Саммит Россия – Африка, проходящий 23–24 октября в Сочи под председательством президентов России и Египта Владимира Путина и Абделя Фаттаха ас-Сиси, должен продемонстрировать, по замыслу российских организаторов, "возвращение величия" Кремля на континенте. Москва готовится бросить серьезный вызов в Африке США, Китаю и Евросоюзу, в том числе военный.
На саммите в Сочи собралось действительно рекордное количество африканских властителей – приехали главы 43 стран и правительств, и еще 11 государств представлены на уровне министров и послов. Как сообщил помощник президента РФ Юрий Ушаков, всего на мероприятие приглашены около 10 тысяч участников. Египетский президент ас-Сиси стал сопредседателем сочинской встречи не только как лидер одной из самых мощных в военно-политическом плане стран Африки, но и как глава Африканского союза.
В последние годы Кремль начал распространять свое влияние на всю Африку самым активным образом. Российские военные, чиновники и политтехнологи работают уже почти в 30 африканских странах. Москва обратила внимание на Африку в первую очередь как на богатый ресурсами регион, влияние в котором могло бы частично компенсировать недостаток финансовых и иных ресурсов в соперничестве с Западом. Но сегодня для Кремля Африка приобретает все большую важность и как идеологическая площадка. Это континент, где западным странам, в первую очередь США, Россия надеется регулярно демонстрировать свои успехи в деле возвращения "утраченного с распадом СССР геополитического величия".
Подробный анализ приемов экспансии России в африканских странах не так давно представило издание "Проект", написавшее о бурной деятельности в десятках государств континента сотрудников и вооруженных наемников российского бизнесмена Евгения Пригожина, близкого к Владимиру Путину. Об этой экспансии неоднократно писали и западные издания, и Радио Свобода, организовавшее несколько собственных расследований.
Российские эмиссары в Африке уже несколько лет уверенно и довольно умело разжигают старые территориальные и межнациональные конфликты и подогревают антизападные, "антиколониальные" настроения в тамошних обществах - об этом напоминают и эксперты Радио Свобода, и западные издания, например, британская The Times и французская Liberacion. Пригожинские политтехнологи помогают местными лидерам, изъявившим готовность поддерживать интересы России и деловые интересы самого Евгения Пригожина (например, одной из его фирм Lobaye Invest), побеждать на выборах. Потом победителей снабжают деньгами и оружием, заключая с ними сделки, государственные и частные, самого разного рода – от добычи полезных ископаемых и восстановления сельского хозяйства до строительства разных пунктов "военно-технического обеспечения и обучения".
Российский "Газпром" все активнее работает в Алжире, несмотря на недавнюю смену власти в этой стране – здесь российские геологи открыли три новых газовых месторождения – а также в Ливии, хотя российская деятельность там заметно застопорилась после 2011 года, свержения Муаммара Каддафи и начала гражданской войны. Сегодня "Газпром" заинтересован также в участии в строительстве огромного газопровода, связывающего богатую углеводородами Нигерию через Алжир с Европой. А российский концерн "Лукойл" недавно открыл ряд месторождений нефти и газа в Гане, Нигерии, Камеруне и Египте.
Российское агентство "Росатом" в последнее время подписало соглашения по совместным ядерным проектам с Египтом, Нигерией, Суданом, Кенией, Ганой, Замбией и Угандой. Атомные электростанции российского производства, что постоянно подчеркивают в Москве, стоят значительно дешевле западных аналогов, хотя до сих пор на строительство на своей территории АЭС с помощью России согласился лишь Египет – она должна будет появиться на побережье Средиземного моря к 2028 или 2029 году, и у нее будет сразу 4 реактора.
Крупнейший в мире производитель алмазов, российская группа "Алроса", в 2003 году начала разработки в Анголе, на месторождении Catoca. При этом россияне даже построили здесь собственную ГЭС для обеспечения электроэнергией своих предприятий. С 2014 года "Алроса" также занимается поиском новых месторождений в стране. В 2019 году "Алроса" заявила, что также начнет добычу алмазов и полезных ископаемых в Зимбабве.
Алюминиевый гигант, Объединенная компания "РУСАЛ", ранее ставшая объектом международных санкций, введенных по инициативе США, вовсю добывает бокситы в Гвинее. Недавно "РУСАЛ" решил вновь открыть там же нефтеперерабатывающий завод, не действовавший с 2012 года. Такие российские компании и холдинги, как "Норникель", "Северсталь" или золотодобывающая Nordgold, активно действуют в ЮАР, на Мадагаскаре, в Гвинее и Буркина-Фасо.
ФТС России перед саммитом в Сочи представило данные о товарообороте со странами Африки, который в 2018 году составил 20 миллиардов 400 миллионов долларов, из которых более 17 миллиардов пришлись на разный российский экспорт. Больше всего российской продукции (в основном оружия) получили Египет (более чем на 7 миллиардов долларов) и Алжир (на 4 миллиарда 800 миллионов). Но в целом это все еще очень маленькие цифры – к примеру, товарооборот России со странами Азии в том же 2018 году превысил 200 миллиардов долларов, то есть он был в 10 больше.
Видимо, поэтому именно военная составляющая связей России со странами Африки пока выглядит, по крайней мере из Кремля, самой многообещающей. Российский президент Владимир Путин в интервью ТАСС перед началом саммита в Сочи подтвердил, что Москва сейчас активно "сотрудничает в военной сфере" с ЦАР, Ливией (не уточнив, кого из местных военных лидеров, объявивших себя главой страны, он имеет в виду), Суданом, Мозамбиком, Демократической Республикой Конго, Зимбабве, Руандой, Камеруном, Мали, Нигером, Чадом и ЮАР. Он напомнил, что в 2018 году Буркина-Фасо и Мавритания обращались к Кремлю с просьбой прислать российских военнослужащих для борьбы с местными исламистами и что Нигерия намерена пригласить российских инструкторов обучать свой спецназ.
В прошлом, 2018 году Москва поставила в африканские страны вооружений на общую сумму более 2 миллиардов 36 миллионов долларов. С 2014 года Кремль заключил соглашения о военном сотрудничестве более чем с 20 государствами континента. В большинстве случаев речь идет об обучении и подготовке местных военнослужащих (с 2014 года в России военные вузы окончили более 2,5 тысяч африканских офицеров), поставках вооружений, обслуживании уже имеющейся там боевой техники. Также в африканских странах время от времени открываются новые официальные представительства Минобороны России.
О будущих планах и нынешних успехах России в Африке в интервью Радио Свобода рассуждает живущая в Кейптауне политолог-африканист Ирина Филатова, заслуженный профессор Натальского университета:
– В мире все чаще говорят о "возвращении России в Африку", о разных проектах там с участием Москвы, о российских политтехнологах на выборах, о военных соглашениях, о российских наемниках и даже об официальном присутствии российских военнослужащих в той или иной африканской стране. Вам это в какой-либо форме заметно?
– Да, это так, и информации на этот счет стало, безусловно, больше. Конечно, российское влияние в Африке заметно не в такой степени, как китайское. Это видно просто по числу китайцев, которые работают в разных странах континента, действующих китайских фирм, по тому хотя бы, что в ЮАР, где живу я, собираются начать преподавание в школах китайского языка. Но сообщений о военном присутствии России, например в Центральноафриканской Республике, о каких-то деловых начинаниях российских бизнесменов – всего стало больше. Очень много у нас писали о несостоявшейся сделке с Москвой по строительству в Южной Африке атомных электростанций. Может быть, теперь эта сделка состоится.
– Зачем Москве нужны африканские лидеры – в целом понятно. Но зачем им нужен Владимир Путин как стратегический партнер, возможно, на долгие годы?
– Россия нужна им для того, чтобы иметь возможность выбирать, как еще одна альтернатива всем, кто предлагает бизнес и дружбу. В Африке считается, во всяком случае, так: западные страны для предоставления своей помощи ставят очень серьезные и тяжелые условия, они требуют реструктурирования экономики, демократических и гражданских реформ, прозрачной финансовой отчетности и так далее. Китайцы, с другой стороны, требуют за каждый свой грош большие проценты, и свои деловые интересы они отстаивают очень жестко. Не вмешиваясь при этом, впрочем, в политику африканских стран. А вот Россия сделает – так, во всяком случае, обещает президент Путин – совершенно иначе. Москва не станет ставить жестких условий и попытается в финансовом отношении предложить такие параметры всех проектов, соблюдать которые африканским странам будет комфортнее. То есть, например, производить взаиморасчеты не в долларах, а в другой валюте.
Что касается политической стороны дела: все-таки африканские страны понимают, что составляют самый большой блок в Организации Объединенных Наций, их голоса звучат громко, и они готовы это обсуждать. Если бы Москве удалось наладить отношения с этим блоком, то это, безусловно, с политической точки зрения было бы выгодно России. И прежде всего, конечно, президенту Владимиру Путину и его администрации. Путин очень часто говорит о необходимости перестроить современную глобальную "мировую архитектуру", и в этом отношении Африке Россией отводится определенная роль.
– Идеологическая составляющая была основой сотрудничества Советского Союза с самыми разными африканскими режимами и правителями в эпоху холодной войны. Сегодня, подписывая любые соглашения с Россией, в нынешних международных условиях, африканские президенты и премьер-министры понимают, что опять вынуждены будут занять одну из сторон баррикады? Понимают ли они, кроме выгод, все риски дружбы с Россией?
– В годы холодной войны от дружбы с СССР ведь все-таки была выгода многим африканским странам – от того, в том числе, что можно было всегда быстро "сменить сторону". То есть за ними ухаживали и их обхаживали с разных сторон, за этими режимами. Резкого разделения на "врагов" и "союзников" Москвы и Вашингтона в Африке все-таки не было, во многих случаях африканским правительствам удавалось получать деньги, средства, помощь и от той стороны, и от другой. Конечно, бывали примеры, когда будущее отдельно взятого государства было уже намертво привязано (казалось бы) на долгие годы к СССР или Западу. Я думаю, что и сейчас осознания того, что возможна вот такая привязка к кому-то на долгие годы, нет. Африканские лидеры надеются получить помощь, деньги, оружие, а потом – "кто нас заставит что делать?". Есть и другая важная деталь, а именно: все-таки в африканских странах антизападные настроения очень-очень сильны. И получить внешнеполитического партнера, у которого столь же сильны эти самые настроения, многим кажется выгодным.
– Насколько жива вообще на континенте память о влиянии и присутствии Советского Союза в Африке в 20-м веке? Или уже об этом, кроме стариков, никто не помнит?
– У СССР не было колоний в Африке. С этой точки зрения у многих память в полном порядке: "не было русских колоний и протекторатов, они нас не угнетали". С другой стороны, о том, что СССР помогал всем в освободительной борьбе, память тоже сохраняется. Она не конкретная, а очень абстрактная, но все-таки в этом абстрактном виде она присутствует. В каких-то странах она, безусловно, присутствует больше, это там, где долго шла кровопролитная вооруженная борьба. Скажем, против апартеида, как в ЮАР, или, как в Намибии, против оккупации, и так далее. А в тех государствах, которым СССР не оказывал очень большой военно-политической поддержки, но которым потом Москва помогала строить социализм, там эта память меньше и не так однозначна. Там о "дружбе с русскими" помнят люди, которые в Советском Союзе учились, и помнят не недоброжелательно, скажем так. Потому что все-таки это была их молодость. А это особенное время, молодость – это всегда как-то "все было хорошо". О том, что потом в результате развития этих социалистических экспериментов вконец разваливалась экономика, – да, тоже вспоминают, но гораздо меньше. А вот антизападные настроения есть, пожалуй, у всех.
– Сейчас в Москве довольно много говорят опять о том, как Советский Союз помогал странам Африки избавиться от этой пресловутой колониальной зависимости и потом противостоять обобщенному "мировому империализму" в лице Запада. За прошедшие десятилетия никак, получается, не изменилось отношение африканских политиков к тому времени и к подобным темам? Потому что нынешние политики – это уже молодые люди, по меркам времени, и они точно никакого колониализма сами не застали. Или эти старые раны все никак не заживут – и в Кремле, в общем, правильно разыгрывают эти старые карты?
– Дело не столько в ранах, сколько в политическом нарративе. Например, в Южной Африке сейчас антизападные настроения переживают просто очередной подъем: "вот, они нас угнетали, все это было ужасно, и рабство, и работорговля, и апартеид, и колониализм, им век грехи не искупить". И современные политики, которые ничего этого не испытали и уже ни в какой борьбе не участвовали, все равно причисляют себя к "борцам". И они все равно этот антизападный нарратив используют – поскольку он популярен в массах. И его раздувают все сильнее. А почва для такого раздувания есть – потому что не все получается, мягко говоря. А когда "не получается", то нужно найти, на кого можно все это свалить. Естественно, не на собственные промахи, не на дикую коррупцию, не на неумение управлять государством, не на отсутствие образованных кадров, а на кого-то совершенно чужого. И Запад – очень удобная кандидатура на роль такого "козла отпущения".
Когда "не получается", то нужно найти, на кого можно все это свалить. И Запад – очень удобная кандидатура на роль "козла отпущения"
– В таком случае у нынешней России и у многих африканских стран действительно очень много общего. Тот самый образ внешнего врага – и этим врагом вечно выступает Запад – как оправдание всех глупостей, преступлений, ошибок и неудач.
– Безусловно. И это, конечно, помогает российской политике в Африке. Москва и африканские столицы совершенно великолепно будут политически подкреплять друг друга на этом поле. Но, с другой стороны, ведь поначалу и китайцев тоже очень приветствовали по этой же причине, и все это звучит знакомо: "у Китая не было колоний, они были нашими друзьями". А если и не были уж такими друзьями, то все равно "это не Запад, это третья сторона". А сейчас уже эти радостные ожидания спали, и очень многие африканские страны недовольны китайским присутствием на своей земле. Я думаю, не исключено, что с Россией может произойти в Африке то же самое.
– Но пока неоколониалистов в лице российских чиновников, военных и бизнесменов в Африке ничуть не боятся, как я понимаю? Магические слова "крупный финансовый кредит" заставляют забыть всю осторожность?
– В данном случае сиюминутные деньги, да, перевешивают. Африка, опять же отмечу не впервые, не какая-то одна страна, а очень политически пестрый континент. То есть в разных странах отношение к поиску внешних друзей и партнеров абсолютно отличается. И если в той же Центральноафриканской Республике присутствие россиян приветствуется и поощряется, и они вроде бы очень счастливы, и везде на улицах висят плакаты, приветствующие русских, то в других местах все иначе. Но пока что прямого ощущения угрозы безопасности, или угрозы какой-то зависимости, или угрозы чему бы то ни было со стороны России в Африке абсолютно не заметно.
