В конце мая Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ) изменил методику измерения рейтинга доверия к президенту России Владимиру Путину. Это произошло после того, как пресс-секретарь президента Дмитрий Песков попросил социологов объяснить: как получилось так, что рейтинг Путина упал до 31,7% – минимума за всю историю таких опросов? ВЦИОМ пояснил, что раньше социологи просили людей назвать несколько фамилий политиков, которым они доверяют. Теперь им стали предлагать на выбор конкретные имена, и рейтинг Путина по новой методике тут же взлетел до 72%.
История с мгновенным подстраиванием ВЦИОМа под нужды Кремля вызвала бурную реакцию в российском обществе и сподвигла казанского художника Льва Переулкова создать серию пародийных опросных листов, которые, кажется, идеально подошли бы для антиутопий Джорджа Оруэлла или Владимира Войновича.
"Доверяете ли вы Путину?" – гласит вопрос на одном из них. Внизу – три варианта ответа, "да", "нет", "не определился", но квадратик для галочки напечатан только напротив первого. "Готовы ли вы выйти на протестную акцию в своем городе?" – гласит вопрос на другом листе. Варианты ответов такие: "Нет, не готов" и "Да, я поддерживаю идеи насилия и хочу дестабилизировать ситуацию в регионе через поддержку опасной оппозиции". Еще один опросный лист: "Есть ли у вас претензии к действующей власти? Опишите их ниже в специальном поле". Специальное поле, однако, оказывается полностью черным, написать на нем что-то попросту невозможно.
Фотографии этих опросных листов довольно быстро стали вирусными в интернете, более того, за счет стилизации и использования настоящего логотипа ВЦИОМа их можно поначалу принять за настоящие. Лев Переулков модерирует сразу несколько сообществ в социальной сети "ВКонтакте", где он и его соратники размещают свои работы. Например, коллекцию бабочек, мимикрирующих под самые характерные для России паттерны; или фотографии казанских многоэтажек с нанесенными на них цитатами из песен Егора Летова. Друзья Переулкова порой делают работы, не несущие в себе политического подтекста, но от того не менее интересные: например, помещают известных персонажей поп-культуры в российские провинциальные декорации, например героев "Игры престолов" он усадил за стол с традиционной российской снедью в не менее узнаваемом интерьере обычной городской квартиры.
Радио Свобода поговорило с художником и попросило его рассказать о себе, о том, почему он решил откликнуться пародией на новости о ВЦИОМе и рейтинге Путина и не боится ли за это стать очередной жертвой новых законов "О неуважении к власти" или "О фейковых новостях", а также о других своих работах.
"Родился я в Казани и живу здесь до сих пор. Мне 21 год. Я начал заниматься некой формой искусства в 16 лет, когда создал паблик "Переулье". Я еще не представлял, что буду делать, выставлял в основном тексты. Более-менее начало выстраиваться понимание вообще интернета и того, как работают соцсети. Затем я состыковался с другим человеком, и мы с ним создали сообщество 2D Among Us, оно было первым вирусным. Там мы публиковали коллажи, где совмещали российские улицы и поп-культуру. Например, там персонажи "Игры престолов" сидят за столом в типичном российском антураже. Это стало популярным, и мы поняли, что людям это нравится – именно что-то визуальное, что-то обыгрывающее современность. Не только в культурном плане, то есть то, что мы видим в медиа, но еще и современность в плане быта российской жизни. То есть в России все равно есть свои особенности, например, обилие панельной архитектуры, то, как выглядят улицы, как выглядит политика в России".
"Затем вместе с ребятами из этого сообщества я решил создать паблик MXD, где уже работал с вирусным контентом, и не только с поп-культурой, но еще и с образами России. Он тоже стал популярным, про нас написали чуть ли не все издания, в том числе провластные. Нам удалось создать продукт, который охватил всю аудиторию, и постепенно я, конечно, политизировался. На это влияла ситуация в России, например, барнаульские дела, когда в Барнауле людей стали сажать за мемы. Ну, и из-за того, что я политизировался, я стал больше обращать внимание на российские проблемы".
"Сначала я думал, что такой контент не понравится подписчикам, но был уверен, что важно высказаться на такие темы. На удивление, его восприняли очень положительно. Даже крупные сообщества, где по несколько миллионов человек, публиковали эти работы, в том числе последнюю, про ВЦИОМ. И мне, на самом деле, это кажется немного удивительным: у меня было представление, что такие политические посты все-таки неинтересны аудитории. Но оказалось, что им интересно.
Как вообще аппарат президента может вмешиваться в дела социологов?
Когда я услышал новость про опрос ВЦИОМа, когда еще ВЦИОМ не изменил эти опросы, чтобы рейтинг Путина стал выше, я очень удивился. Как вообще аппарат президента может вмешиваться в дела социологов? У них есть свои методики, они очень сложные, как сделать так, чтобы человек ответил на вопрос максимально искренне, ведь это очень важный момент. Я считаю, что социологи должны быть предоставлены сами себе, более того, я даже не доверял раньше ВЦИОМу, считал, что он завышает рейтинги. На самом деле, они довольно аккуратно задавали вопрос: "Какому из политиков вы доверяете?" И человек может ответить, что ему не придется себя подставлять, он может сказать честно и искренне. Когда методика опроса уже изменилась, я понял, что эту тему нужно осмыслить, это нужно распространить в массы. Потому что в России не все читают новости, к сожалению, не все интересуются политикой, а такие картинки гораздо проще для восприятия".
"Когда я делал опросники ВЦИОМа, я во многом вдохновлялся московскими концептуалистами и их методами. Потому что они как раз пародировали канцелярит, они пародировали советскую культуру, причем культуру партийной верхушки. Я специально, намеренно соблюдал этот стиль, который очень напоминает такие муниципальные документы, с характерным шрифтом, с характерными элементами дизайна. Сначала я хотел просто опубликовать их в интернете, но решил сфотографировать их на земле, чтобы они появились в реальности, чтобы еще сильнее были похожи на реальные документы. Естественно, я не хотел, чтобы люди это неправильно восприняли и думали, что это настоящие опросы. Если прочесть внимательно, сразу понимаешь, что это пародия, что это переделка".
"Я считаю, что вопрос со стороны социолога: "Доверяете ли вы Путину?", особенно при общении через городской телефон, – это неправильно, так не должно быть. Я этот вопрос довел до крайней точки, довел до абсурда, то есть вообще лишил человека выбора. Я не знаю, если бы мне позвонили, допустим, вечером и спросили: "Доверяете ли вы Путину?" – в телефонном звонке, не факт, что я бы сказал искренне. Потому что трудно говорить искреннее, когда тебе звонят, когда звонят тебе из таких структур. Доверяю ли Путину я сам? Нет. Я считаю, что трудно доверять человеку, который находится столько лет на посту президента. Это просто невозможно".
"Я не думаю, что мои работы станут причиной проблем с властями. За это время у меня образовался довольно внушительный медийный вес. Даже если что-то случится, допустим, какая-то уголовная статья или административная, я думаю, что правозащитники мне помогут. То есть найдутся люди, которые захотят мне помочь, материально в том числе. Если говорить о других последствиях, на самом деле, все мои работы не нарушают законов Российской Федерации, то есть там, на самом деле, даже не к чему придираться. Да, я думал, что, возможно, эти опросы ВЦИОМ можно как-то подвести к статье "о фейках", но все-таки у меня сообщество, где даже в описании написано, что мы делаем вирусные картинки, и там нет какой-то неоднозначности в этом плане".
"Я особо не участвую в уличных акциях. Я человек домашний, можно сказать. И мне гораздо важнее выносить свою точку зрения в интернете, чем выходить на акции на улице, как делают это Pussy Riot или кто-то еще. Я не считаю, что форма уличного акционизма хуже. Я считаю, что она, может быть, чем-то и лучше. Просто у меня свой способ доносить свои идеи. Темы я выбираю, руководствуясь принципом личного недовольства. Если что-то в СМИ или в деятельности правительства меня удивляет, шокирует, раздражает, я начинаю думать, как это можно осмыслить и интерпретировать".
"Бабочки", на самом деле, самая любимая моя серия, потому что она… глубокая, что ли, это трудно объяснить на словах. Ведь есть настоящие бабочки, которые изменились, изменили свой окрас из-за того, что меньше стало деревьев, из-за выбросов заводов, фабрик и так далее. Мне это кажется очень важным".
"Еще мне нравится работа про цензуру, которую я выпустил два месяца назад, где дома накрыты плакатами. Здесь мне нравится то, что удалось совместить и политику, и "закон о суверенном Рунете", и то, что, в принципе, в моем городе, в Казани, и во многих городах России архитектура скрывается за этими фальш-фасадами, за баннерами, за какими-то тканями, и это очень нелепый способ, на самом деле, укрыться от проблем".
"Панельки", обшарпанные дворы, разруха – у меня есть какое-то ностальгическое чувство по этим вещам. Эти вещи существуют у нас в огромном количестве, и важно понимать, что это ужасно, это для многих личная трагедия, бытовая трагедия, для тех, кто живет в каких-то коммуналках или где-то еще. Но в то же время это настолько распространенный символ России, который находится у нас под боком, что нельзя просто закрыть глаза и не смотреть на это. Если ты выходишь на улицу и идешь от одного края города до другого, всё равно встретишь хрущевки, муравейники в 20–30 этажей, и какое-то чувство ты будешь испытывать к этому всему. Не только плохое, не только отрицательное. У тебя будут какие-то воспоминания, связанные с этими домами, будет какое-то свое отношение, которое формируется опытом".
"Хочу ли я уехать из России? На самом деле, для меня это очень сложный вопрос. Где-то полгода назад, когда меня об этом спрашивали, я писал, что собираюсь уехать. Но сейчас, на самом деле, я не совсем уверен, потому что к культуре привыкаешь очень сильно, и я не уверен, что мне будет настолько же комфортно в культурном плане, не в бытовом, в других странах. К русскому языку привыкаешь, к людям, которые окружают тебя. Но если ситуация в России сильно ухудшится, особенно если появится крепкая-крепкая цензура в интернете, как уже произошло на телевидении, мне уже придется уехать, потому что самовыражаться я больше не смогу".
