Век назад, в конце июля 1920 года, в Праге была основана Украинская войсковая организация – УВО, которая спустя девять лет, вобрав в себя ряд праворадикальных групп, получила название Организация украинских националистов. Сейчас её идейные наследники объявлены главным ближним врагом "русского мира", а созданная националистами в 1943 году Украинская повстанческая армия запрещена в России, хотя подверглась самороспуску ещё в 1949 году.
А вот сама ОУН – не запрещённая нигде – стала долгожителем украинской политики. Более того, хотя её члены всегда усердно отрицали то, что представляют собой партию, она является на настоящий момент, пожалуй, едва ли не единственной украинской партией, если понимать под таковой устойчивое сообщество единомышленников, стремящихся к власти с целью изменения общества. ОУН – уникальная структура: она выдержала смертельную схватку с двумя тоталитарными сверхдержавами.
Среди историков, исследующих ОУН, устоялось мнение, что она возникла в ответ на притеснения со стороны Польши, как антипольская организация. Но в это объяснение не вполне укладываются два обстоятельства. Во-первых, летом 1920 года было ещё не вполне ясно, какой станет Вторая Речь Посполитая, которой Симон Петлюра, скрепя сердце, отдал Галицию. Во-вторых, даже если считать датой основания собственно ОУН 1929 год, когда варшавское правительство уже показало своё отношение к этническим меньшинствам, то как же тогда всего за несколько лет мог возникнуть клубок соратников, который не смогли ни распутать, ни разрубить спецслужбы Польши, Третьего рейха и в какой-то степени сталинского СССР? В истории Европы ХХ века не найти другой партии, столь долго и небезуспешно противостоявшей таким разным и свирепым врагам. Способность ОУН к сопротивлению являлась феноменальной: высокая прочность партийной сети сочеталась со значительной гибкостью.
Дело в том, что, хотя выплавилась ОУН и в межвоенный период, условия для её возникновения сложились в течение полутора веков австрийского господства в Галиции, особенно за его последние 70 лет – с 1848 по 1918 год.
На всей огромной территории, заселённой восточными славянами, лишь в Галиции три поколения в 1848–1939 годах, с "весны народов" до Второй мировой войны, выросли в уникальных обстоятельствах. Это было сочетание политической свободы и развитого местного самоуправления с дискриминацией, связанной с недопущением украинцев на государственные и общественно значимые должности, особенно на уровне столичной и центральной власти. Поэтому если на просторах Российской империи расцвёл левый радикализм – большевизм, то в Галиции и отчасти на Волыни – уже при польских угнетателях – правый. Оба являлись порождением крепостничества.
Под австрийцами
До "весны народов" русины (Ruthenen), как называли восточнославянское население Галиции, Закарпатья и Буковины, влачили в монархии Габсбургов жалкое существование. Северо-восточные окраины Дунайской империи представляли собой едва ли не самый отсталый ее регион. Как утверждали в конце XIX века деятели местных национал-демократических сил, часть украинской интеллигенции, "увидев в 1848 году московское войско и московских генералов, которые шли побивать венгров (сторонников революционного правительства и противников империи Габсбургов, на помощь которой были направлены русские войска. – РС) …захотела, чтобы и у себя были господа и генералы, разумеется, не чужие, а свои. А тут, дома, была нужда: холоп да поп…".
Летом 1848 года был избран первый парламент австрийской части империи. Из 383 депутатов 83 представляли Галицию, 39 из них являлись украинцами. Один из них, Иван Ломницкий, писал своему коллеге на родину о том, что рабочие встречи порой перерастали в разгульные вечеринки: "Ужин был большой, кроме… сербов было несколько человек далматинцев, иллирийцы и все югославяне, только не было ни одного поляка, свыше 100 особ – кроме других вин ушло 70 бутылок шампанского – пили за здоровье славных мужей славянских и всех народов, в каждом наречье гремели голоса – Živio – Слава… После ужина начались песни каждого народа – мы также пели, что умели – "Дай же Боже добрый час" – многая лета (это сначала сербы пели), а напоследок песню разлуки. Сербы очень тешились русинами, ибо с ними ближе всего в беседе и в обряде церковном – после 12 часов разошлись… Этот союз славян не очень по вкусу немцам".
Император Франц Иосиф распустил парламент, чтобы воссоздать его несколько лет спустя, но уже с новым выборным законом, по которому, в частности, украинцы были непропорционально низко представлены в законодательных органах страны. После 1848 года осторожная германизация Галиции сменилась ползучей полонизацией – немцы угнетали украинцев-русинов через поляков, которым отдали этот край на откуп. Таким образом, стравливая славян между собой, Вена блокировала их притязания на власть.
Из множества приверженцев разных вероисповеданий в Австро-Венгрии преимуществами пользовались католики латинского обряда и лютеране. Помимо религиозно-бытового отторжения сторонников восточного обряда и кириллического алфавита, политика тоже играла роль в угнетении украинцев, которых австрийская власть подозревала в предательстве в пользу России. Тем более что во второй половине XIX века самым сильным движением среди галицких русинов стало москвофильство, или же русофильство. В начале XX века эти подозрения дополнилось глухим недоверием Вены к украинцам уже как к "самостийникам".
Неслучайно советский диссидент Михаил Хейфец, выросший в Ленинграде и уже в 1980-х годах сидевший с бандеровцами в лагере, изумлялся этнической самооценке одного из уроженцев Ивано-Франковской области Казновского: "…Только в беседах с Владимиром Антоновичем я сумел осознать, до какого патологического уровня национального унижения довели колонизаторы прошлое поколение украинцев. Человек беспредельно самолюбивый, убежденный националист, старик, тем не менее, отказывался поверить, что я, чужак, могу на самом деле уважать народ, историю, культуру Украины. А когда после долгих сомнений уверился, то сказал фразу, которая врезалась в память на годы:
– Да, украинцы, правда, не простой народ. Среди нас знаменитые люди были. Один даже служил судьёй в Вене.
Судья в Вене... Легендарная личность, высший предел знаменитости и образования! Это неумение ценить себя и своих, соединенное с беспредельной преданностью своему народу и близким, запомнилось как характерная черта".
Составляя на начало ХХ века около 11% населения империи, в австро-венгерской армии в 1910 году лишь 0,2% кадрового офицерства были украинцами. Поскольку украинского дворянства в Дунайской монархии почти не было, да и в городах украинское население представляло собой меньшинство, ясновельможный генералитет взирал на украинцев как на плебеев и деревенщину. Когда после начала войны в 1914 году добровольцы-украинцы захотели для борьбы против царской армии создать отдельную войсковую часть, позже получившую название "Украинские сечевые стрельцы" (УСС), то выяснилось, что для неё не хватает офицеров.
В ходе Первой мировой гражданское украинское население Галиции пережило от австро-венгерской армии издевательства, высылки в лагеря интернированных, унижения, а часто и террор по подозрению в пособничестве Русской императорской армии. Лишь под конец войны украинцев начали принимать на офицерские должности в сколько-нибудь адекватном количестве. Вспомним, что полковник Евгений Коновалец, основатель УВО и первый вождь ОУН, стал полковником уже в армии Украинской народной республики, в армии же Франца Иосифа он дослужился лишь до почётного чина прапорщика (фендрика, или фенриха).
Именно тысяча профессиональных военных, большинство из них – те, кому не дали реализовать себя в армии Австро-Венгрии, стала основой УВО, а затем и ядром ОУН. В 1920–30-е годы в неё влилось немало представителей подрастающего поколения, разъярённых притеснениями уже польских властей. Разговоры про демократию и равноправие народов, которые правительства, вначале габсбургское, потом польское, вели на протяжении 90 лет (1848–1939), после сравнения с действительностью виделись им лицемерием. Эти заверения подтолкнули к мысли о том, что интересы украинцев могут быть представлены только в независимой Украине, ведомой сильной рукой.
Безграничье без либерализма
Создатели УВО и ОУН открыто заимствовали у большевиков опыт, и не только: общий враг – Польша – сближал. Уже в 1923 году вождь новосозданной УВО Евгений Коновалец с приближёнными обращался к руководству УССР с просьбой о финансовой помощи в борьбе против поляков и периодически её получал. Теракты украинских радикалов против представителей польских властей соответствовали устремлениям Сталина. При этом львиная доля документов о сотрудничестве УВО-ОУН с коммунистами в настоящий момент хранится в закрытых архивах ФСБ и ГРУ.
В 1928 году, в начале первой сталинской пятилетки, когда в Проводе (ЦК) ОУН обсуждался вопрос возможного вторжения в СССР с участием Речи Посполитой, Коновалец не исключал и возможности выступить на стороне большевиков, чтобы достичь объединения Украины – пусть и под властью Москвы, – если, разумеется, западные интервенты заблаговременно не гарантируют самостоятельности Украины.
Обе стороны – ОУН и Лубянка – до настоящего момента стесняются сотрудничества 1920–30-х годов. Однако даже при чтении мемуаров советского террориста Судоплатова, который писал о том, что Коновалец говорил с ним как с представителем подставной антисоветской организации на территории УССР в 1930-е годы, в голову закрадываются сомнения. Неужели вождь ОУН был столь недалёк, что после операции "Трест", коллективизации и волн террора верил в существование какого-то антисоветского подполья под пятой Сталина? Вероятно, нет: просто Судоплатов являлся вполне официальным посланцем "органов". И когда руководству СССР надоели переговоры с ОУН, они решили обезглавить её. В одном из роттердамских кафе Судоплатов Коновальца взорвал.
Тем не менее, сотрудничество УВО-ОУН с СССР было хоть и важным, но тактическим союзом заклятых врагов. Отнюдь не последний функционер и идеолог ОУН Михаил Колодзинский в работе "Военная доктрина украинских националистов" полагал, что территория будущей Украины для начала должна включать Молдавию, значительную часть Румынии, Польши, Белоруссии и России (вплоть до Волги и Каспия), Северный Кавказ с Чечнёй, а также Баку и близлежащие нефтепромыслы. После приобретения такой базы следовало начать настоящую имперскую экспансию в Сибирь и Центральную Азию, до Алтая и Джунгарии. Сложно не увидеть в этом своеобразный план воссоздания СССР со столицей в Киеве. Если сам Колодзинский погиб в Закарпатье уже в 1939 году в бою с превосходящими силами венгров, к которым у него как раз не было территориальных претензий, то в апреле 1941 года бандеровская ОУН в своём меморандуме претендовала и на земли, лежащие к востоку от границ современной Украины – до Волги и Каспийского моря.
Что же до устройства подобного обширного государства, то оно в планах националистов было далеко от либерализма. Об этом вспоминал один из членов ОУН Евгений Стахов (превращённый затем писателем Александром Фадеевым в Евгения Стаховича – предателя "Молодой гвардии"), который в конце 30-х прослушал курс по идеологии ОУН: "Должен сказать, что программа лекций… была стопроцентным заимствованием тогдашней фашистской идеологии. Я припоминаю учение про нацию: что нация должна обладать своим языком, своей территорией, своей историей и культурой, а важнейший пункт – европейство. Только европейские страны могли быть нациями. Мы спрашивали: “А как же Япония?” – “Япония не является нацией, ибо они не европейцы”. Расовый подход. Также речь шла о принципе вождизма. Тогда уже Провод (ЦК ОУН. – А. Г.) возглавлял Андрей Мельник, и был он не Главой Провода, а вождём. (...) Я припоминаю разные дискуссии на лекциях… Очень остро говорили про Грушевского (либеральный историк. – А. Г.), против Драгоманова, слово “демократия” употреблялось лишь с эпитетом “сгнившая”. Пропагандировалась монопартийная система... ". Понятно, какая партия должна была стать руководящей и направляющей силой украинского общества.
В 1939 году в ОУН была создана своеобразная комиссия по выработке модели будущего государства. И первая строчка основного закона, написанного Николаем Сциборским в 1940 году, гласила: "Украина является суверенным, авторитарным, тоталитарным, профессионально-сословным государством…". Возможно, это единственный случай в истории, когда тоталитаризм планировали ввести на конституционном уровне.
Под знаменем Бандеры
В 1940–1941 годах Организация украинских националистов раскололась на две фракции. Более многочисленную и радикальную "молодёжь" возглавил Степан Бандера, только что вышедший из польской тюрьмы, куда он ранее угодил за организацию теракта, а чуть более умеренный в методах, но не в целях Андрей Мельник стал главой "стариков".
Еврейский вопрос всегда являлся для украинских националистов третьестепенным, даже в гитлеровской "новой Европе", что показывает, в частности, постановление Второго (установочного) съезда бандеровского крыла в апреле 1941 года: "Евреи в СССР являются преданнейшей опорой господствующего большевицкого режима и авангардом московского империализма в Украине. Противоеврейский настрой украинских масс использует московско-большевицкое правительство, чтобы отвлечь их внимание от действительного виновника бед, и чтобы в час взрыва направить их на погромы евреев. Организация украинских националистов борется с евреями как с опорой московско-большевицкого режима, одновременно осведомляя народные массы, что Москва — это главный враг". Летом 1941 года члены ОУН принимали участие во вдохновлённых властями погромах, волной прокатившихся по западным окраинам СССР от Балтики до Чёрного моря, в том числе в Западной Украине.
Несмотря на попытки сохранить союз с Германией, осенью 1941 года обе фракции впали в немилость у нацистов, начавших репрессии против вчерашних попутчиков.
В начале 1943 года бандеровцы создали Украинскую повстанческую армию, заявив о борьбе на два фронта – против Третьего рейха и СССР. В частности, в хранящихся в Федеральном архиве Берлина "Донесениях из занятых восточных областей" нацистской службы безопасности (СД) уже 19 марта 1943 года отмечалось выступление националистов: "Общая деятельность банд в последние недели исключительно выросла. В генеральном округе Волынь-Подолье национал-украинская... банда развивает особенную активность. Многочисленные нападения на территории восточнее шоссе Ровно – Луцк проводят в большинстве своём члены этой банды. В возрастающей массе увеличиваются случаи, когда охранные и казачьи части с оружием в руках переходят к бандам. Так перешла, например, действовавшая в Цумани казачья сотня, после сожжения спиртзавода, к расположенной рядом банде; 55 членов охранных формирований оставили находящийся в Березино охранный батальон и с тремя лёгкими пулемётами и личным оружием вошли в банду".
Спустя две недели тревогу забило уже руководство Рейхскомиссариата Украина. В сообщении за подписью его главы Эриха Коха значилось: "На Волыни только лишь две области можно рассматривать как свободные от банд. Особенно опасны выступления национально-украинских банд в области Кремянец – Дубно – Костополь – Ровно. Национально-украинские банды в ночь с 20 на 21 марта напали на все без исключения местные сельскохозяйственные учреждения в области Кремянец и при этом полностью уничтожили одно учреждение без остатка. 12 немцев – работники сельского хозяйства, лесники, солдаты и полицейские – лишились при этом жизни. Несмотря на то, что полицейские и военные силы были мгновенно предоставлены в распоряжение, до настоящего момента заняты вновь только 2 района [нем. - Kreis]. Свобода передвижения для руководителей сельского хозяйства в этой области всё же ещё не восстановлена". К данному документу прилагалось несколько карт округа Волынь-Подолье, на которых на 3 апреля 1943 года ¾ территории Ровенской и Волынской областей были обозначены как частично или полностью вышедшие из-под контроля оккупантов.
5 июня 1943 года Генеральный комиссар округа Волынь-Подолье Шёне заявил на совещании в Ровно, прошедшем с участием Альфреда Розенберга – главы Восточного министерства Рейха: "Украинские националисты причиняют большие сложности, нежели большевистские банды".
УПА продолжала наращивать давление на противника, и спустя две недели Шёне послал Розенбергу алармистскую записку: "Ситуация на Волыни побуждает меня снова указать на серьезность положения в этой части моего генерального округа. На Волыни нет ни одной области, не зараженной бандами. Особенно в западных областях – Любомль, Владимир-Волынск, Горохов, Дубно и Кремянец – деятельность банд приняла такие формы, что уже несколько недель можно говорить о вооружённом восстании, которое, разумеется, ещё не окончательно проявило себя".
При этом на Волынь всё большие силы перебрасывал советский Украинский штаб партизанского движения (УШПД), в который подчинённые ему начальники формирований слали донесения о резне поляков, начатой УПА. Например, командир отряда им. Хрущёва сообщал главе УШПД Тимофею Строкачу: "25 марта вырубано (так в документе. – РС) население и сожжены пункты Заулок, Галиновск, Марьяновка, Перелесянка и др.
29 марта в с. Галиновка зарублено 18 чел[овек], остальные ушли в лес. В этом селе поляку врачу Щепкину жена его, член подпольной организации, привела бандеровцев – они отрезали врачу уши, нос вырвали и начали сечь на куски. В селе Пундыки расстреляно до 50 поляков".
В том же донесении, составленном на основании агентурных данных, подводился итог: "Ближайшая задача националистов – полное уничтожение поляков на территории Украины. В Цуманском районе перед сотней национальной армии поставлена задача: уничтожить поляков и все их населенные пункты сжечь до 15 апреля".
28 апреля командование объединенных партизанских отрядов Ровенской области сообщало в УШПД об исключительной жестокости расправ: "…Необходимо отметить, что националисты не расстреливают поляков, а режут их ножами и рубят топорами независимо от возраста и пола. В селе Трипутни националисты зарубили 14 польских семей, затем затащили убитых в дом и сожгли". Пик этнической чистки пришёлся на июль 1943 года, а прекратилась она осенью 1944-го, когда все силы бандеровцы бросили на борьбу с НКВД.
Для УПА антипольская акция стала самой массовой вооружённой операцией – в ходе неё было уничтожено до 100 тысяч человек, в подавляющем большинстве – мирных жителей. А вот основные потери Повстанческая армия понесла уже от советов, борьба с которыми объявлялась бандеровцами апогеем существования УВО – ОУН. Невзирая на критику из украинской эмиграции, которая твердила о том, что борьба с красным гигантом-победителем бесперспективна, командование УПА отдало приказ о массовом сопротивлении. Во-первых, тлела надежда на революцию в СССР – как в своё время в Австро-Венгрии, России и Германии, – а также на восстания в Центральной Европе от Польши до Балкан. Во-вторых, руководители бандеровцев рассчитывали на скорую войну Советского Союза против США и Англии. За просчёты пришлось платить десятками тысяч жизней и сотнями тысяч искалеченных судеб людей, отправленных в ГУЛАГ или в ссылку.
В эмиграции Бандера, незадолго до этого почти одновременно с Мельником вышедший из концлагеря Заксенхаузен, расколол уже свою фракцию на две. Первую – заграничные части ОУН (ЗЧ ОУН), он возглавил сам, а во главе ОУНз – ОУН заграничная – встал Лев Ребет. Первая пошла на сотрудничество с британскими спецслужбами, вторая, более умеренная, – с ЦРУ. Киллер КГБ убил Ребета в 1957 году, а Бандеру – в 1959-м. Мельник дожил в эмиграции до конца советской "оттепели". ОУНз угасла сама собой, а две остальные фракции безбедно существуют и поныне: в 2013 году бандеровцы и мельниковцы объявили о номинальном объединении. Поворот же к демократии – ввиду вероятной победы сторонников последней в войне – они на словах начали ещё в 1943 году.
Мечты сбывшиеся и несбывшиеся
После смерти Бандеры ОУН-Б возглавил Ярослав Стецько, в 1941 году во Львове на площади Рынок провозгласивший независимую Украину как союзницу Рейха. Он даже удостоился чести быть на званом приёме, где присутствовал не только тогдашний президент США Рональд Рейган, но и будущий глава Белого дома Джордж Буш (старший). Солидных воинствующих антикоммунистов привлекали неугомонные единомышленники – даже в Северной Америке бандеровцы проявили свой радикализм. В диаспоре существовало два Пласта – украинского варианта скаутского движения. Один Пласт – беспартийный, сосредоточился на лесной романтике, спорте, воспитании нравственности в подрастающем поколении. Бандеровская же пионерия играла в "Зарницу".
Стецько умер в середине 1980-х в Мюнхене, не дожив до воплощения в жизнь своей мечты – создания украинского государства. И хотя получилось оно не таким, о котором националисты грезили, своё слово они сказали и в нём. Вдова Стецько – Ярослава Стецько – в 1993–2003 годах возглавляла тогдашнее своеобразное парламентское крыло ОУН-Б – Конгресс украинских националистов (КУН) и, как старейший по возрасту депутат Рады, несколько лет подряд открывала заседания высшего законодательного органа страны. Пусть скорее символическим и было влияние КУН, но его вождь возглавлял по совместительству и "Нафтогаз Украины", запомнившийся российским читателям войной чёрного нала с "Газпромом".
В начале этого века пути ОУН-Б и КУН разошлись – произошёл третий раскол. К слову, ОУН никогда не имела ничего общего с УНА-УНСО, боевики которой сражались в горячих точках, в частности в Абхазии, Чечне, Приднестровье, Нагорном Карабахе и Югославии. Вежливо-презрительно как нынешние мельниковцы, так и бандеровцы относятся к "Свободе" Олега Тягнибока, поскольку считают её не вполне респектабельной, а на "Правый сектор" (организация признана экстремистской и запрещена в России. – РС) вообще глядят как на маргиналов.
В целом, в отличие от Австро-Венгрии и Второй Речи Посполитой, в современной Украине для массового национализма оуновского типа нет условий. Никто ведь не притесняет коренную народность при занятии должностей в государственном аппарате.
В США, Канаде, Австралии и отчасти Британии бандеровцы поддерживают связь с тамошним истеблишментом, включая парламентариев, оказывая некоторое влияние на политику этих государств в отношении Украины и постсоветского пространства. В частности, в Америке ежегодно проходит представительная конференция по украинско-американским отношениям, спонсируемая соответствующей общественной организацией, созданной ОУН. Поощряют бандеровцы гонорарами и известных западных журналистов и публицистов за отдельные статьи и иные выступления.
На исторической родине ОУН(б) открыла газету, издательство, мемориальный музей Тюрьма на Лонцкого во Львове, общественную организацию Центр исследования освободительного движения, а мельниковцы – библиотеку, а также собственный архив. Весьма близок к современным бандеровцам политик Владимир Вятрович – одна из ключевых фигур украинской декоммунизации. Он возглавлял в 2005–2010 годах архив СБУ, в 2014–2019 годах – Институт национальной памяти, затем прошёл в Верховную раду, после чего назвал Россию Карфагеном для Украины.
Вообще, после начала "русской весны" члены ОУН не жалеют эмоций и воинственной риторики по отношению к большой северной соседке: "Нынешняя Российская Федерация, как и когда-то Советский Союз, наследником которого она себя провозгласила, является тоталитарным, агрессивным государством, похожим в имперских шовинистических действиях и намерениях на нацистскую Германию. (…) Путинская Россия сегодня, без преувеличения, выступает глобальной угрозой, в борьбе против которой Украина должна мобилизовать все свои собственные силы". Хоть и осталось этих сил – после столетия кровопролития, голодоморов, деспотизма, взяточничества, казнокрадства, нищеты и выезда населения за рубеж – не так уж и много.
