Добрый день, дорогие радиослушатели! В эфире Радио Свободная Европа и программа Приднестровские диалоги. В студии Александр Фрумусаки.
Сегодня в выпуске: житель Приднестровья рассказывает о преследованиях людей, осмеливающихся критиковать администрацию региона. Директор Promo-Lex Ион Маноле подтверждает, что преследование оппонентов режима на левом берегу Днестра носит системный характер, а у Кишинева нет механизма поддержки людей, вынужденных бежать от произвола властей. Обо всем этом расскажем в ближайшие полчаса. Но вначале, как обычно, обзор главных событий минувшей недели.
В муниципии Кишинев, приднестровском регионе, Яловенском и Тараклийском районах и Сороках введен оранжевый код COVID-19, а в 18-ти других районах Молдовы действует желтый код, сообщило министерство здравоохранения. В первую неделю этого года число новых случаев заражения Covid-19 увеличилось на 77 процентов. Минздрав подтвердил присутствие в Молдове штамма Омикрон, который уже стал доминирующим во многих странах, обладающих техническими возможностями проведения регулярных тестов. В странах Западной и Центральной Европы отмечено рекордное количество случаев заражения. Число заболевших растет и в приднестровском регионе, где на прошлой неделе регистрировалось около 200 новых случаев в день. Более трех четвертей этих случаев — среди невакцинированных людей. Приднестровская администрация сообщает, что лишь 29 процентов населения региона получили две дозы вакцины.
Эксперты прогнозируют, что распространение вариант Омикрон приведет к тысячам новых заражений в Молдове ежедневно, и на основании этих опасений власти продлили чрезвычайное положение в области здравоохранения до 15 марта. Анжела Параскив, преподаватель кафедры превентивной медицины, сообщила на конференции в пятницу, что вероятно увеличение количества новых случаев в Молдове до 4000 в день, если Омикрон будет распространяться также быстро, как и в других странах, где он уже стал доминирующим штаммом. По мнению экспертов несмотря на то, что омикрон, по-видимому, способен заражать привитых людей, вакцинация все же обеспечивает «защиту от тяжелых форм, от госпитализации и от смерти».
Правительство определилось с кандидатом на должность вице-премьера по реинтеграции, назначение кандидатуры запланировано на следующую среду, — сообщила премьер-министр Наталья Гаврилица. Но она отказалась сообщить кто это будет, сказав лишь, что «этому человеку необходимо немного времени, чтобы уладить все свои личные дела, прежде чем занять этот пост». Должность заместителя премьер-министра по реинтеграции остается вакантной с ноября, когда Владислав Кульминский ушел в отставку.
Молдавские власти обеспокоены ситуацией с Адрианом Глижиным, который уже более года находится в заключении в Тирасполе. Кишинев направил Тирасполю и участникам переговорного формата «5+2» обращения, в которых говорится, что ситуация с молодым человеком остается неясной, и вновь призвал к его безусловному освобождению. Адриан Глижин был похищен 7 октября 2020 года представителями силовых структур в Тирасполе. Почти год его семья не получала от него никаких известий. Министерство внутренних дел Молдовы тогда заявило, что похищения людей, совершенные в октябре 2020 года, включая похищение Адриана Глижина, были местью Тирасполя за осуждение в Кишиневе бывшего приднестровского милиционера за похищение и пытки.
Украинская разведка заявила в пятницу, что российские спецслужбы готовят так называемые «провокации» против российских военнослужащих в Приднестровье с тем, чтобы обвинить в этом Украину, сообщает Reuters. В сообщении для прессы также говорится, что целью этих провокаций могут быть склады оружия и боеприпасов на левом берегу Днестра. Накануне этого предупреждения Украина подверглась массированной кибератаке. Представители украинских властей заявили, что атака была совершена из России, затронула не менее 70 правительственных сайтов и была местью за то, что украинцы считают «поражением», которое потерпела Россия в своей попытке заблокировать возможное членство Украины в НАТО.
Кибератаку на сайты украинского правительства, включая сайт министерства иностранных дел, осудил глава молдавской дипломатии Нику Попеску. «Мы решительно осуждаем злонамеренную кибердеятельность!» — написал Попеску в Twitter.
Но Кишинев пока не отреагировал на заявление Украины о том, что Россия планирует провокации в Приднестровье.
Кибератаку также осудил генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг. «НАТО продолжит оказывать Украине мощную политическую и практическую поддержку», — сказал Столтенберг. Эти события происходят на фоне напряженности, возникшей в связи с размещением 100 000 российских военных вблизи украинской границы и отсутствия конкретных результатов на переговорах по безопасности, проведенных на минувшей неделе российскими дипломатами с представителями США, НАТО и ОБСЕ.
Участники заседания Организации по безопасности и сотрудничеству в Европе, на котором речь шла о напряженности на украинско-российской границе, предупредили об опасности военной эскалации. «Похоже, что риск развязывания войны в регионе ОБСЕ сейчас выше, чем когда-либо за последние 30 лет», — сказал глава ОБСЕ министр иностранных дел Польши Збигнев Рау, и подчеркнул, что диалог по-прежнему необходим. Заместитель министра иностранных дел России Сергей Рябков заявил прессе, что без уступок со стороны США он не видит смысла в дальнейших переговорах в ближайшие дни. В ответ на это посол США в ОБСЕ Майкл Карпентер заявил, что если Россия сейчас выйдет из переговоров, это станет доказательством того, что она никогда не стремилась к диалогу. Встреча ОБСЕ состоялась через несколько дней после того, как ситуацию в Украине обсудили высокопоставленные лица России и США, и также на совете Россия-НАТО, к реальному прогрессу эти дискуссии не привели.
Свободная Европа: Правозащитники, кишиневские чиновники и международные организации в последнее время все чаще говорят об усилении давления со стороны приднестровской администрации в отношении тех, кто критикует действующий в регионе режим. Известно о нескольких громких случаях, когда заметные на левом берегу Днестра люди жаловались, что подвергаются преследованиям или вынуждены были покинуть регион, потому что иначе им грозила бы тюрьма — лишь за публичные заявления или посты в социальных сетях. Но как обычный человек, не согласный с политикой приднестровской администрации, воспринимает происходящее? Какие у него есть возможности выразить свою точку зрения и чем он рискует?
Сегодня послушаем собеседника из приднестровского региона, он поясняет, почему попросил нас не называть его имени и изменить его голос:
«Это опасно. Диссиденты, люди, рискующие своей жизнью, — это реальный такой процесс. Это мы не придумываем ничего, потому что это действительно так. Более или менее напрямую здесь они вам никогда ничего не скажут, чтобы потом здесь не откликнулось репрессиями».
Свободная Европа: Очень многие, особенно во время пандемии, говорили о том, что гайки закручивают все сильнее и сильнее в Приднестровье. Какова там реальная ситуация, насколько реальная есть возможность у людей высказать свое мнение, если оно отличается от большинства? Я слышала, что некоторые люди теряют работу даже из-за комментариев в социальных сетях.
В Приднестровье с 2017 года установлена диктатура
— Мне приходится в камуфлированной форме отвечать на этот очень важный, я считаю один из ключевых, вопрос. Потому что в Приднестровье с 2017 года установлена диктатура, оно переживает фактически второй передел власти.
Первый передел власти — это весна-осень 2016 года: отстранение группы Шевчука, все, что было потом связано с бегством Шевчука за границу и с местью группировки Шериф людям и окружению Шевчука. Этих людей поэтапно в течение 2017–2018 годов сажали.
Спецслужбы контролируют и интернет-пространство, и публичную политическую деятельность, которой практически нет
Второй передел власти начался в конце уже в конце 2020-го. Как известно, на прошлых парламентских выборах в Приднестровье победил «кандидат против всех». Это вызвало сильное недовольство у депутатской группировки, подчиненной «Шерифу». Сейчас пришли к выводу, что надо как-то организационно изменить ситуацию для того, чтобы решить вопрос о пролонгировании, простом продлении его полномочий.
В приднестровской молдавской республике установлена диктатура. Альтернативные спецслужбы контролируют и интернет-пространство, и публичную политическую деятельность, которой практически нет. Невозможно выразить и донести до населения свое мнение. Когда рассказывают истории о том, что случилось с Хоржаном, коммунистами — это все ерунда. Потому что на самом деле речь идет не о Хоржане и коммунистах, а речь идет о том, что у нас вообще нет как таковой политической деятельности — она исчезла.
Они уже не говорят о многопартийности, ни о каких-то дискуссиях — все боятся. Задавлены социальными проблемами. Население крайне недовольно, но это, я еще раз повторю, скрытое недовольство, неартикулированное, оно как бы подспудное.
Свободная Европа: Вы говорите, что население подавлено, люди молчат. Чем это объяснить — это страх, осторожность?
Население продолжает катастрофически уменьшаться. Оно вымирает и разбегается.
— Здесь смешивается очень много таких элементов. Население продолжает катастрофически уменьшаться. Оно вымирает и разбегается. Участвует ли человек в каких-то выступлениях, [проявляет себя] где-то в публичном пространстве как симпатизант оппозиционеров или, не дай Господь, сам оппозиционер? Это все вызывает упаднические настроения — «не хотим», «не надо ничего знать», «все, мы оформили уже документы», «мы едем, потом мы будем сюда внукам перечислять какие-то деньги, и периодически приезжать, чтобы посмотреть, что здесь происходит».
Происходят очень плохие вещи — тотального социального ущемления
Население очень запугано, оно боится, оно не сформулировало своих претензий в виде каких-то лозунгов, или каких-то очень четких тезисов. Оно подспудно чувствует, что происходят очень плохие вещи — тотального социального ущемления. Но выразить они это, к сожалению, не могут, не хотят, а часто уклоняются даже от разговоров на кухне. Все всё понимают, все всего боятся, и это воспроизведение в какой-то степени позднего сталинизма.
Свободная Европа: Если кто-то мимоходом услышит вот этот фрагмент нашего разговора, они могут уверенно сказать, что похоже на сталинские репрессии.
— Это не сталинские репрессии, это воспроизведение того, что находится внутри этих шерифовских исполнителей. Они по-другому не понимают страну открытую, с открытой торговлей, с перемещением людей, с диалогом — с Украиной и с Молдовой. Нет, диалог совершенно деформирован. Он практически не ведется. И население старается любым способом избежать контакта с внешней и внутренней официальной властью. Сделать все таким образом, чтобы власть поменьше знала о тех проблемах, которые население решает само по себе.
Свободная Европа: История показала, что такая модель государства, или администрирования не работает, или в какой-то момент ломается — так произошло с СССР, со сталинским режимом и т. д. На что рассчитывает сейчас «Шериф», ведь все идет к созданию какой-то выжженной территории, где останется только контроль этого холдинга и структур, которые контролируют то малое количество оставшегося населения. На что рассчитывает «Шериф»?
— Не существует долговременного планирования. Не забывайте, что корпорация «Шериф», а мне приходилось беседовать с некоторыми высокопоставленными внутри самого холдинга чиновниками, которые отвечали очень интересно: мы разбираем шерифовскую корпорацию в случае каких-то экстраординарных обстоятельств буквально на сегменты и на части, они уже имеют, за взятки сделанную легитимацию либо в соседних государствах, в той же Молдове или Украине, либо в России. А потом мы где бы то ни было собираем эту пирамиду снова. «Шериф» совершенно не интересует проблема того, что население постарело, что исключен из политического и демографического сегмента возраст от 20 до 40 лет. Люди этого возраста практически отсутствуют на этой территории. Они либо уехали, либо погибают от пьянства и социального разложения, либо они находятся в меньшинстве, сокращение рождаемости колоссальное и бедность и т. д.
Когда речь идет о том, есть ли перспективы встраивания? Ну вот произошли политические изменения — возьмем такой сценарий. Допустим, нет «Шерифа», мы пытаемся более-менее строиться, я не говорю интеграция с Молдовой или Украиной, совершенно противоположные точки зрения, совершенно противоположная политическая традиция и привычки. Они уже привыкли быть в этом концлагере, им это уже в какой-то степени понравилось, они уже говорят — нет, а если вдруг действительно введут какие-то европейские нормы? А если мы лишимся вот этих пенсий или этого жалкого заработка, который не дотягивает до 100 долларов? Сто долларов — это такой потолок региона. По статистике получается, что у нас где-то 300 долларов официально зарплата. Но таких зарплат в Приднестровье не существует. И правда в том, что все попытки каким-то образом исправить ситуацию сводятся просто к комедии. Потому что очень смешно смотреть из Кишинева и слышать все время эти рассуждения — это действительно очень смешно — о том, что все Приднестровье выкладывают плиткой, сдирается старый асфальт, укладывают плитку, на месте пустырей отгоняются бомжи и организуются парки и скверы, фонтаны и т. д.
Приднестровье — это скрытый второй фронт, разделяющий Молдову и Украину, который может в любой момент взорваться.
Очень важный момент — что такое Приднестровье сегодня? Это скрытый второй фронт, разделяющий Молдову и Украину, который может в любой момент взорваться. Избыточное количество силовых, милитаристских организаций, подготовка личного состава постоянная, каждые три месяца за деньги готовится офицерский состав, люди умеют стрелять, людей подготавливают, и они должны выполнять свои боевые функции. Потом это количество людей куда-то рассасывается. Оно как бы официально потом куда-то исчезает. Оно не идет в приднестровскую армию. Оно исчезает вообще из этого пространства. То есть их переводят на фронт Украины, они уезжают в другие горячие точки. И там становятся инструментом других политических и милитаристских действий.
Естественно, когда спрашиваешь мужчин достаточно еще бодрого возраста, о мечте — вот какая мечта есть у приднестровских мужчин? У приднестровских мужчин есть замечательная мечта, и это настроение, которое распространено очень сильно, — дайте мне автомат в руки, два магазина, водку, тушенку и я готов хоть завтра лезть в окопы. Ему все равно кого он там будет защищать, но он мечтает о возвращении этих боевых действий. Все просто облизываются, глядя на Кавказ, и говорят: «смотрите, так долго идет азербайджано-армянский конфликт!».
Свободная Европа: Скажите, откуда это идет? Ведь сейчас XXI век, реальность изменилась...
— Да это XXI век, но эти люди, которые жили под колпаком приднестровской пропаганды, которые постоянно, не забывайте, что введена сильнейшая цензура в отношении интернета, вот эти настроения милитаристские они основаны на крайне сложной социальной внутренней структуре, на этом самочувствии. Вот самочувствие населения такое, что оно готово громить в любую минуту.
Свободная Европа: Люди все время живут в «траншеях»?
Путинские спецслужбы держат руку на горле «Шерифа» и местных спецслужб
— Да, они постоянно живут «в траншеях». Они привыкли к тому, что семья — это фронт. Ты привык к тому, что идешь купить что-то в магазине — это фронт.
Путинские спецслужбы, мы можем сказать открытым текстом, они держат во многом руку на горле «Шерифа» и местных спецслужб.
Свободная Европа: Зачем это Путину?
Потому что им необходимо иметь возможность в любую минуту между Констанцей и Одессой высадить какой-то десант, спровоцировать опять какой-то быстротекущий конфликт. И это все группировка, находящаяся вокруг самого Путина, через которую ни одного представителя Приднестровья напрямую к Путину не допускают. Но разведке, военной группировке необходимо держать вот полунапряженное, скрыто напряженное состояние для того, чтобы реализовать свои конкретные геополитические, региональные геополитические цели.
Свободная Европа: Но Кремль всегда говорит, что здесь российских военных не так много, полторы тысячи — для того, чтобы охранять боеприпасы в Колбасне.
В Колбасе — старое барахло, которое невозможно ни утилизировать, ни вывезти, и не имеет никакого смысла его там охранять. Там уже все расхищено.
Действительно российских военных немного, и они давно уже заменены местными воспитанниками, местными силовиками, выходцами из армии, МВД, ветеранами, которые просто являются охраной «Шерифа», и составляют вообще частную армию, частные формирования.
Второй момент. Официальные заявления Кремля являются абсолютной ложью. Все в Кремле, включая г-на Шойгу, все они прекрасно понимали, что все, что находится в Колбасном, уже старое барахло, которое невозможно ни утилизировать, ни вывезти, и не имеет никакого смысла его вообще там охранять. Потому что там уже все расхищено, и расхищено приднестровской стороной.
Я приведу вам самый потрясающий пример, который на меня произвел шокирующее впечатление. В 2015–2016 году учащийся, который напрямую, когда я ему задал вопрос: «а чем вы занимаетесь вечером?», он отметил: «а ночами мы берем старые автоматы Калашникова, которые выносят, грузим», и эти грузы отправляются снова на Кавказ, они не остаются здесь. Они продолжают развозить старое оружие. Оно все-равно идет из Приднестровья. Скрытый оружейный рынок, которые не менее выгоден, чем местный скрытый рынок того же жилья, официально не существующий, как и тихий передел земли — это огромные доходы, которые естественно не идут населению, а остаются у правящей верхушки и у «Шерифа».
Естественно, что это все продолжается, не ослабевает и будет до тех пор, пока они не вычерпают весь склад. А потом будут охранять, как они будут говорить официально, пустой склад. Все эти рассказы о том, что мы оставляем маленький контингент для того, чтобы все это охранять и больше нам ничего не нужно, это все сказки. Потому что еще раз повторю, в развитии геополитической ситуации, борьба за Украину, за Донбасс, от Азовского моря до Одессы, до устья Днестра и дальше до Дуная путинским людям просто необходима, чтобы они могли иметь плацдарм для высадки десанта. Вот этот плацдарм и держится на Днестре. И будет держаться любой ценой. Вот такое состояние будет продолжаться, несмотря на то, умирает население или нет, живо или не живо, тем более что есть возможность переложить всю ответственность. Официально приднестровская пропаганда никогда не перекладывает ответственность на Украину, но зато всегда все перекладывает на Молдову. То есть Молдова виновата во всех бедах «мятежной Транснистрии».
Свободная Европа: Это был фрагмент беседы с жителем приднестровского региона, который попросил нас не называть его имени, поскольку, по его словам, он может подвергнуться преследованиям со стороны силовых структур региона за то, что позволил себе публично выразить свои взгляды.
Чтобы определить правдивость этих заявлений, понять, насколько оправданны опасения жителей левобережья за открытое выражение своего недовольства, наша коллега Лина Грыу поговорила с Ионом Маноле — главой Promo-Lex, организации, которая на протяжении многих лет мониторит нарушения прав человека в приднестровском регионе и вела множество дел в Европейском суде по правам человека. Возможно, люди преувеличивают, и всё не так серьезно?
Ион Маноле: Обычно это — отчаявшиеся люди, как правило, они уже испробовали все законные, судебные, гражданские пути — и потерпели неудачу. Очевидно, что после стольких усилий и неудач они отчаялись и, возможно, в некоторых случаях преувеличивают. Но в большинстве своем они говорят правду. Такова действительно реальность в приднестровском регионе. И, возможно, им, отчаявшимся, уже нечего терять.
Свободная Европа: Опубликовать критический пост, выйти и высказать свою точку зрения где-нибудь в Тирасполе — такое возможно?
Ион Маноле: Нет ни одного института, ни одной возможности, ни одной национальной или международной организации, которая бы гарантировала этим людям их права и защищала бы их безопасность в случае возникновения проблем.
Свободная Европа: А как же система юстиции? Механизмы правосудия? Обратиться в суд, защитить свои права — могут ли эти люди поступить так?
Ион Маноле: Давайте сравним, например, с Беларусью. При этом в Приднестровье всё гораздо хуже, чем в Беларуси. Там, по крайней мере, есть признанное государство, есть инструменты, есть рычаги, есть международные механизмы мониторинга. А эта территория в Республике Молдова — я имею в виду левобережье Днестра — закрытая территория. Закрыта она для мониторинга, для свободного выражения мнений граждан. На левом берегу Днестра вы не увидите передач, подобных тем, что делает «Свободная Европа», где люди высказывают свое мнение, аргументируют его. СМИ на левом берегу Днестра не являются независимыми и, соответственно, должны продвигать только проверенные и одобренные месседжи, как в советские времена.
И если на этой территории всего этого нет, и я даже не говорю о гражданском обществе, которое преследуется, которое запугано, и практически нейтрализовано — на такой территории вы, очевидно, не можете иметь никаких гарантий. И в случае проблем, вы не можете рассчитывать на солидарность общества.
Свободная Европа: То есть человек остается в одиночестве, и, как в сталинское время, на него все еще указывают пальцем...
Ион Маноле: Именно так. А безнаказанность, которая там существует, демотивирует людей, потому что они знают, что никто их не защитит, знают, что, если у них возникнут проблемы, никто не сможет им помочь. Их единственная надежда — посмотреть через Днестр, в сторону Кишинева. Но, к сожалению, в Кишиневе, как я уже говорил, нет ни государственных институтов, ни гражданских или международных институтов, которые бы занимались непосредственно такими случаями и такими проблемами.
Свободная Европа: Люди, с которыми я разговаривала, выглядели очень расстроенными, очевидно, что у них всё плохо.
Ион Маноле: Возможно, это и следствие бедности. И особенно тяжело бедным людям, у которых когда-то была собственная гражданская позиция, иное мнение, которое они пытались выразить. И мы знаем, что недемократическому режиму очень некомфортно и неуютно с людьми, которые думают иначе, или с организациями, которые продвигают свободу мысли и свободу слова.
Стоит сказать, что самая эффективная и самая серьезная угроза, которая существует на левом берегу Днестра, — это угроза увольнения. И как только человек становится неудобным или выражает критичное мнение в отношении режима или определенных людей, занимающих какие-либо должности, первое наказание, которое он получает — увольнение. Угроза, что уволят вас, ваших родственников, в таких случаях весьма эффективна.
А после увольнения и потери всех источников дохода эти люди оказываются в еще более сложной ситуации, прежде всего, с финансовой точки зрения.
Свободная Европа: Мы также должны учитывать существование в приднестровском регионе холдинга «Шериф», у которого множество бизнесов, рабочих мест — практически во всех сферах. И как только человек попадает в черный список «Шерифа», он практически лишается шансов найти работу где бы то ни было, и даже в частной фирме.
Ион Маноле: Это так. У нас есть дела, которые мы представляли в Европейском суде. Люди, попавшие в немилость к приднестровской администрации, оказались в такой ситуации, что им пришлось покинуть регион. И подавляющее большинство из них уехали — и не только на правый берег Днестра, но и дальше.
Свободная Европа: То есть человек теряет все и становится никем. Как, например, в период Чаушеску в Румынии или во времена репрессий в бывшем СССР.
Ион Маноле: Именно так. И хорошо, что сейчас у нас открытые границы, и те, кто может, кто помоложе могут уехать, чтобы устроить свою жизнь. Людям постарше это дается гораздо сложнее.
Свободная Европа: В такой ситуации первой мыслью, наверное, могло бы стать — обращение за помощью в Кишиневе: попытаться найти защиту здесь, найти убежище. Могут ли эти люди обратиться за такой поддержкой к молдавским властям? Много говорят о правах человека и о том, что мы должны заботиться о людях на левом берегу Днестра и что мы якобы много для них делаем. В какой степени это просто заявления и в какой степени это возможные реальные действия?
Ион Маноле: От заявлений до действий в случае с Молдовой — очень долгий путь, к сожалению. Из нашего опыта, положа руку на сердце, могу сказать, что в большинстве, если не во всех случаях, когда нам требовалось участие государства или определенных государственных учреждений, чтобы защитить человека, помочь ему, — даже если это были граждане Республики Молдова — помочь ему было невозможно.
Мы сами должны были помогать людям, которые нуждались не только в юридической поддержке на правом берегу Днестра, но им еще просто нужна была крыша над головой, нужна была кровать на определенный период времени, пока их проблемы не будут решены. И, к сожалению, у Кишинева нет таких инструментов. И, очень жаль, никто не хочет даже думать о таких инструментах.
В течение последних нескольких лет мы настаиваем, и сейчас пытаемся ускорить решение этих вопросов, потому что важно иметь институт или инструмент, с помощью которого люди, у которых есть проблемы на левом берегу Днестра, которые больше не могут вернуться домой, могли бы воспользоваться при определенных условиях, периодически или в течение определенного времени, помощью — государственной поддержкой.
Свободная Европа: А международные организации, организации, которые теоретически имеют право голоса в процессе приднестровского урегулирования — та же ОБСЕ или те, кто участвует в программе по укреплению доверия — почему до сих пор на международном уровне известно только о двух-трех случаях — делах Самония, Хоржана, Ларисы Калик и, возможно, еще слышно было о двух-трех случаях, когда люди подверглись давлению и преследованию. Но ведь таких злоупотреблений гораздо больше, по вашим словам?
Ион Маноле: Я считаю, что если бы у нас был человек в правительстве в Кишиневе, который точно бы знал, что должна делать исполнительная власть, а затем и международные партнеры, то все было бы иначе — всё бы изменилось, я вам это гарантирую. Важно, чтобы наши власти понимали, что всё в их руках.
Важно, чтобы мяч находился на стороне правительства. Нужно понимать, что без хорошо разработанного плана действий наших властей международные организации не будут знать, что им делать. Нужно понимать, что международные организации действуют, прежде всего, на основе своих мандатов. Во-вторых, на основе восприятия людей, которые работают в этих учреждениях. И стоит признать, что иногда, или часто они действуют и с учетом своих интересов. Там тоже люди — они могут быть недостаточно непрофессиональными, они могут находиться под влиянием или, не дай Бог, быть даже коррумпированными.
Но вся ответственность — на конституционных властях. Пока у нас не будет хозяина в этом доме, которым является Республика Молдова, пока у нас не будет компетентного и ответственного человека, ничего не изменится.
Свободная Европа: Значит, проблема заключается не только в злоупотреблениях, происходящих в Тирасполе, но и в непоследовательности политики, которую все эти годы продвигал официальный Кишинев?
Ион Маноле: Совершенно верно. Злоупотребления, происходящие в Тирасполе, являются следствием некомпетентности и бездействия Кишинева. Всё здесь. Все ключи здесь.
Свободная Европа: Ион Маноле, глава организации Promo-Lex.
