Америка и Россия установили дипломатические отношения два столетия назад, но частные люди обеих стран вступили в контакт друг с другом раньше и продолжали общаться при любой политической погоде. Эмиграция ещё совсем недавно была билетом в один конец. Но имена, память рано или поздно возвращаются, поэтому проект Студии подкастов Радио Свобода называется "Обратный адрес". Среди наших героев есть и люди, у кого был обратный билет, но кто вернулся домой другим человеком. Есть те, кто никогда не забывал свой обратный адрес, и те, кто забыл, но вспомнил. Всё это – их испытания и свершения, их несчастья и их удачи – наше общее достояние. Второй эпизод проекта посвящён Коретти Харди.
Для афроамериканцев начала XX века Российская империя была страной возможностей. 19-летней девушкой, мечтавшей об артистической карьере, приехала в императорскую Россию и героиня этого рассказа. Приехала, чтобы остаться на всю жизнь.
"Дали восемь концертов по плану и семь шефских для наших раненых бойцов. Я охотно пою, хотя часто чувствую, что хочется рыдать, когда вижу, как некоторые из них искалечены. И как тогда хочется, чтобы имела возможность отомстить тем, которые так вероломно напали на нашу чудесную страну!" В этом письме не было бы ничего примечательного, если бы его не написала афроамериканка. Она приехала в Россию ещё до событий 1917 года, претерпела и радости, и горести, и потому имела полное право назвать эту страну своей.
В начале ХХ века в Европе вошли в моду темнокожие артисты. Особенно популярны были эстрадные ревю с их участием. Вот и Пола Кон-Вёлльнер, импресарио из Германии, решила создать подобный ансамбль и дала объявление в газете New York Herald: требуются семь негритянок, умеющих петь и танцевать, для выступлений в Германии.
Это было весной 1901 года. На прослушивание пришло много черных девушек. Одной из семерых финалисток оказалась 19-летняя Коретта Харди. Она была старшим ребенком в семье, где было ещё восемь детей. Детство было трудным, музыкального образования она не получила, да это было и нелегко в то время для афроамериканки. Она пела в хоре баптистской церкви и работала на мелкой конторской должности. В финал-то она прошла, но продюсер решила, что ей нужны только шесть артисток. В результате Корретти осталась запасной и проводила тоскливым взглядом только что созданную труппу под названием "Амазонская гвардия Луизианы", отправившуюся в Европу на пароходе "Дойчланд".
Афиша ансамбля "Амазонская гвардия Луизианы" (1901 год)
Но судьба ей всё-таки улыбнулась. Спустя год, в апреле 1902-го, Коретти получила вызов от импресарио, и вместе с ещё одной юной артисткой, Фанни Смит, присоединилась к амазонкам, которые гастролировали по Европе: Лейпциг, Киль, Цюрих, Будапешт, Вена, Гетеборг, Стокгольм, Копенгаген, Берлин, Дрезден... Фамилию Харди Коретти сменила на сценический псевдоним Алэфред. Гастроли были успешными, но среди артисток зрело недовольство условиями. Они считали, что им недоплачивают, и в ноябре разорвали контракт с Кон-Вёлльнер. Труппа распалась. Её остатки, четыре девушки, после безуспешных попыток выступать самостоятельно (три месяца они всё-таки продержались) в июле 1903 года объявились в Петербурге. Кто их туда пригласил, история умалчивает. Но с июля по сентябрь знойный квартет выступил в летнем театре парка на Крестовском острове, а в сентябре перебирается в Москву в театр "Буфф". Это был знаменитое заведение в саду "Аквариум" французского антрепренера Шарля Омона.
Скачка на московском ипподроме и ее победитель афроамериканец Джимми Винкфилд. 1913 год
Театр этот критиковали за аморальность и требовали закрыть, Константин Станиславский называл его "вертепом разврата", но отбоя от публики не было. Французские шансонетки, русские куплетисты, цыганский хор – ну и прекрасный ансамбль темнокожих артисток под названием "Бесподобные креолки". Метрдотелем сада "Аквариум" был тоже афроамериканец, Фредерик Брюс Томас, назвавшийся в России Федором Федоровичем и позднее сделавшийся совладельцем сада.
Российский бизнесмен Фредерик Брюс (Федор Федорович) Томас
Между тем в России происходили грозные события. 9 январе 1905 года "креолки" собственными глазами видели "Кровавое воскресенье" – разгон шествия рабочих, пытавшихся вручить петицию царю. Из ансамбля вскоре остался дуэт. А в 1907 году Коретти вышла замуж и стала называться Коретти Генриховной де Утиной, а её сценическим псевдонимом стало имя "мадемуазель Утина". Утин – довольно известная дворянская фамилия, но кто именно из Утиных стал ее мужем, не очень понятно. Это мог быть адвокат Владимир Львович Утин или его брат Алексей Львович. Семейство было очень состоятельное, разбогатевшее на бакинской нефти, и выбором этим оно осталось недовольно.
Иван Поддубный и его соперники в саду "Аквариум". Чернокожий борец в поединке с Иваном Лебедевым – Сальватор Бамбула, "чемпион Экваториальной Африки", как представляли его на чемпионатах. 1912 год
Коретти продолжала выступать, родила двоих детей, а в 1910 году решила съездить на родину навестить родственников. Эта поездка произвела на неё тягостное впечатление. Семья оставалась в нужде, мать по-прежнему трудилась служанкой в богатых домах, браку Коретти с белым мужчиной они тоже были не рады. "Коретти де Утин из Санкт-Петербурга", как её представляли на афишах, с успехом выступала в отелях и клубах, но на каждом шагу сталкивалась с дискриминацией, от которой отвыкла в России. Через два с половиной месяца она вернулась и отправилась в тур по городам империи. В Харькове она узнала о смерти своего ребенка и попыталась отравиться нашатырным спиртом, но её спасли.
Афиша выступлений Коретти де Утиной в Киеве...
...и Харькове
В 1913 году Коретти поступила на вокальное отделение Петербургской консерватории в класс камерной певицы-сопрано Елизаветы Цванцигер. Там её представили Николаю Буренину. Это был концертирующий пианист, аккомпаниатор Шаляпина, и одновременно революционер, член "боевой технической группы большевиков". "Я мечтал о времени, когда сумею себя целиком посвятить любимому искусству – музыке, – писал он в своих воспоминаниях, – а занимался транспортировкой ручных бомб, перевозкой через границу запалов, бикфордова шнура, организацией складов оружия, химических лабораторий, подпольных типографий".
По полю, в рваной одежде, шла молодая негритянка с серпом в руке и пела
Буренин получил от петербургского градоначальства разрешение на организацию просветительского Общества изящных искусств. Среди учредителей значились живописец Илья Репин и графиня Софья Панина, известная своими либеральными взглядами. Общество устраивало литературно-музыкальные "утренники" для рабочей аудитории, собиравшие по 500–600 зрителей. Но это, как признается сам Буренин, был всего лишь фасад, ширма для большевистских собраний. Выступить в таком концерте Буренин предложил и певице-афроамериканке.
Вот описание этого дебюта в Народном доме на Лиговке, сделанное со слов Буренина: "Её первое выступление... было на концерте декоративно оформлено. Голубое небо. Бесконечное поле. По полю, в рваной одежде, шла молодая негритянка с серпом в руке и пела. Пела о том, что у нее на сердце. Песню горя и нищеты. Песню боли и гнева. Песню надежды. Впечатление оставалось потрясающее. Слушали ее, затаив дыхание". Песней этой, надо полагать, были спиричуэлс. Так Коретти оказалась среди большевиков и сама приняла участие в их пропаганде.
Началась война, и Коретти выступала вместе с другими артистами Общества в солдатских госпиталях. В начале 1916 года на концерте в Тенишевском училище выступил писатель Максим Горький. Буренин представил ему Коретти. Она стала бывать в его громадной 11-комнатной квартире на Кронверкском, полной жильцов и гостей, где беспрерывно пили, ели, танцевали, читали вслух маркиза де Сада и революционные прокламации, куда приезжали Шаляпин и Маяковский и где останавливался Герберт Уэллс.
Тем временем брак супругов Утиных подошел к концу. Их единственный ребенок остался с отцом. В консерватории Коретти познакомилась со студентом по классу фортепиано Борисом Тицем. Тиц происходил из старинной, но обедневшей дворянской семьи. Его предок приехал из Баварии в Россию при Екатерине Великой и поступил в Первый придворный оркестр, он был скрипачом и композитором. Когда они познакомились, Коретти было 32 года, Борису – 23.
После февральской революции занятия в консерватории прервались. Зарабатывать пением стало трудно, многие развлекательные заведения закрылись. Артисты-афроамериканцы уезжали, но Коретти осталась. Борис получил место в Харьковской консерватории. Вскоре Коретти приехала к нему. Спустя полгода, в сентябре 1917-го, они наконец стали мужем и женой и с тех пор не расставались до самой смерти Коретти.
Она пела в харьковском кабаре "Гротеск", в Коммерческом клубе, с филармоническим оркестром Михаила Бихтера и на частных музыкальных вечерах. В декабре в городе была установлена советская власть. В феврале Харьков стал столицей Донецко-Криворожской Республики. Однако в марте большевистское правительство подписало Брестский мир, по которому территория республики переходила под контроль Германии. Немецкие войска вошли в город в апреле. Позже в том же месяце германское командование устроило в Киеве государственный переворот, главой Украины стал гетман Павел Скоропадский. При гетмане жизнь в Харькове била ключом. Но в ноябре 1918-го в Германии произошла революция, немецкий гарнизон покинул город, а без него исчезла и власть гетмана. Пришла Директория во главе с Симоном Петлюрой, но и она продержалась в Харькове чуть больше месяца. В январе 1919 года в город вернулась советская власть. А в июне Харьков с боями взяли части Добровольческой армии. Через полгода им пришлось отступить, и в городе произошло третье установление советской власти.
Во время всех этих бурных событий Тицы оставались в Харькове, изумляясь быстрой смене режимов и стараясь выжить при каждом. В 1920 году Коретти и Борис, ставший её бессменным аккомпаниатором, выступали с концертной бригадой Юго-Западного фронта перед красноармейцами и ранеными, на заводах и шахтах.
В конце 1921 года, когда на Украине свирепствовал голод, Тицы переехали в Москву. Коретти вернулась в консерваторию. Помимо классов вокала она занималась в оперной студии Михаила Ипполитова-Иванова и его жены Варвары Зарудной. Там она спела заглавную партию в "Аиде". Жили Коретти и Борис в коммуналке. 3 апреля 1924 года Коретти Арле-Тиц – таково теперь было её имя – дебютировала с сольным концертом в Бетховенском зале Большого театра. Она пела русскую камерную классику, романсы, а во втором отделении исполняла спиричуэлс. Публика аплодировала стоя. После последнего, третьего концерта Коретти поехала прямо на вокзал: ее выступлений ждали в Ленинграде. Оттуда Тицы отправились в гастрольное турне по городам СССР.
"Бледная луна". Музыка Фредерика Найта Логана, текст Джесси Глика. Коретти Арле-Тиц аккомпанируют Борис Тиц (фортепиано) и Николай Платонов (флейта). Пластинка записана в Москве в 1935 году
Для разговора о профессиональной карьере и дальнейшей судьбе Коретти Арле-Тиц я пригласил Евгению Федяшеву. Ее статью о Коретти я нашел в журнале "Музыкальная академия" за 2004 год. Тогда Евгения была студенткой 4-го курса Московской консерватории, а сейчас она музыковед и преподаватель вокала.
– Евгения, готовясь к этой беседе, я узнал много нового и интересного об афроамериканской диаспоре в императорской России. Ресторатор Фредерик Томас, он же Фёдор Фёдорович, сначала метрдотель, а потом и совладелец сада "Аквариум" в Москве, жокей Джимми Винкфилд, кумир московских лошадников, покинувший родину из-за расовой дискриминации, живший в номере "Националя" с видом на Кремль и женившийся на дворянке. Танцовщица "креольского" шоу Олли Бургойн стала пассией графа Шереметева и открыла в Петербурге дамский магазин... Но после революции эта диаспора рассеялась, афроамериканцы возвращались если не в Америку, то в Европу. А Коретти осталась. Почему?
Была у нее всё-таки надежда: путь, который они выберут, путь с новой властью, приведёт к успеху
– Я думаю, все-таки личная тема сыграла не последнюю роль. После того, как она съездила в Нью-Йорк и вернулась в Петербург, то конечно, хотела попытать счастья и в Европе, в которой ей уже улыбнулась удача, и в России, поскольку в Петербурге она стала учиться петь у профессора Цванцигера и там познакомилась со своим будущим мужем Борисом Тицем. Это произошло в 1913 году, в 1917-м они поженились. Учитывая, что брак был очень счастливым, по крайней мере, как можно косвенно почувствовать по характеру писем, которые она пишет, я думаю, что личный момент был не последним.
– А что она вообще думала о советской власти, о большевиках? Вот ее участие в Обществе изящных искусств Буренина – ведь это была большевистская антреприза. Вообще высказывалась она когда-нибудь на эту тему? Особенно потом, в годы "Большого террора", она не могла не чувствовать сгустившуюся атмосферу страха.
– Я не думаю, что она стратегически как-то к этому относилась. Во время войны они вместе с мужем служили в концертной бригаде, выступали на фронте. Когда переехали в Харьков в 1921 году, то выступали против деникинцев. Потом, когда пришли красные и консерватория была провозглашена политическим учреждением, Борис Тиц получил награду. Я думаю, они всё-таки надеялись на советскую власть, рассчитывая, что при ней смогут жить относительно безбедно. На протяжении многих гастрольных лет через все письма Коретти красной нитью проходит строка о том, что приходится занимать деньги, о том, в каких они стесненных условиях перемещаются (не только во время войны, я имею в виду Великую Отечественную), как "воровато" к ним относятся администраторы. Она писала о том, что некоторые певцы не могли гонорары за свои выступления получить целый год. Думаю, была у нее всё-таки надежда: путь, который они выберут, путь с новой властью, приведёт к успеху, – считает Евгения Федяшева.
Прочтем отрывки из некоторых писем, с которыми работала в архиве Евгения Федяшева и которые сейчас публикуются впервые (источник: РГАЛИ, ф. 729, оп. 1, ед. хр. 39). Они написаны по-русски, но с простительными для иностранки грамматическими и синтаксическими ошибками.
Тифлис, январь 1933 года:
"Привет из Тифлиса! После скучный поездка мы приехали сюда на пятнадцатого, утром рано, наш поезд опоздал на 7½ часов. Конечно, как полагается, никто не встретил нас – потом оказалось, что встречали раньше в три часа, а наш то поезд проспали! Наняли извозчика за 30 руб. до гостиницы "Ориант". К счастью, комната была приготовлена для нас, и мы скоренько легли, чтобы отоспаться... Тифлис принял нас под белым покровом, говорят, что редка столько снегу бывает, как эту зиму – погода сравнительно теплая днем, от лучей солнца снег тает, а к вечеру слегка подмораживает, получается довольно скользкий путь... Жизнь здесь дорогая до безумия, все есть, что хочешь и чего не хочешь. Питаемся не дурно, стараемся быть скромными. Меньше чем 20 руб. обед не обходится.[…]
Нам посчастливилось, наш концерт дал аншлаг. Слушатели приняли меня довольно сдержанно сначала, а к концу бурно... Голос звучал очень хороша и легко было мне петь. Вначале концерта я волновалась, когда стала петь, волнение исчезло, и я спокойно пела – только в втором отделении иногда забывала слова – голова еще дырявая... […]
Я так наслаждаюсь ванной, что по два раза купаюсь в день!
В поезде не пришлось заниматься. Мы достали с трудом места в четырех местном купэ. Я была очень расстроена этим и вела себя как маленькая к великому негодованию моего учителя и супруга, который сначала старался воздействовать дружески, потом ласкаю и, наконец, грозно и возмущенно. Все напрасно – я так и не смогла заставить себя что либо делать, только чиатла и спала: настроение очень поганое было. Зато когда встала (после приезда в гостиницу), я всю программу промычала. Тперь каждый день занимаемся. Наш концерт передавался по радио".
Москва, август 1933 года:
"Мне очень нравится Ленинград. Люди кажутся гораздо культурнее, чем в Москве, и я наслаждаюсь свободой от выслушивания всякого рода замечаний по поводу моего цвета кожи... Даже ребята и те особенного внимания не обращают. Что касается моих выступлений здесь, я неудовлетворена. Участвую в очень сборной программе – успех имею, не головокружительный: этого никто не испытывает, ленинградцы очень сдержанны. Сборов каждый вечер полный.
Живем мы в Европейской гост. Поселили нас в хорошей комнате с ванной и телефоном. Я так наслаждаюсь ванной, что по два раза купаюсь в день! Благодаря вниманию добрых друзей, везде стоят в комнате цветы, что дает уют и нарядность. Есть и пианино, но я мало занимаюсь (вернее совсем нет), простудилась как полагается здесь – кашляю, насморк и т. д. Была у доктора – он нашел обычный профессиональный недуг – помазал носоглотку. дал полосканиеи все остальное по ритуалы!"
В феврале 1926 года в СССР приехал из Европы джаз-бэнд "Короли джаза" Фрэнка Уитерса со знаменитым кларнетистом и сопрано-саксофонистом Сиднеем Беше. Они имели бешеный успех в Москве. Коретти присоединилась к ним, а потом отправилась вместе с группой на гастроли в Харьков, Киев и Одессу. Группа уехала, а Коретти в декабре 1927-го впервые выступила в Большом зале Ленинградской филармонии с Первым концертным джаз-бандом Леопольда Теплицкого. На концерте был аншлаг, толпа не доставших билеты слушала его на улице.
Афиша джаз-оркестра Леопольда Теплицкого и Коретти Арле-Тиц
В последующие годы она неутомимо гастролировала, объехала всю Сибирь, Среднюю Азию, Кавказ, Прибалтику. Несмотря на успех джазового репертуара, любимыми жанрами Коретти оставались русский романс и спиричуэлс. Романсы исполнялись в первом отделении концерта, спиричуэлс во втором. В одной из рецензий того времени Коретти Арле-Тиц названа "одной из лучших камерных певиц", отмечается "мягкий и глубокий тембр" её голоса, "исключительная искренность и простота исполнения". По мнению рецензента, "значительную роль в творческом развитии певицы, формировании ее исполнительского стиля сыграл одаренный и тонкий музыкант Б. Б. Тиц".
Your browser doesn’t support HTML5
"В молчаньи ночи тайной...." Поёт Мариам Андерсон
Сергей Рахманинов. Романс на на стихи Афанасия Фета «В молчаньи ночи тайной». Поет Мариан Андерсон. Альт - Уильям Примроуз, фортепиано - Франц Рупп. Нью-Йорк, 1 июля 1941.
В 1930-е годы артистическая карьера Арле-Тиц была на взлете. Она записала тогда свои пластинки, много пела в эфире радиостанции "Коминтерн", вещающей на страны Европы. Михаил Гнесин и Михаил Ипполитов-Иванов писали для неё романсы, она пела спиричуэлс. Не думаю, что многие тогда в России их исполняли.
– Евгения, понимаю, что по четырем записям трудно судить, и все же: как музыкант – как вы оцениваете пение Коретти?
– Я просматривала списки Главреперткома 30-х годов, в ту пору сильно ужесточилась политика репертуарная. Литеры присваивались: А, В, С. Концертные программы были выверены у каждого певца в зависимости от его ставки и количества песен, количества концертного времени. Исполнялись песни политически беспроигрышного содержания, никаких совершенно не должно было быть подводных камней. Почему с идеологической стороны спорными были признаны, например, "Ночи безумные" Чайковского, "И скучно, и грустно" Даргомыжского – вот это для меня осталось тайной, почему Рославец такие давал вердикты её концертным программам.
– Композитор Николай Рославец занимал в Главреперткоме пост политредактора по музыке.
Абсолютно идеальное бельканто, итальянская вокальная школа – это очень чувствуется в ее манере исполнения
– Опять-таки напомню (вы тоже наверняка хорошо об этом знаете), что в 30-е годы происходили серьёзные гонения против трех направлений в советской музыке, я сама видела на микрофильмах стенограммы заседаний Союза композиторов: церковщина, фольклорщина и цыганщина. То есть прямо так через запятую они и шли. Коретти Арле-Тиц умудрилась "проскользнуть" мимо этих трех направлений. С одной стороны, она пела замечательные спиричуэлс, негритянские гимны, но не в фольклорной манере, поэтому не попадала под гонения. Я вчера переслушивала диск, который когда-то получила у своего замечательного коллеги Федора Софронова, композитора, который славится потрясающей коллекцией старых патефонов и старых грампластинок. Когда-то у него я нашла эту запись, которую удалось оцифровать. Очень странное возникает впечатление: это классическое итальянское бельканто, узнаваемая манера исполнения. Коретти всё-таки училась у Зарудной, у нее очень хорошая оперная школа. Она практически через одно поколение ученица Умберто Мазетти: педагог Коретти в Москве, Владимирова, была ученицей Мазетти.
Your browser doesn’t support HTML5
Литтл Дэвид, "Играй на своей арфе"
– Итальянский тенор и вокальный педагог Умберто Мазетти был профессором Московской консерватории. Калерия Владимирова, которую мы знаем по сценическому псевдониму Валерия Барсова, училась у него и в свою очередь стала преподавателем консерватории.
– Абсолютно идеальное бельканто, итальянская вокальная школа – это очень чувствуется в её манере исполнения. Но при этом ты не видишь эту певицу, а знаешь, что она негритянка. У неё проскальзывает всё-таки характерная манера "закидывать" окончания, "поднятая гортань" – специфические приемы, связанные с народной манерой исполнения, которая потом перешла и в современную традицию. Так принято в современной популярной музыке, даже не у классических, а у соул-певиц, у той же Уитни Хьюстон. В единорегистровой манере у Коретти отчетливо слышно соединение как грудного, так и головного регистров; полная опора, которая характерна для итальянского бельканто, при этом она поет спиричуэлс и при этом она афроамериканка! Уникальный удивительный сплав, когда ты слышишь и думаешь: ну это действительно какой-то феерический коктейль. Потому что она исполняет спиричуэлс как романс. Знаете, даже это больше не Чайковский, это скорее Шуман.
Этикетка пластинки Коретти Арле-Тиц "Играй на своей арфе" (1932 год). В русском названии опущено два слова: полностью этот спиричуэл называется Little David Play on Your Harp. Но упоминание библейского царя Давида было недопустимо по цензурным соображениям.
– Евгения, в своей статье вы цитируете письмо Бориса Тица Гнесину, фразу про то, что она считала джаз профанацией высокого искусства. Но ведь Коретти пела джаз с оркестром Теплицкого.
– К сожалению, я не смогла раскопать то, что связано было с джазом Теплицкого. И в Новосибирске я пыталась найти какие-то концы, и в воспоминаниях, связывалась с музыкантами из тех городов. Я получила очень холодные отклики о манере исполнения Коретти. Собственно говоря, я думаю, эта нелюбовь была взаимной – джаза к ней и её к джазу, поскольку все-таки она ученица классической школы. Об этом она писала своему педагогу Надежде Игнатьевне Калнынь-Гандольфи, с которой много лет переписывалась. Я думаю, что это говорит о многом: какие традиции были Коретти близки, какие душевные качества, в какой музыке она находила им воплощение. Она неоднократно подчёркивала, что больше всего среди русских композиторов любит Чайковского и Рахманинова, а среди классических европейских композиторов – Шумана и Шуберта.
– В 30-е годы в Советский Союз приезжала на гастроли Мариан Андерсон, выдающаяся американская певица-контральто. Коретти Арле-Тиц познакомилась с ней, была на ее концертах. Мариан Андерсон тоже записала в Москве две пластинки, и одна из них – как раз Шуберт.
– Они обе очень тяготели к возвышенной лирике. Ко всему тому, что в лирике было высокодуховной формантой, назовем это так.
Мариан Андерсон общается со зрителями. Январь 1943 года
– А какие у них сложились личные отношения?
Когда хороший певец с хорошей выучкой понимает, что слышит гения, – это тяжелое испытание
– Коретти Арле-Тиц, судя по её откликам, была поражена голосом Мариан Андерсон. Они познакомились в 1935 году во время приезда Андерсон в Россию. Коретти Арле-Тиц пишет: весь тот период, пока Мариан находилась в Москве, она сама не могла петь, видимо, настолько была поражена богатейшим тембром контральто. У Мариан был всё же более широкий репертуар. Для певицы, как мне кажется, репертуарная напетость, то есть возможность выходить за рамки одного жанра оперного амплуа, очень важна. К сожалению, в силу специфики жизни в Советском Союзе, это не происходило: у человека была нишевая творческая жизнь, многие деятели культуры, собственно, были обречены следовать узкому творческому амплуа долгие годы. Это, конечно, в определенной мере сказывалось негативно на творческой составляющей, на голосе, любому артисту нужно выскакивать из узких рамок. Коретти Арле-Тиц много лет пела только русские романсы, только романсы классических европейских композиторов и только спиричуэлс, ведь многие программы составляла не она, они все проверялись. Думаю, в этом свете сравнения с Андерсон ей, конечно, тяжело было принимать. В своих письмах Коретти отзывается о Мариан очень тепло, пишет, что это потрясающий человек, друг, певица.
– Из письма Коретти от июня 1936 года: "Недавно проводили Мариан Андерсон. Она уехала в Вену, где должна была выступать 17-го на фестивале в оратории Брамса, а 19-го даст свой вечер песни. Она идет все вперед и вперед. Какая она очаровательная, так скромна! Пока Мариан была, я перестала петь и все это время не подходила к роялю. Вчера начала понемножку пробовать, есть ли голос, ибо сегодня надо петь на радио".
– Я немного и вокалист тоже, хоть и недипломированный, и могу сказать, что среди вокалистов такое очень болезненно воспринимается. Когда такое слышит ухо тонкого музыканта – а она была очень тонким музыкантов, и Борис Тиц был высокообразованным музыкантом, очень грамотным, поэтому у них был потрясающий ансамбль, – не остаётся сомнений в том, какого это качества исполнитель. Её тембр клавиатурного контральто – это какой-то уникальный сплав, данный Мариан Андерсон природой. Когда хороший певец с хорошей выучкой понимает, что слышит гения, – это тяжелое испытание.
– С Полем Робсоном Коретти тоже была знакома и даже пела с ним в одном концерте, но почему-то недолюбливала его.
Стыдно думать о себе и своей маленькой личной жизни, хотя для каждого именно эта "маленькая личная" и есть суть жизни!
– Это правда, она встретила Робсона очень прохладно. Истинные причины мне неизвестны. Но знаю, что действительно не сложились у них отношения, может быть, в силу личных причин. Приезд Робсона в Москву был очень, как бы мы сейчас сказали, распиарен, был помпезным и пафосным. Может быть, она в силу своей творческой скромности (Коретти была скромным человеком, как и Борис Тиц, такие, я бы сказал, рафинированные интеллигентные люди), не могла отнестись к поездке Робсона иначе. Тицы очень сильно переживали свое безденежье, может быть, сказалась обида за то, что им много лет приходилось жить впроголодь.
– Это ясно из писем Коретти. Вот что она писала в ноябре 1936 года: "Чем больше мы имеем успеха, тем меньше хочется выступать, очень обидно и досадно, что везде идут наши концерты успешно, есть большой спрос на меня, все зарабатывают на нас, а мы самую малость получаем... Почему-то в Филармонии не хотят оценить нас, как следует". Может быть, ей не понравилось, что Робсон как-то слишком рьяно участвует в советской пропаганде?
– Возможно, вы правы. Более аполитичного, чем Коретти, исполнителя в советских условиях трудно себе представить. Она сторонилась политики, осталась в облаке своих творческих интересов.
– При том, что уж она-то точно гораздо больше сделала для этой страны, которую называла "нашей", "своей" страной, чем Поль Робсон. Может быть, он почувствовал неприязнь с ее стороны.
– Да, это была прохлада с самого начала. Хотя, конечно, афроамериканцы Советский Союз посещали не так часто, конечно, поездка Робсона была очень знаковым посещением. А возможно, она ожидала несколько другой реакции с его стороны, человека с далекой родины, с которой она практически не поддерживала ни творческих, ни личных связей.
– Коретти всего однажды вышла на оперную сцену. Почему она больше никогда не пела в опере?
– Она спела Аиду в оперном театре у Ипполитова-Иванова. Это такая площадка для выпускных учебных спектаклей. В силу своей специфики она требует своеобразной подготовки: всё-таки спеть оперный спектакль и спеть концерт – нужно иметь разное представление о том, что ты хочешь делать на сцене. Я не встречала у Коретти каких-то сожалений по этому поводу, она переживала больше по тому поводу, что давала мало концертов. Конечно, у неё были певческие амбиции, но больше её прельщали концертные программы, она чувствовала себя, скажем так, более вольготно. Камерный жанр накладывает на певицу довольно серьезный отпечаток, не каждая способна справиться с камерным спектаклем, – говорит Евгения Федяшева.
В 1936 году состоялся дебют Коретти Генриховны, как её называли и как она значилась в документах, в кино. Она снялась у Григория Александрова в фильме "Цирк" в крохотной эпизодической роли няни маленького чернокожего сына героини, Марион Диксон. Вслед за Любовью Орловой она поёт одну фразу колыбельной.
В годы войны Коретти и Борис Тиц в составе фронтовых бригад выступали перед солдатами, за что были награждены медалями "За доблестный труд в Великой Отечественной войне". А в 1945-м Коретти снялась ещё в одном фильме – "Пятнадцатилетний капитан" режиссера Василия Журавлёва. Здесь у нее уже довольно большая роль, тоже няни, в этой картине она поет колыбельную, и это одна из немногих доступных нам записей Коретти. Кстати, в кадре её обложили ватой, чтобы получилась такая классическая американская мэмми, как называли черных нянь белые дети-южане. На самом деле Коретти была стройной и хрупкой.
Коретти Арле-Тиц скончалась в декабре 1951 года. Некролог написал Михаил Гнесин: "Коретти Арле-Тиц обладала превосходным лирико-драматическим сопрано, совершенно своеобразным и незабываемым по красочности... Как автор и я обязан ей проникновенным исполнением некоторых моих сочинений; в ее трактовке они навсегда остались в моей памяти".
– Евгения, как получилось, что прах Коретти покоится в семейном захоронении Ипполитова-Иванова на Новодевичьем кладбище?
Могила Михаила Ипполитова-Иванова на Новодевичьем кладбище. Справа надгробье Коретти Арле-Тиц и Бориса Тица
– Не каждый отпрыск дворянского рода имеет возможность наследовать часть земли в фамильном захоронении, особенно в Москве. Я не знаю, почему именно Борис Тиц обратился к племяннице Варвары Михайловны Зарудной, Вере Николаевне, с просьбой захоронить урну. Он это мотивировал тем, что у него нет возможности самому должным образом захоронить супругу. Речь шла именно о временном захоронении, почему она, собственно, и согласилась. С момента этого захоронения до момента, когда умер сам Борис Борисович, прошло не так много времени, не произошло каких-то особо значимых изменений, которые помогли бы ему перезахоронить прах супруги. Мы о последнем этапе жизни Коретти Арле-Тиц знаем очень мало, поскольку, когда она перестала гастролировать и выступать активно, когда переписка сошла на нет, оборвались сведения о ней. Борис Тиц был захоронен там же, их могилы находятся рядом между памятниками Ипполитова-Иванова и его супруги Варвары Михайловны. Это, конечно, удивительная вещь, – полагает музыковед Евгения Федяшева.
Закончу ещё одной цитатой из письма Коретти Арле-Тиц. Декабрь 1941 года.
"Я стала очень апатичной, трудно писать письма, когда кажется не о чем писать; хотя настроение становится лучше в связи с успехами на фронте. Какие молодцы наши славные Красноармейцы, гонят врага дальше, дальше... Когда читаю об их отвага и находчивости, сердце радуется и стыдно думать о себе и своей маленькой личной жизни, хотя для каждого именно эта "маленькой личной жизни" есть суть жизни!"
Подписывайтесь на подкаст "Обратный адрес" на сайте Радио Свобода
Слушайте наc на APPLE PODCASTS – GOOGLE PODCAST – YANDEX MUSIC