати, в Королеве сейчас такая афера была.

Владимир Рыжков: Они хотели подменить списки избирателей. У вас есть книги со списками, где вы расписываетесь, их утаскивают черти куда-то в кладовку, приносят новые с другой явкой, под эту другую явку они рисуют результат. В электронном это невозможно. Поэтому я призываю своих избирателей голосовать, кому удобнее, на участке, кому удобнее, электронно. Тем более что у меня Юго-Запад Москвы, очень многие люди имеют дачи, какое-то количество людей живут в Нью-Йорке, Сан-Франциско, Лондоне, но при этом у них есть личный кабинет на "Мос.ру", они в принципе могут из Сиэтла, нажав кнопку, за меня проголосовать. Мне говорят: они подкрутят на электронном. А что же они по Конституции не подкрутили?

Михаил Соколов: Еще не научились.

Владимир Рыжков: Мне кажется, что для Кремля обнуление гораздо важнее, чем какие-то думские выборы. Я знаю, что многие воспримут критически то, что я говорю, потому что недоверие к электронному огромное, я доверяю, я буду голосовать электронно. Я проголосую 19-го вечером, я пойду на свой участок, там же список избирателей, посмотрю. По процедуре, если я записался на электронное, они должны меня вычеркнуть из списка избирателей. Если я приду и вдруг увижу, что они не вычеркнули, а еще если за меня кто-то распишется и проголосует – это будет очень смешная история. Давайте предложим людям, кто записался на электронное, 19-го придите в соседнюю школу, где у вас участок, и посмотрите – вы вычеркнуты или не вычеркнуты, и сообщите об этом в социальных сетях. Потому что если вы не вычеркнуты – это уже вопрос к избирательным комиссиям.

Михаил Соколов: Про раздачу. 15 тысяч военнослужащим, 10 пенсионерам, 10 родителям школьников, от Собянина еще ветеранам будет дано, бесплатная пересадка на транспорт, в Питере Беглов по 10 тысяч учителям. Наконец, пообещали вчера отменить техосмотр для личного автотранспорта. А что они так волнуются, вы же сказали, что все решено, а тут они деньги раздают, да еще обещают всякие приятные вещи, типа того, что не надо будет многим людям на техосмотре взятку давать?

Владимир Рыжков: Ничто не ново под луной. Мы с вами помним российскую политическую историю, мы помним, как Борис Николаевич Ельцин в 1990-х подписывал указы перед каждыми выборами, потом они отменялись. Сейчас деньги позволяют, у страны огромные деньги, в резервах триллионы рублей. Почему бы не дать какие-то ништяки избирателям перед выборами? Допустим, сейчас 30% у "Единой России", а глядишь, будет 35.

Михаил Соколов: До 35 они не дошли, но с 27 до 30 поднялись, 3%.

Владимир Рыжков: Между прочим, 3% – это десяток-полтора мандатов. Плохо, что ли? Мы можем смеяться, подшучивать, осуждать – это рациональное политическое поведение.

Михаил Соколов: А с техосмотром надуют или нет?

Владимир Рыжков: Нет, не надуют. А смысл надувать? Там же куча оговорок, что отменяется техосмотр за исключением, если вы перепродаете машину, за исключением, если она моложе 4 лет. Это нормальное рациональное политическое поведение перед выборами чего-то дать, подкинуть, подбросить и повысить свой результат.

Михаил Соколов: Так и вы тут поговариваете, что надо пенсии поднять каким-то образом.

Владимир Рыжков: Я уже все подсчитал. В отличие от того, что делает Путин, я предлагаю совершенно разумную вещь, более того, я думаю, что она будет сделана. Если коротко, то в Москве минимальный прожиточный уровень 20 тысяч рублей, соответственно, те пенсионеры московские, которые получают меньше 20 тысяч рублей, они получают так называемую московскую доплату. Например, если кто-то получает 15 тысяч, ему 5 тысяч доплачивается из московского бюджета. Это не касается работающих пенсионеров. Всего в Москве 5 миллионов пенсионеров, тех, кто получает надбавку, два миллиона. 20 тысяч при московской дороговизне, при очень дорогих услугах – это очень невысокий уровень. Поэтому я предлагаю поднять минимум московский до 23, соответственно, средний размер надбавки, сейчас он 7 тысяч, будет 10 тысяч.

Михаил Соколов: Да вы популист. А денег где взять? Кто же деньги снимет с благоустройства, где правильные люди пилят правильную плитку и получают деньги от перекладывания бордюров каждый год?

Владимир Рыжков: Я все посчитал. Эта прибавка, которую я предлагаю, будет стоить в год 30 миллиардов рублей при бюджете Москвы три триллиона – это 1%, это вообще ни о чем.

Михаил Соколов: Вы вызываете ненависть немосквичей к москвичам, разжигаете рознь.

Владимир Рыжков: Я не вызываю ненависть, потому что я считаю, что по всей стране это надо делать. Но в случае, если я буду избран в Мосгордуму, в Москве я смогу сделать это, но делать это надо по всей стране, повышать пенсию. В чем разница между тем, что я предлагаю, и что сделал Путин, Путин сделал единоразовую выплату перед выборами.

Михаил Соколов: Но всем пенсионерам.

Владимир Рыжков: А я предлагаю это сделать на системной основе ежемесячно. Если мое предложение будет принято, а я не вижу причин, чтобы оно не было принято, у Москвы деньги на это есть с запасом. За последние 10 лет доходы Москвы выросли в три раза, с триллиона до трех.

Михаил Соколов: Чудовищная система, город-воронка, который втягивает в себя все.

Владимир Рыжков: Москва входит в пятерку мегаполисов мира по размеру бюджета, доходов и так далее. Для этого города выделить 30 миллиардов на пенсионеров, не смешите меня. Это чуть-чуть реже на 10 дней менять бордюры.

Михаил Соколов: Так это святое – благоустройство.

Владимир Рыжков: А давайте мы скажем московским властям, что пенсионеры важнее бордюров. Поэтому то, что я предлагаю, – это никакой не популизм. Я умею считать бюджеты, принимал 14 федеральных бюджетов в свое время, входил в трехстороннюю комиссию по бюджету Госдумы, Совета Федерации и правительства, я понимаю, о чем я говорю. Я говорю о том, что 1% расходной части бюджета Москвы, который даст пенсионерам 36 тысяч рублей в год дополнительного дохода – это вообще не просто реальная мера, это вообще ни о чем. Это легко решаемая задача.

Михаил Соколов: Мне нравятся более яркие предложения. Например, Сергей Шойгу: построить в Сибири 3–5 новых городов по миллиону человек. Вы же сибиряк, разве вы против?

Владимир Рыжков: Я считаю, что это просто какая-то ахинея, при всем уважении.

Михаил Соколов: Он же не один раз это сказал, он обосновал, где построить. В Лесосибирске лес пилить, например.

Владимир Рыжков: Наши предки, начиная с Ермака Тимофеевича, выбирали лучшие места для размещения сибирских городов. Если вы посмотрите географически, где расположены Тюмень, Сургут, Омск, Барнаул, Новониколаевск, Новосибирск, Иркутск, Томск, Красноярск, Улан-Удэ и так далее – это наилучшие места, выбранные нашими предками с учетом всех обстоятельств, водные пути, сухопутные пути, пашня, лесные ресурсы и так далее.

Многие из этих городов находятся сейчас в ужасном упадке. Посмотрите, например, как выглядит сейчас Иркутск, посмотрите, в каком ужасном состоянии находится миллионник город Омск, посмотрите, как задыхается от дыма и прочих тяжелых металлов Красноярск, посмотрите, какая нищета в Барнауле. Посмотрите, в каком упадке великолепный старинный купеческий Бийск. Вам на что пять миллионников, на которые вы угробите несколько десятков миллиардов долларов, которые будут непонятно где, в которых будет непонятно кто жить, никто там жить не будет, в которых будет непонятно, чем заниматься, если у вас уже есть старинные прекрасные сибирские города со школами, университетами, поликлиниками, врачебными династиями, великолепно расположенные. Вы туда вложите эти деньги, и вы получите пять новых сибирских миллионника прекрасных, зеленых, благоустроенных, со старинными кварталами, со старинными церквами.

Михаил Соколов: Вы можете объяснить, что это такое? Мы который день пытаемся понять: он глупость сказал несколько раз подряд или это заявка на какую-то лоббистскую акцию, военно-строительная компания и так далее?

Владимир Рыжков: Сергей Кужугетович вполне, я думаю, искренне много раз говорил о том, что когда он закончит руководить министерствами и перестанет быть членом политбюро, он мечтает вернуться в родную Сибирь и посвятить себя служению Сибири. Мне кажется, это что-то типа амбиций, что-то типа Петра Великого, который тот же Бийск своим указом учредил. Мне кажется, он хочет войти в историю.

Михаил Соколов: Типа как строители-комсомольцы Саяно-Шушенской ГЭС.

Владимир Рыжков: Что-то великое сделать. Если бы он спросил: "Володя, скажи, что ты рекомендуешь?" Я бы сказал: "Сергей Кужугетович, давайте я вам 10 городов напишу сибирских старинных, давайте вложимся в них и сделаем из них конфетку. Реально эти города, тот же Новокузнецк, Минусинск, есть великолепные сибирские города в ужасном упадке".

Действительно у них нет денег ни на что, ни на бордюры, ни на асфальт. Им сейчас Собянин дарит старые трамваи, потому что они купить не могут. Давайте вложимся в старинные сибирские города великолепно расположенные, где есть великолепный человеческий капитал, начиная от университетов, колледжей, школ прекрасных и так далее, давайте сделаем там процветающие сибирские старинные города, а не новые миллионники, состоящие из человейников, черт знает где, черт знает для кого. Очень странная идея.

Михаил Соколов: Беда в том, что ни вас, ни географов, которые эту идею разобрали очень подробно, показав, что в ней неправильно, что надо делать, власть не слышит. Проблема в том, что нет обратной связи. Тропинку заасфальтировать нужную на уровне муниципалитета просят депутата или кандидата в депутаты, а чиновникам это совершенно безразлично. Так же вполне могут понастроить что-нибудь экзотического.

Владимир Рыжков: Ничего не будет, потому что это невозможно.

Михаил Соколов: Ну слава богу, успокоили.

Владимир Рыжков: Практически можно сделать только одно: старинные сибирские города, которые были 200-300 лет оптимально локализованы и расположены, которые обладают инфраструктурой и человеческим капиталом, они нуждаются в развитии и приведении в порядок. Если есть у страны деньги – это будет в 10 раз дешевле и в тысячу раз эффективнее.

Михаил Соколов: Есть еще яркие заявления. Сергей Лавров вступился за известного любителя мегапроектов товарища Сталина, типа не надо валить все в одну кучу, а кто Сталина критикует, тот покушается на Россию и так далее. Это заявка на тоталитаризм XXI века?

Владимир Рыжков: Нет, это заигрывание. Мы видим, об этом Лев Гудков постоянно говорит, мы видим рост симпатий к Сталину. Сейчас по состоянию на 2021 год он достиг пика. Левада-центр, "иностранный агент", любит показывать графики, минимум симпатий к Сталину – это горбачевское время, начало 1990-х, потом непонятно, последние лет 20 как будто взлет ракеты Илона Маска идет рост. Это заигрывание с просталинистскими настроениями, скорее всего, попытка какую-то часть голосов оттянуть у КПРФ, которая тоже набирает ход. Это не более чем политтехнология.

Михаил Соколов: Зачем что-то оттягивать, если у них система работает на репрессии, такая мощная законодательная база под нее подведена. "Иностранные агенты", "нежелательные организации", закон о митингах.

По статье о нарушениях по митингам и пикетам осуждены за полгода в Москве 6 тысяч человек, из 6727 дел 45 только прекращены и 625 вернули для устранения недостатков. То есть эффект наказания 90%. Есть более серьезные законы – экстремизм и прочее, мемориальные законы всякие тоже придумывают про историю. Система опять, получается, сочетание статей, как советских, 70 и 190-й.

Владимир Рыжков: Сейчас даже больше, сейчас "Мемориал" говорит (тоже "иностранный агент"), что политзаключенных больше, чем в 1979 году сидело. Если брать административные дела, я думаю, это гораздо больше, чем в 1970-е годы. Сейчас масштабы гораздо больше. Но это не означает возврат в сталинские времена, скорее речь идет о полном разгроме публичной политики в России, о полном разгроме уличных акций, о полном разгроме мирного протеста.

Михаил Соколов: Некоторые считают, что это началось именно с того момента, когда Алексей Навальный был отравлен, понеслось все. У нас, кстати, юбилей на днях – год с момента, когда было установлено документально, что Навальный был отравлен отравляющим веществом "Новичок". И вот год такого наступления.

Владимир Рыжков: Я думаю, что это началось с протестов в январе. Видимо, было принято решение, что, когда он вернулся, его направили в колонию в Покров, что полностью жестко пресечь все протесты, связанные с этим. Для того чтобы их пресечь, надо запугать, поэтому 6 тысяч осужденных. Было принято решение уничтожить все структуры, связанные с Алексеем Навальным. Поэтому признание их "экстремистской организацией", изгнание за рубеж почти всей команды, сейчас идут обходы людей, которые донаты давали. Принято решение полностью разгромить и уничтожить все, что связано с Алексеем Навальным, все, что связано с уличным протестом. То есть авторитарный режим перешел в более жесткую стадию уже с элементами диктатуры – это совершенно несомненно.

Михаил Соколов: Еще и пандемия им помогает, безусловно, "санитарные дела".

Владимир Рыжков: "Алые паруса" можно, парады можно, военно-морские парады можно, а вот выходить на улицу с плакатиком нельзя.

Михаил Соколов: Все-таки "умное голосование", они его боятся, оно делает власти больно?

Владимир Рыжков: Делает, боятся, поэтому идут такие запреты, поэтому идут такие пресечения. По всей видимости, они опасаются, но вряд ли по всей стране, но они опасаются, что в каких-то колеблющихся округах, где близко единоросс и какой-то оппозиционер, там 3-5% могут играть решающую роль. Поэтому опасаются и всячески блокируют.

Михаил Соколов: Вы бы отказались от поддержки "умного голосования" или нет?

Владимир Рыжков: Вряд ли оно меня поддержит по ряду причин личного характера. Скорее всего, мне кажется, "умное голосование" сейчас склоняется к поддержке почти везде коммунистов. По всей видимости, они считают, что коммунисты самая сильная партия, которая может напакостить "Единой России". Я бы не отказался.

Михаил Соколов: А коммунисты самая сильная партия?

Владимир Рыжков: По опросам – да.

Михаил Соколов: За счет чего?

Владимир Рыжков: Тут интересная вещь, что власти, раздувая ностальгию по СССР, одновременно надувают коммунистов и потом борются. Власти, пробрасывая симпатии к Сталину, одновременно наигрывают на коммунистов. Они играют на одном поле – ностальгия по СССР, по великой советской державе, Сталин, победа, в итоге власти, пропагандируя эти ценности, тем самым наигрывают на коммунистов.

Михаил Соколов: А имперскими всякими штучками они набрасывают и прилепинцам, "Справедливой России", и Владимиру Жириновскому тоже.

Владимир Рыжков: Коммунисты не имперцы? Сталин – чисто имперский проект.

Михаил Соколов: Получается, что для Путина важно иметь четырехпартийную коалицию, в которой нет принципиальных разногласий по вопросам внешней политики.

Владимир Рыжков: В том-то и дело. Если отбросить мелочи, если посмотреть на ядро взглядов КПРФ и ядро взглядов Путина, они почти не отличаются. Имперский проект, сильная власть, государственная экономика, изоляция, антизападничество, антилиберализм, Украина, Крым, Донбасс, Сирия, где вы видите отличия между коммунистами и "Единой Россией"? Их практически нет.

Михаил Соколов: А как же олигархи?

Владимир Рыжков: В этом смысле "умное голосование" такая интересная вещь, если "умное голосование" главным образом поддержит коммунистов, сосуд из двух частей, жидкость одна, они просто сюда дольют, отсюда немножко отольют. Эти две жидкости будут между собой балансировать, а по сути дела ядро одно. В этом смысле единственная партия, которая реально по всем пунктам – внешняя политика, Украина, экономика, права человека, Навальный, политические репрессии, экстремизм и так далее – прямо противоположна Путину – это "Яблоко".

Михаил Соколов: Но Навального они не любят.

Владимир Рыжков: При этом они его признают политзаключенным, если посмотрите их программу, и требуют расследования его отравления, требуют его отпустить.

Михаил Соколов: Но не любят – идейный противник.

Владимир Рыжков: Хорошо. Но при этом первый пункт программы "Яблока" – освобождение политзаключенных, отмена репрессивных законов, расследование отправлений и убийств и так далее. Можно не любить, но есть же принципы. Поэтому для меня вопросов нет, я сам иду при поддержке "Яблока", хотя я не член "Яблока", я буду голосовать за "Яблоко", я всех призываю за "Яблоко". На мой взгляд, это единственная альтернатива и Путину, и КПРФ, и всем остальным.

Михаил Соколов: Вот о неожиданностях. Никто же практически не мог предсказать, например, протесты в Хабаровске такие мощные или события в Беларуси, где вся страна вдруг в значительной степени выступила против диктатуры Александра Лукашенко. Вы какие-то в России неожиданности не ждете, вдруг что-то изменится? Молодежь, у нее настроения совсем другие, чем у старшего поколения.

Владимир Рыжков: Неожиданность называется неожиданностью, потому что ее не ждешь. Я не вижу никаких предпосылок. По крайней мере, моя избирательная кампания проходит в достаточно сонном городе.

Михаил Соколов: В сытом сонном городе.

Владимир Рыжков: Сытом, аполитичном, сонном. Мы недавно проводили опрос, у меня в округе на Юго-Западе половина вообще не знает про выборы.

Михаил Соколов: Может быть, они думают, что в 2024 году будут выборы?

Владимир Рыжков: А уж про кандидатов, меня более-менее знают, процентов 40 меня знают, хотя полагаю, что часть из них меня с Николаем Ивановичем путает Рыжковым. Про остальных еще меньше знают. Поэтому будут ли неожиданности? Не знаю, пока не вижу. Если будет неожиданность, она для меня будет неожиданность.

Михаил Соколов: О настроениях хочется сейчас поговорить немножко. Мы сделали опрос на улицах Москвы - это была для нас некоторая неожиданность, что такие яркие настроения.

За кого вы не проголосуете на выборах?

Михаил Соколов: Я должен сказать, что мы никого не вырезали, кроме тех, кто говорил "не знаю" или отказывался. Те, кто не отказываются, настроения у них против власти. Как вы это объясните? Вы говорите, что все схвачено, а народ активно выступает против.

Владимир Рыжков: Нет никакого противоречия. В Москве у "Единой России" ниже рейтинг, чем по стране, поэтому это все логично. В Москве как раз недаром они выдвигают целый ряд кандидатов якобы как независимых, не афишируя их связь с "Единой Россией". Мне кажется, что тут никакого противоречия нет. По России они свое возьмут, в Москве у них сложная ситуация. Но, я думаю, все равно за счет массированной рекламы, огромной агитации, 10 тысячам, 15 тысячам, огромному количеству силовиков, бюджетников, чиновников они здесь тоже постараются взять верх.

Михаил Соколов: В Беларуси дали по 10–11 лет видным оппозиционерам за участие в мирных протестах. Это может быть перспективой в нынешней России?

Владимир Рыжков: Это уже реальность, в России Навальный сидит. Конечно, может.

Михаил Соколов: И что, будет лет 10–11 сидеть?

Владимир Рыжков: Ходорковский отсидел 10 лет, мы это прекрасно помним. Мы уже, не скажу, что в Беларуси, но мы близко очень. Посмотрите, какое огромное количество людей эмигрирует.

Опрос в Twitter Радио Свобода