Каждый год 14 июня в Латвии подводят итоги национального конкурса детских рисунков, посвященных депортации в Сибирь. В 1941-м и 1949-м органы НКВД зачищали территорию оккупированной Советским Союзом республики от "врагов народа" и "классово чуждых элементов". К этим категориям относились священники, офицеры, бизнесмены, местная интеллигенция и зажиточные крестьяне. Среди тех, кого высылали в Сибирь, были не только латыши, но также русские эмигранты, евреи и прибалтийские немцы.
Общее число жертв двух депортаций составляет 57 тысяч человек. Каждый десятый умер от голода, болезней и невыносимых условий рабского труда. Не все выжившие в сталинском аду смогли вернуться на родину. Многие потеряли связь со своими семьями. Запрет на возвращение в Латвию, на проживание в крупных городах и областных центрах СССР действовал для них до середины 1970-х годов. Вернувшиеся домой из сибирской ссылки старались не вспоминать о пережитом. Даже после того, как Латвия стала независимой, люди боялись рассказывать о депортации, потому что видели бывших сотрудников КГБ, продолжающих работать в государственных учреждениях. Чтобы преодолеть этот страх, понадобились годы социальной терапии.
В 2001 году режиссер-документалист Дзинтра Гека учредила общественный фонд "Дети Сибири", занимающийся восстановлением утраченной памяти. Дзинтра и её единомышленники организуют ежегодные экспедиции в Сибирь для поиска адресов, где жили ссыльные, и мест захоронений. География этих поездок охватывает тысячи километров, от Благовещенска до Васюганских болот.
Конкурс детских рисунков о депортации – это важная часть работы по преодолению исторической травмы, считает Дзинтра Гека.
В интервью изданию "Сибирь.Реалии" режиссер рассказала о том, как эмоционально переживают латышские дети судьбы своих дедов и прадедов и что вообще знают современные школьники об истории ХХ века.
– Конкурс рисунков и сочинений на тему депортации мы проводим уже двенадцать лет. По условиям конкурса, его участники разделяются на три группы. Младшая группа – с 7 до 10 лет, средняя – с 10 до 14, и старшеклассники – до 18 лет. Участвуют абсолютно все школы Латвийской республики, а также тех мест за границей, где проживают жители Латвии. Недавно я получила пакет с рисунками из города Абердина в Шотландии. Оказывается, там тоже есть латышская школа.
– Есть ли участники из России?
– В этом году ни одного. Хотя мы отправляли приглашение в Москву, в наше посольство. Зато многие русские дети, граждане Латвии, присылают свои рисунки.
Моему дедушке не суждено было лежать на родном кладбище. Он умер и похоронен в далеком Джезказгане
– То есть ваш конкурс объединяет и латышей, и национальные меньшинства республики?
– В той же степени, в какой их предков когда-то "объединила" депортация. По статистике, среди депортированных из Латвии в Сибирь, было 7 процентов евреев, русских и поляков. За один день, 25 марта 1949 года, было выслано 42 тысячи человек. А также более 15 тысяч – в 1941 году. В условиях конкурса мы просто указываем временной промежуток: 1941–1949. Потому что дети часто путают, что было до мировой войны, а что – после. Также мы просим, чтобы ребенок сопроводил свой рисунок небольшим сочинением о том, как он понимает это событие – депортацию.
"Моему дедушке не суждено было лежать на родном кладбище. Он умер и похоронен в далеком Джезказгане. Чтобы почтить память деда и всех павших героев Латвии, мы отправляемся в Лестен (Мемориальное кладбище Лестене. – СР), возлагаем цветы и зажигаем свечи. Почти каждая латвийская семья пережила депортацию родственника в Сибирь. Спасибо за возможность расти и жить в свободной Латвии!"
3-е место – Элиза Висчука, 9 лет
"Карл, первый муж моей бабушки, был учителем. Он учил маленьких детей писать и читать. В 1944 году из-за боязни депортации несколько тысяч латышей были вынуждены бежать за границу, включая Карла. Свой дом ему пришлось покинуть так внезапно, что он даже не мог попрощаться с бабушкой Еленой.
В последующие годы Карл жил в Америке, и они больше никогда не встречались.
Но они любили друг друга всю жизнь, переписывались до самой смерти и каждый вечер перед сном целовали фотографии друг друга. Это была величайшая и трагическая любовь жизни".
1-е место – Ричард Баронс, 8 лет
– Дети пишут ярко и эмоционально.
– Наверное, потому что благодаря этому конкурсу для них стало естественно думать о предках, переживать за них, вспоминая, как много они вынесли. Каждый год я продолжаю это дело и верю, что оно необходимо для образования наших детей. В школах очень по-разному преподают историю: многое зависит от учителя. Часто бывает, что учителя облегчают себе жизнь и просто показывают на уроке истории один из моих фильмов. (Дзинтра Гека сняла 9 документальных фильмов, среди них – "Дети Сибири", "Сибирский дневник", "Жила-была Сибирь". – СР)
– К счастью, в школьных библиотеках есть книги о депортации. Это помогает детям представить масштаб тех событий. Я сама каждый год бываю в школах, помогаю учителям найти свидетелей депортации, которые могут поделиться с детьми своими воспоминаниями. У многих еще живы дедушки и бабушки, их рассказы тоже очень важны, о том, как была мирная жизнь, хутор, дом, а потом ничего этого не стало...
Каждый год в нашем конкурсе участвуют еврейские дети – обычно это два-три сочинения, но они получаются всегда очень эмоциональными, трагическими, потому что евреев преследовали и при Сталине, и во время немецкой оккупации.
– Как сейчас рассказывают в латвийских школах о депортации в Сибирь? Сколько часов выделено на эту тему?
– Конечно, есть какие-то часы, точнее я не могу вам сказать, потому что не проверяла школьную программу. Но тут, повторюсь, важнее личность учителя, чем программа, утвержденная министерством образования. Моя внучка учится в шестом классе рижской школы. Я ей что-то рассказываю о Второй мировой войне, о том, как Сталин "переселял" латышей, она в ответ мне говорит: "А мы сейчас Древний Рим проходим". Не знаю точно, с какого класса им начинают рассказывать об истории Латвии, о депортации, но в целом, мне кажется, эту тему преподают довольно слабо.
– Своими экспедициями, своими проектами вы помогаете самому молодому поколению лучше понять историю?
– Надеюсь, что так. К тому же, каждый год мы находим людей, которые были детьми в то время, когда их семьи выслали из Латвии. Многие хотят увидеть места, где они родились, найти друзей детства. По-человечески это всегда очень интересно, трогательно. Обычно мы делаем две серии по 26 минут для латвийского телевидения. В прошлом году мы были на Дальнем Востоке...
– В Благовещенске, я знаю.
– Да. Эти серии вызвали большой интерес. Как режиссер могу сказать, что мне нравится жанр киноочерка. Но не только мне, у этих историй высокий зрительский рейтинг. Мы ведь рассказываем не только о страдании, но и о том, как они сохраняли себя, свой язык, чувство собственного достоинства.
– В последние годы, в связи с тем, что в России очень сильна антизападная пропаганда, вы не встречаете противодействия со стороны местных властей, когда работаете в Сибири?
– Всегда по-разному. В этом году мы ездили в Благовещенск. Я заранее отправила туда письма в разные организации. Я писала о том, что участники экспедиции хотят увидеть места, где они родились, и где похоронены их дедушки, бабушки. Пришел такой ответ, что Латвия – русофобская страна, там ветераны СС маршируют по улицам, поэтому руководство города не готово нам помогать. Хотя есть договор между нашими странами о том, чтобы пускать людей на места захоронения их предков. Тем не менее всегда есть люди, которые чего-то боятся, перестраховываются. Может быть, это пропаганда виновата. Не знаю. Но вот такой ответ нам прислали из Благовещенска.
– Можно ли сказать, что в целом отношение к вам изменилось, как к представителям страны, входящей в блок НАТО? И так далее и тому подобное?
– Отчасти это так, но всегда есть и неожиданные причины. В прошлом году мы ездили в одну деревню Красноярского края, где жило много латышей. В частности, там жила знаменитая писательница, Мелания Ванаги. В 2017 году вышел художественный фильм "Хроника Мелании", где её сыграла швейцарская актриса. А у меня был документальный фильм "Тюхтет". По названию деревни, где она была в ссылке. Короче говоря, когда мы в прошлом году весной отправились в Тюхтет, случился трагический пожар в Кемерово.
– "Зимняя вишня".
– И все вокруг были на взводе, как будто не в себе. Я понимаю, что это большое горе, а тут какие-то иностранцы приехали. На нас тогда косо смотрели, с подозрением. Я всем, с кем приходилось встречаться из местного начальства, говорила слова сочувствия, рассказывала, что у нас тоже был такой страшный случай, когда обвалилась крыша торгового центра, и много людей пострадало. В итоге мы как-то нашли общий язык. Я считаю, что политики одинаково недобросовестно действуют как в Латвии, так и в России. Используют негативные эмоции в свою пользу. Для меня же всегда важны точки соприкосновения – то, что объединяет людей, несмотря ни на что.
– В Тюхтете вам в итоге позволили снимать?
– Да, мы поснимали всё, что было нужно. Но как раз там был смешной разговор в администрации района. Глава администрации там латыш, но из добровольных переселенцев, его семья приехала в Сибирь по Столыпинской реформе. Очень отзывчивый человек, но в тот момент его не было на месте. А я пришла в администрацию просить транспорт, потому что по тамошним дорогам далеко не уйдешь пешком. В кабинете сидел его заместитель, который начал со мной беседовать о… кризисе Евросоюза. Как вы относитесь к Брекзиту? Я отвечаю: "Никак не отношусь, потому что моего мнения никто не спрашивал. А вас, в Тюхтете, кто-нибудь из представителей Евросоюза спрашивал, как им быть с Брекзитом?" Это было смешно и печально. Потом мы разговорились, и как-то всё наладилось.
– Транспорт вам дали?
– Мы нашли какое-то старое такси... Там был такой коллапс, в Тюхтете, связанный с этим пожаром. Мы зашли в столовую, и одна женщина спросила с подозрением, мол, зачем вы тут снимаете? Мы объясняем. Тюхтет – особенное место – много старых домов, которые построили латыши. Там есть музей Мелании Ванаги, экспозиция устроена в землянке, где она жила. У меня большой опыт общения с людьми в Сибири, я знаю, что если разговариваешь открыто и искренне, то к тебе проникаются симпатией. С начальниками, конечно, сложнее.
– Возвращаясь к рисункам. Как вы думаете, для детей – это не слишком тяжело психологически – рисовать на тему депортации, вагоны, колючая проволока, вооруженные люди?
По-моему, эти истории все-таки учат добру. Люди, которые прошли через такие испытания, не берут в руки оружие, не стреляют в других
– Также как и про Холокост. Это тяжело, но необходимо. Мне кажется, что гораздо страшнее фильмы, которые смотрят дети, в частности, мои внуки. Там всё время льется кровь, в этих боевиках, какие-то ужасно жестокие фильмы. А потом дети приходят в школу и открывают огонь. Причина и следствие. Я думаю, боевики гораздо хуже, потому что не учат ничему. А эти истории и рассказы людей про Сибирь учат, что, несмотря на страдания и жестокие времена, люди выжили. Многие были детьми, но уже умели работать, и маленькие дети заботились о стариках. 10-летний ребенок в Сибири мог быть главой семьи. По-моему, эти истории все-таки учат добру. Люди, которые прошли через такие испытания, не берут в руки оружие, не стреляют в других.
