Ранним утром 12 апреля 1970 года в Бискайском заливе затонула советская атомная подводная лодка К-8. Вспыхнувший тремя днями раньше пожар привёл к гибели 30 подводников и к экстренному подъёму морского судна на поверхность, в результате чего субмарину обнаружил американский военный самолет. Подлодку попытались отбуксировать в советский порт, но в конце концов Бискайский залив поглотил свою добычу. Вместе с К-8 в пучину отправились ещё 22 моряка и четыре торпеды с ядерными зарядами.
Останки К-8 покоятся на глубине 4680 м, почти на километр глубже, чем корпус "Титаника" на другом участке Атлантического океана. Попытки поднять затонувшую субмарину на поверхность не предпринимались, на сегодняшний день не зафиксировано радиационной утечки ни с двигателя подлодки, ни с торпед с плутониевыми головками. По числу погибших моряков катастрофа К-8 занимает первую строчку в истории подводного флота СССР. До сих пор, 50 лет спустя, существуют догадки, что руководство ВМФ СССР могло предотвратить если не аварию, то хотя бы избыточное количество жертв.
К-8 являлась советской атомной субмариной первого поколения, проекта 627 "Кит". Подводная лодка была спущена на воду в 1959 году, через год вступила в состав Северного флота, порт приписки – посёлок Гремиха в Мурманской области.
По словам Роберта Фарли, профессора Университета штата Кентукки и автора многочисленных публикаций по истории военно-морских аспектов холодной войны, аварии, которые происходили на К-8, в частности, в 1960 и 1966 годах, не являлись чем-то неординарным, поскольку в то время подлодка была новым судном, выявлялись её достоинства и недостатки. По ходу работы эти недостатки устранялись. Фарли отмечает, что невозможно в точности знать все подробности разработок, поскольку инженерная работа такого рода была глубоко засекреченной и остается такой по сей день:
– По стандартам НАТО и США, на момент своего появления подлодки класса "Ноябрь" (К-8) отставали на одно или два поколения от новейших американских атомных субмарин. К тому времени в США уже были разработаны подлодки класса Skipjack и Thresher, которые задали тон подводному судостроению 1960-х. Американцы в этом направлении ушли далеко вперед по сравнению с тем, что разрабатывалось в СССР. У советских субмарин были, конечно, некоторые преимущества, например скорость, но в то же время эти подводные лодки были настолько шумными, что военным стратегам пришлось отказаться от первоначально задуманной для них стратегической задачи – захода в порты НАТО или США и запуск оттуда ядерных торпед.
По злой иронии судьбы к моменту своей гибели К-8 принимала участие в крупных военно-морских учениях "Океан-70", приуроченных к столетию Владимира Ленина, а затонула подлодка в День космонавтики. Даже если это было спланированной катастрофой, как утверждают некоторые американские журналисты, то вряд ли организаторы такого заговора смогли бы столь безукоризненно осуществить свой план.
Старший по званию из выживших членов экипажа, вице-адмирал Олег Фалеев, занимал на К-8 должность старшего помощника командира (в звании капитана 3-го ранга) и непосредственно участвовал как в спасении пострадавших при пожаре, так и в переброске выживших членов экипажа на болгарский сухогруз "Авиор". Радио Свобода удалось связаться с адмиралом Фалеевым, однако он отказался от комментариев, ссылаясь на то, что не даёт интервью иностранным средствам массовой информации. Адмирал порекомендовал использовать в качестве источника написанную им в 2017 году книгу "Холодная война под водой. Катастрофа атомной подводной лодки "К-8". Эта книга, однако, выпущена тиражом всего 300 экземпляров – для родственников погибших моряков и, увы, недоступна как в публичных библиотеках, так и в интернете.
Это всё туфта, что там говорят: была паника, кидали, бросались – неправда всё это
История аварии К-8 довольно подробно описана в российских изданиях после 1990 года, когда некоторые обстоятельства трагедии были рассекречены ВМФ России. Особое место в повествовании о гибели К-8 принадлежит документальному фильму телеканала НТВ "Секретный монумент", который вышел в 2000 году. В нём правдиво реконструированы обстоятельства катастрофы с участием непосредственных участников тех событий: вице-адмирала Фалеева, капитана 1-го ранга Петра Петрова (младший штурман на К-8) и капитана 2-го ранга Геннадия Симакова (капитан-лейтенант на К-8). Реконструкцию снимали на подлодке – близнеце К-8.
Пожар (предположительно из-за неисправности электрических кабелей) вспыхнул ночью 8 апреля сразу в двух из девяти отсеков подводной лодки, после чего командир К-8, капитан 2-го ранга Всеволод Бессонов отдал приказ об экстренном всплытии на поверхность с глубины 160 метров. Пожар удалось потушить ценой перекрытия горящих отсеков (там погибли от удушья 30 подводников), глушения атомного двигателя, потери радиосвязи и полного обесточивания судна. К-8 осталась на плаву, но ей был нанесен, как потом оказалось, непоправимый ущерб. Выжившие моряки поднялись на палубу и провели ночь над поверхностью воды. К счастью, погода тогда была относительно спокойной.
Практически во всех рассказах о К-8, включая воспоминания очевидцев, приводится история о канадском танкере, который на следующий день якобы приблизился вплотную к терпящей бедствие подлодке, но продолжил движение прежним курсом. Станислав Калайда, занимавший должность старшины на К-8, вспоминал в 2016 году:
– Никакой паники и неразберихи не было. Это всё туфта, что там говорят: была паника, кидали, бросались – неправда всё это. 9 апреля ночью мимо нас проходил танкер, канадский. Он осветил нас прожекторами, мы ему дали семафор, он не остановился. Потом погода начала портиться, портиться, и уже с 10-го на 11-е – шторм. Вот он нас и доконал.
Калайда говорит, что танкер приближался ночью, но по воспоминаниям других членов экипажа, это судно появилось во второй половине дня 9 апреля. Моряки смогли заметить на корпусе судна кленовый лист, флаг Канады, и надпись Montreal, очевидно, порт приписки. Вспоминают также название танкера, Glowe de Or. Капитан Бессонов, который находился на палубе К-8 в момент появления танкера, отдал приказ выпустить пять сигнальных ракет, после чего судно изменило курс и приблизилось к подводной лодке. Однако заметив, что это судно страны-члена НАТО, Бессонов не стал просить помощи. После этого танкер ушёл.
Многие расценивают этот эпизод как проявление трусости со стороны капитана танкера, хотя доказательств, что судно действительно было канадским, нет. Кроме того, командир Бессонов сам не запросил помощи. В реестрах канадского коммерческого судоходства 1960–70-х годов не зарегистрировано судна под названием Glowe de Or. Однако в то же самое время в Атлантическом океане под флагом Либерии находился танкер Clyde Ore. Вполне возможно, что в открытом океане, в сумерках или ночью советские моряки не смогли точно разглядеть название корабля, а символ на корпусе, который им показался кленовым листом, был на самом деле чем-то другим. Советские подводники располагали крупнокалиберным пулеметом на палубе, что вряд ли ускользнуло от внимания экипажа танкера.
По словам Роберта Фарли, оказание помощи пострадавшему судну в открытом океане регламентировалось в то время устаревшей Конвенцией морского права 1910 года:
– Возможной причиной для отказа в оказании помощи могло стать то, что перед танкером оказалась советская атомная подводная лодка. Авария произошла в мирное время, но если советские подводники не запросили помощи, то оказывать содействие канадскому судну не следовало, это могло быть сопряжено с риском. Другая возможная причина сводится к тому, что советская подлодка находилась в аварийном состоянии. Если бы произошла утечка радиации, то это грозило бы заражением канадского экипажа.
Участие болгарского сухогруза "Авиор" в спасении выживших членов экипажа К-8 упоминается в российских изданиях только вскользь. В то же время следует учесть, что если бы курс болгарского судна не проходил вблизи места аварии К-8, то жертв, скорее всего, оказалось бы гораздо больше. Температура воды в Бискайском заливе в начале апреля редко превышает 10 градусов. Пребывание в воде такой температуры более 12 минут приводит к катастрофическому охлаждению тела. На подлодке не работали ни двигатель, ни запасные генераторы, ни радиостанция, а до прибытия первых советских спасательных судов оставалось двое суток. Только по случайному стечению обстоятельств курс болгарского сухогруза, направлявшегося из Ирландии в Кубу, проходил рядом.
В марте корреспонденту Радио Свобода удалось встретиться с двумя членами экипажа сухогруза "Авиор" – Светославом Юрекчиевым, который в то время работал вторым механиком, и Владимиром Стойновым, для которого тот вояж был первым дальним плаванием в качестве четвертого механика.
– Примерно в 4:30 утра мне позвонил вахтенный механик и сообщил, что мы переключаемся с курса "полный вперед" на "полный стоп", – вспоминает Светослав Юрекчиев. – В таких ситуациях надо срочно менять тип подаваемого в двигатель топлива. При "полном вперёд" мотор работает на солярке, в то время как для манёвров требуется переключение на лёгкое горючее, керосин. Я подумал, что происходит неладное, и помчался в машинное отделение. С мостика не поступало никаких команд и вдруг – приказ идти "полный назад". Мы переключились на лёгкое топливо и в течение 20 минут маневрировали то вперед, то назад, потом с мостика поступила команда ложиться в дрейф. Корпус другого судна уже был заметен примерно в 500 метрах от нас, с него дали выстрел сигнальной ракетой, потом мне пришлось спуститься в машинное отделение. В тот момент мы ещё не знали, что это за судно.
Мы отправили им ящик с болгарскими сигаретами "Шипка" и виски
Существует версия, согласно которой курс "Авиора" проходил напрямую через точку, где дрейфовала К-8, и по этой причине, во избежание столкновения, в машинное отделение была подана команда "полный назад". После серии маневров "Авиор" приблизился к подлодке. Здесь сыграло роль и другое ключевое обстоятельство – капитаном болгарского судна был русский, Рем Смирнов из Мурманского пароходства. При помощи сколоченного из жестяных банок мегафона командир подлодки Бессонов и капитан Смирнов смогли пообщаться напрямую. Важным фактором для Бессонова, безусловно, было то, что "Авиор" оказался судном из дружественного государства, члена Варшавского договора. Командир подлодки запросил капитана "Авиора" срочно связаться с Москвой и доложить о произошедшем.
– Примерно через час выяснилось, что терпит бедствие советская подводная лодка и что мы готовимся оказать ей помощь, – продолжает Светослав Юрекчиев. – Когда рассвело, мы заметили, что корпус подлодки заметно накренился и корма частично ушла под воду. Экипаж подлодки выстроился на палубе. Мы поняли, что нашему радисту дали указание отправить срочную шифрованную радиограмму в Варну в штаб болгарского военно-морского флота, а оттуда в Москву. Поступило распоряжение готовиться спасать экипаж подлодки.
Существуют расхождения в воспоминаниях болгарских участников событий: Юрекчиев утверждает, что командир подлодки сразу запросил помощь, а Владимир Стойнов говорит, что такого не было. По его словам, советские подводники обратились за помощью лишь после того, как погода испортилась и стало сильно штормить:
– Мы спросили, требуется ли помощь, командир подлодки ответил, что им ничего не надо. Тем не менее удалось наладить что-то типа связи между нами при помощи троса. Конец троса выстрелили с нашего судна гарпуном, моряки перехватили его. Командир подлодки только попросил сигарет и виски для экипажа. Мы отправили им ящик с болгарскими сигаретами "Шипка" и виски. Советские моряки в свою очередь отправили нам ящик с сушеной рыбой. Как только на советской подлодке узнали, что мы болгарское судно, они передали нашему радисту свои позывные для налаживания связи с Варной и Москвой. К обеду 10 апреля погода стала ухудшаться. Мы легли в дрейф, примерно в 500 метрах от подлодки. Находились мы в Бискайском заливе, примерно в полудне пути от Азорских островов. Из Ирландии наше судно шло пустым, трюм был заполнен балластом, водой, направлялись мы в Гавану грузиться сахаром. Когда стало порядочно штормить, капитан подлодки отправил наконец запрос, чтобы мы забрали экипаж на наше судно.
Болгарский журналист Атанас Панайотов (капитан 2-го ранга, доктор исторических наук) опубликовал в болгарских изданиях несколько расследований о катастрофе К-8. Благодаря его содействию корреспонденту Радио Свобода и удалось проинтервьюировать Юрекчиева и Стойнова. Панайотов встречался с членами экипажа "Авиор", в том числе со старшим помощником капитана Георгием Петровым. Именно Петров продиктовал радисту "Авиора" текст первой радиограммы в ВМФ СССР о катастрофе К-8. Радиограмма поступила в пароходство "Болгарский морской флот" в Варне, а оттуда была передана командующему болгарским ВМФ адмиралу Ивану Добреву.
В то время существовала прямая телефонная связь между болгарским ВМФ и командованием черноморского флота СССР в Севастополе. Добрева связали с командующим ВМФ СССР адмиралом Сергеем Горшковым, который в этот момент как раз руководил учениями "Океан-70". Однако вместо того, чтобы быстро разобраться в ситуации и как можно скорее отправить помощь для спасения моряков, советский адмирал начал выяснять детали относительно К-8 и даже подробности частной жизни командира Бессонова. Командующий, видимо, опасался саботажа или вражеской уловки во время проведения военно-морских учений. Продолжалось это выяснение несколько часов. Наконец Горшков убедился, что подвоха нет, и распорядился подготовить план спасения подлодки и её буксировки в порт прописки. О спасении экипажа ничего не говорилось.
Сергей Бодриков, помощник командира на советском судне "Харитон Лаптев", которое позже прибыло в зону бедствия К-8, вспоминает:
– По этим распоряжениям не было указаний спасать экипаж лодки. Москва выясняла состояние подлодки и возможность её спасения – не экипажа, а подлодки – возможность транспортировки, буксировки в район главной базы флота.
В распоряжении болгарского судна была спасательная шлюпка с мотором. Они спустили шлюпку на воду, к тому времени, по оценкам участников, шторм был в 8 баллов, температура воды 8 градусов Цельсия. Шлюпку качало, брызги морской воды заглушили шум мотора.
Командир подлодки предупредил: если кто-то упадет в воду, мы не будем пытаться его спасать
– Нас было четверо в шлюпке, мотор работал примерно до половины пути к подлодке и вдруг заглох, – вспоминает Владимир Стойнов. – В шлюпку стала поступать вода. Оказалось, что затычка на днище бота была неправильно поставлена и её выбило водой. Старший механик Георгий Петров бросился затыкать дыру, но она была расположена в очень неудобном месте, на это ушло порядочное время. Пока пытались заткнуть дыру, воды набралось уже по щиколотку. Начали вычерпывать. Пару раз при первом подходе шлюпку чуть не расщепило, когда волна бросила нас на горизонтальные рули подлодки, острые стальные плавники вдоль корпуса. Шлюпка приближалась к борту субмарины, однако качка была столь сильной, что нам долго не удавалось поймать конец брошенного подводниками троса. Посадка людей в шлюпку происходила медленно, поскольку нужно было дожидаться отхода волны, чтобы приблизиться. Мы отплыли от подлодки, попытались снова запустить двигатель, но не получилось. Один из советских моряков протянул мне бутылку водки, прочистить мотор от морской воды, но и это не помогло. От холода и ледяной воды мои руки и ноги окоченели. Пришлось подплыть к подлодке с подветренной стороны, где качало меньше. Наконец моряки с подлодки бросили нам пару тросов и подтянули. Потом они стали перебираться в нашу шлюпку".
– В шлюпку сели человек 20 моряков, – продолжает Светозар Юрекчиев. – Советские подводники взялись грести, по двое на весло, возвращались мы быстрее. В числе этих моряков был и тот, которому за день до этого в лазарете подлодки удалили аппендицит. Потом бот сделал второй рейс и доставил на болгарский теплоход ещё 23 моряка. Наше приближение к подлодке было рискованным само по себе, но ещё более опасным оказался переброс моряков с подлодки в шлюпку. Командир подлодки предупредил: если кто-то упадет в воду, мы не будем пытаться его спасать, у нас не было такой возможности. Кошмарный сценарий, но, к счастью, никто не свалился в воду.
Поскольку наше судно шло порожняком, трап приходилось спускать с довольно высокого уровня и подниматься на палубу при сильной качке. У нас были места для всех советских моряков, их разместили по 4 человека в каюте. Некоторые подводники были настолько уставшими, что просто валились на пол в своих комбинезонах и моментально засыпали. На всех были дозиметрические счетчики. К их приезду наш кок уже наготовил еды, однако они хотели только горячий чай и печенье. Мы приняли этих моряков тепло, с распростертыми объятиями. Хотя они ничего не говорили о том, что произошло, мы догадывались, что случилась беда. На следующее утро к месту аварии прибыло советское судно, плавбаза "Волга", с него спустили моторную шлюпку, и она забрала всех моряков".
Во время встречи корреспондента Радио Свобода со Стойновым и Юрекчиевым стала известна деталь, о которой Стойнов раньше не рассказывал. Видимо, понимая значимость происходящего, молодой механик вёл дневник на борту "Авиора". Последнюю запись, которая относится к К-8, Стойной сделал 14 апреля, через двое суток после того, как подлодка ушла на дно Бискайского залива. Стойнов, как и другие члены болгарского экипажа, об этом ещё не знал, поскольку "Авиор" покинул место аварии во второй половине дня 11 апреля, когда туда прибыли другие советские суда. В дневнике упомянуто, что на следующее утро после прибытия "Авиора" крен подлодки заметно увеличился, корма ушла под воду еще глубже.
Обнаружили также тело командира Бессонова с зажатым в кулаке партийным билетом и списком находившихся на К-8 моряков
11 апреля кроме плавбазы "Волга" и гидрологического судна "Харитон Лаптев" в район аварии прибыл и сухогруз "Комсомолец Литвы" водоизмещением в 30 тысяч тонн. С него спустили катер, который должен был подвести наводящий трос к подлодке. К этому наводящему тросу привязали стальной трос для буксировки, он весил более 300 килограммов. Попытка взять К-8 на буксир в тот день не удалась. Шторм к тому времени разыгрался не на шутку
Несмотря на попытки продувать отсеки подлодки остатками воздуха под давлением, механик Валентин Пашин понял, что К-8 обречена, и сказал командиру, что надо спасать экипаж. Капитан Бессонов не поверил этому и в ночь на 12 апреля приказал оставшимся на борту К-8 морякам готовиться к новым попыткам укрепить трос для буксировки. На борту остались ночевать 22 человека вместе с Бессоновым. Все они провели ночь в рубке, хотя там вряд ли было достаточно места даже для 10 человек. У подводников было золотое правило: если лодку удавалось вывести на поверхность и у неё не было крупных пробоин, то она в любом случае не должна затонуть.
На рассвете 12 апреля дежурный вахтенный на корабле "Харитон Лаптев" увидел выстрел сигнальной ракеты – за секунду до того, как корпус К-8 стал быстро погружаться в воду. Он сразу вызвал помощника командира Сергея Бодрикова.
– Я сидел в кают-компании, услышал крик вахтенного радиометриста: "Цель увеличилась!". И секунд, наверное, через 15–20 – следующий доклад: "Цель пропала!" В это время прозвучало два удара с разрывом где-то 5–10–15 секунд. Удары по корпусу, как кувалдой, но более мощные.
С находящихся поблизости советских судов спустили катера, которые направились к тому месту, где только что качалась на волнах подлодка. Увидели тела 5–6 человек на поверхности воды, один из них просил о помощи. Катер подплыл к нему, бросили спасательный круг, но человек уже не подавал признаков жизни. Обнаружили также тело командира Бессонова с зажатым в кулаке партийным билетом и списком находившихся на К-8 моряков.
По существу, К-8 после пожара и выхода из строя систем навигации и жизнеустойчивости представляла собой груду железа, которая с трудом удерживалась на поверхности океана. По словам профессора Фарли, после погружения подлодки на глубину ниже максимально допустимой вода начинает давить на корпус с чудовищной силой и в конце концов расплющивает судно, как консервную банку:
– Возможны два сценария: первый – давление воздуха внутри подлодки быстро увеличивается и в результате происходит пожар, который моментально распространяется и убивает всех находящихся внутри моряков. Другой вариант – под давлением воды корпус сдавливается и таким образом убивает всех людей на борту.
Гидравлические удары, которые услышали на советских судах, являлись как раз результатом сплющивания корпуса К-8 под давлением воды. Поскольку это взрывной процесс, то он сопровождается разрушением корпуса и быстрым погружением обломков в глубину, так как уже нет воздуха, который бы оказывал сопротивление. Всё это происходит за считаные минуты. В случае К-8 полное погружение корпуса на дно Бискайского залива – 4680 метров – произошло не более чем за 20 минут. Все оставшиеся на борту члены экипажа погибли в первые несколько минут после погружения.
Командиру Бессонову присвоили звание Героя Советского Союза посмертно, всех других погибших подводников наградили орденом Красной Звезды. Среди советских подводников было хорошо известно правило: если ты погиб в случае крупной аварии – герой, если выжил – трибунал.
Экипаж "Авиора" узнал о судьбе К-8 только после возвращения с Кубы в Болгарию, куда они привезли груз тростникового сахара. Информация распространялась по слухам, поскольку ни в болгарских, ни в советских газетах о гибели подлодки ничего не сообщалось. В конце августа 1970 года экипаж "Авиора" пригласили на закрытый прием в штабе ВМФ в Варне, где им вручили почетные грамоты, а капитану Рему Смирнову – памятные часы от адмирала Горшкова.
