Ничего не произошло. Сергей Гуриев — об экономических итогах и прогнозах

Закончился 2019 год. С какими экономическими итогами и трендами Россия и мир подходят как к концу года, так и десятилетия, чего можно ждать от следующего года? Свои оценки в интервью Радио Свобода дает бывший главный экономист Европейского банка реконструкции и развития (ЕБРР) Сергей Гуриев.

– Сергей Маратович, назовите три главных экономических итога для России за этот год.

– Для российской экономики главные итоги заключаются в том, что ничего не произошло – никакого прорыва, никакого ускорения роста. Правы оказались те, кто ожидал, что российская экономика продолжит стагнировать. Все эти так называемые "национальные проекты" пока не привели к качественным изменениям в структуре экономики. Российская экономика растет медленнее, чем даже официальные прогнозы, чем независимые прогнозы, сделанные раньше.

– Но премьер-министр Дмитрий Медведев, подводя итоги года в большом интервью российским телеканалам, уверенно заявил, что в целом экономика России 2019 год прожила абсолютно нормально и стабильно, что рост ВВП составит около 1,3–1,5% и что вообще Россия растет так же, как и мировая экономика, – в районе 3% в год. В чем лукавство премьер-министра?

– Мне кажется, что все-таки цифра 3, что бы вы ни делали, в 2 раза больше, чем цифра 1,5. Я напомню, как был устроен очередной майский указ очередного президентского срока Владимира Путина. В 2018 году Путин в очередной раз стал президентом, подписал один майский указ, в отличие от 2012 года, когда он подписал их 12 штук. В этот раз он подписал один майский указ, в котором он сказал, что российская экономика будет расти быстрее мировой. Мировая экономика, как правильно отметил Дмитрий Анатольевич Медведев, растет темпом в 3%, российская не растет темпом в 3%, а растет темпом в 1,5. По официальным прогнозам российского правительства, даже еще медленнее, чем 1,5%. Это означает, что средние доходы среднего россиянина выросли на 1,5% в реальном выражении, за вычетом инфляции. Но в целом самый главный результат заключается в том, что реальные доходы российских домохозяйств продолжают стагнировать, они примерно на 10% ниже, чем в 2014 году. И это действительно очень печальный результат. Трудно себе представить демократическую страну, в которой это не стало бы причиной для поражения на выборах, отставок правительства и прочих политических последствий. Вот это важный результат – не удалось запустить рост реальных доходов населения.

– Так, это первый итог. А еще два?

– Второй результат заключается именно в том, что российская экономика растет медленнее, чем мировая. А это значит, что доля России в мировой экономике сокращается. То есть Россия как доля глобальной экономики – все меньше и меньше. И это важный процесс, потому что Россия все в меньшей степени является привлекательным рынком для иностранных инвестиций. И это действительно очень печально.

Третье, очень важное событие – это, конечно, арест Майкла Калви. Если бы меня год назад спросили: "Возможно ли представить такое, что самый главный несырьевой инвестор в российскую экономику окажется за решеткой по коммерческому делу?" – я бы, конечно, в это не поверил. Но вот это произошло. Из-за коммерческого спора арестовали Майкла Калви, его четырех российских партнеров и одного французского партнера – Филиппа Дельпаля. Майкл провел некоторое время в тюрьме, российские партнеры до сих пор в тюрьме. Филиппа Дельпаля выпустили только после встречи российского президента с французским коллегой. Помощник российского президента господин Ушаков публично сказал, что Филиппа Дельпаля, французского гражданина, перевели из СИЗО под домашний арест после того, как произошла встреча Макрона и Путина. То есть это, очевидно, какой-то политический результат, не имеющий большого отношения к правовым процессам.

Вот такие проблемы остаются, поэтому не стоит удивляться, что иностранные инвестиции остаются пренебрежимо малыми и российские инвесторы вывозят капитал из страны, отток капитала продолжается.

– Но помимо ареста Майкла Калви была еще история с уголовным делом вокруг Сергея Петрова. Она как-то повлияла на инвестиционный климат в стране?

– Это, безусловно, ужасная история. Я с огромным уважением отношусь к Сергею Петрову – и как к бизнесмену, и как к гражданину. Сергей Петров построил свою компанию с нуля, он был одним из немногих российских миллиардеров, кто построил современную компанию своими руками, причем несырьевую компанию. Майкл Калви – это тот человек, который делал все для диверсификации российской экономики, построения экономики, основанной на человеческом капитале, на знаниях, он инвестировал в IT-компании, в здравоохранение, в развлечения, в услуги. И конечно, удивительно, что именно этот человек пострадал от российской власти. И с Сергеем Петровым та же история.

Кроме того, Сергей Петров никогда не скрывал своей приверженности к ценностям демократии и свободы. И то, что он пострадал, как раз неудивительно. Это ужасно, но это то, чего можно было бы ожидать. Потому что Сергей как гражданин всегда говорил абсолютно открыто, что свобода лучше, чем несвобода, демократия лучше, чем диктатура, политическая конкуренция лучше, чем политическая монополия. Конечно, не все российские руководители с ним в этом согласны.

– А произошло ли за год хоть что-то хорошее для российской экономики?

– И хорошее тоже было. Продолжилось снижение инфляции. На самом деле в российской экономике в 2019 году не рухнул ни один крупный банк. В этом смысле мне кажется, ситуация не такая плохая. Российская экономика с точки зрения денежной политики – это история успеха. Российский Центральный банк перешел несколько лет назад к курсу на инфляционное таргетирование, плавающий обменный курс рубля. Эта работа продолжилась, и она приводит к тому, что инфляция замедляется, что, в свою очередь, приводит к снижению процентных ставок, делает ипотеку дешевле, розничные кредиты дешевле, и это, конечно, хорошая новость.

– Тогда стоит ли ждать каких-то глобальных прорывов для российской экономики в 2020 году?

– Мне кажется, Эйнштейн сказал, что безумием является делать одно и то же и рассчитывать на другой результат. Одна и та же команда людей находится у власти в России очень долго, обещает одно и то же, делает одно и то же, поэтому трудно себе представить, откуда вдруг возьмется экономический рост. Одни и те же слова повторяются, а результат, естественно, остается таким же, мягко говоря, не очень хорошим.

Если вы посмотрите на майские указы 2012 года, там были сделаны вполне конкретные обещания, эти обещания не были выполнены. В 2018 году в майском указе были сделаны конкретные обещания. И почему мы должны думать, что те же люди в худших условиях вдруг смогут выполнить эти обещания лучше, чем во время предыдущего президентского срока Владимира Путина?

Мне кажется, не стоит ставить деньги на то, что российская экономика вдруг начнет расти быстрее, чем мировая экономика. Я бы свои деньги на это не поставил. Скажу вам так: международные финансовые организации считают, что российская экономика будет расти в следующем году темпами менее чем 2%, а мировая – примерно 3%. Поэтому в очередной раз обещания Владимира Путина, сделанные в 2018 году, выполнены не будут. По крайней мере в следующем году.

– Давайте поговорим о мировой экономике. Какие вы можете выделить для нее три главных итога года?

– В мировой экономике главным трендом было, конечно, замедление глобального роста. Оно в первую очередь связано с продолжающейся "торговой войной" между Америкой и Китаем. И она обходится глобальной экономике очень дорого: по разным оценкам, примерно 0,5% пункта глобального ВВП. Это то, насколько быстрее глобальная экономика могла бы расти, если бы не все "торговые войны". Из них главную роль, конечно, играет "торговая война" между Америкой и Китаем. И это самая главная проблема.

Из других результатов я бы упомянул несколько интересных с европейской точки зрения событий. В 2019 году Греция вышла из программы макроэкономической помощи в рамках договоренности со странами еврозоны.

Кроме того, Европейская комиссия остановила сделку по объединению компаний Siemens и Alstom. Так мы увидели, что в Европейском союзе работают антитрастовые, антимонопольные органы. Это была сделка, которую поддерживали и Франция, и Германия, стремившиеся создать европейского чемпиона. Тем не менее брюссельские, назовем их так, "бюрократы" (или технократы) сказали: "Мы защищаем интересы европейских потребителей, и мы не позволим нарушать европейские правила игры. Правила конкуренции одни для всех". На самом деле, это была важная демонстрация того, как работают европейские институты.

И конечно, те люди, которые ожидали того, что в итальянской финансовой системе будут проблемы, ошиблись. Те люди, которые считали, что будут какие-то проблемы в Украине, тоже ошиблись.

Но все-таки главный итог года – это, конечно, "торговая война" между Америкой и Китаем.

– Что касается цен на нефть, стоит ли ожидать нового скачка, особенно с учетом того, что в мире постепенно отказываются от сланцевой нефти и вообще от альтернативной энергетики?

– Если цены на нефть поднимутся до 80 долларов, то мы опять начнем говорить о "сланцевом буме" и все сланцевые месторождения вернутся к производству на полную мощность. Но это нормальные колебания. Если вы хотите узнать, чего ожидает рынок, вам нужно посмотреть на фьючерсы на нефть. Эти фьючерсы в перспективе одного года прогнозируют примерно такую же цену, которая есть сейчас. Цену на нефть в 90 долларов на следующий год фьючерсы не прогнозируют.

– В 2019 году, конечно, много говорили об изменении климата. Сформировался устойчивый тренд, что с этими изменениями надо бороться. Повлияло ли это на глобальную экономику?

– Это, конечно, не экономическое событие, но это важное политическое событие. В мире пришли к консенсусу по борьбе с изменением климата. В ближайшие 10–15 лет глобальный спрос на нефть начнет снижаться именно потому, что среди западных избирателей формируется консенсус, что изменение климата – это реальная проблема, с которой нужно бороться. В этом году на европейских выборах самым большим победителем стали "зеленые" партии. Люди в России часто смеются над Гретой Тунберг, но посмотрите на два последних лета в Европе – они были исключительно жаркими. Причем везде. Прошлое лето было самым жарким в истории, а это лето было еще более жарким, чем прошлое. Поэтому те люди, которые, условно говоря, в Амстердаме (или в Париже) видят температуру 40, понимают, что это все не какие-то измышления ученых, экспертов, какие-то уравнения или компьютерные расчеты, они начинают это чувствовать сами и начинают поддерживать борьбу с изменением климата, что в свою очередь означает, что сначала произойдет снижение производства угля, а потом и нефти.

– Сергей, а чего можно ждать для мировой экономики в следующем году?

– Я думаю, что так или иначе будут продолжаться "торговые войны", но американская администрация сделает все, чтобы в американской экономике не было рецессии, потому что в США приближаются выборы. На сегодняшний день прогноз рецессии в Америке в ближайший год – примерно 30–35%. Есть разные показатели, которые вы можете посмотреть: процентные ставки по краткосрочным облигациям, по долгосрочным облигациям... По этим ставкам вы можете посчитать вероятность рецессии. И вот она является достаточно высокой. Она не сверхвысокая, она ниже, чем, скажем, 50%, но она и не тривиальная. И это очень заботит президента Трампа. Он сделает все, в том числе даже прекратит "торговую войну", если это нужно будет сделать для того, чтобы справиться с рецессией в Соединенных Штатах.

– Если опять же попросить вас назвать три главных тренда десятилетия для российской экономки, то что это будет? Можно ли сказать, что для России главный итог десятилетия – это то, что страна после нефтяных долларов "нулевых" последние пять лет живет под санкциями?

– Ровно 10 лет назад мы с моим соавтором, профессором Йельского университета Олегом Цывинским, написали статью для газеты "Ведомости". Она называлась "70–80". В ней мы говорили, что есть вероятность сценария застоя, связанного с тем, что цены на нефть будут болтаться в диапазоне 70–80 долларов за баррель, у российской власти будет не слишком много и не слишком мало денег, поэтому она не будет чувствовать необходимости реформ, необходимости защиты прав собственности, конкуренции, открытости, борьбы с коррупцией, приватизации, дерегулирования. Вот все это так и останется на бумаге. И в этой ситуации российская экономика будет стагнировать, а не быстро расти. Почему мы назвали этот сценарий, "70–80"? Потому что мы думали, что это не только уровень цен на нефть – 70–80 долларов за баррель, но это и картина мира, похожая на 70–80-е годы ХХ века, "брежневского" застоя.

И этот застой мы получили в полной мере. Российский экономический рост начал снижаться и снизился практически до нуля в конце 2013-го – начале 2014 года. Вместе с этим начали падать рейтинги власти. После чего российская власть придумала элегантное не экономическое решение, перевернув доску, аннексировав часть чужой территории. Это помогло на несколько лет повысить рейтинги одобрения российского президента, но, безусловно, это не решило экономических проблем. Это привело и к санкциям, и к экономическому спаду. И оказалось, что обещания майского указа 2012 года не выполнены совсем.

– Можно ли говорить, что борьба с коррупцией стала трендом? Хотя бы на уровне слов. Да, по-настоящему с ней в России, конечно, никто не борется, но расследования того же Навального и других журналистов-расследователей заставили власть как минимум об этом говорить.

– Воровать стали не меньше. Если вы посмотрите на разные международные измерения коррупции, то Россия – намного более коррумпированная страна, чем страны с таким же уровнем дохода (например, бедные восточноевропейские или латиноамериканские страны). Россия – это действительно одна из самых коррумпированных стран мира. И в этом смысле российские власти фактически демонстративно отказываются бороться с коррупцией.

К тому же российские власти борются и с прозрачностью. Они целенаправленно снижают свободу СМИ и в интернете, и офлайн. И разные измерения свободы СМИ в традиционных и онлайн-СМИ показывают, что Россия – одна из самых несвободных стран в этом смысле тоже.

Не стоит забывать, что мы наблюдаем разрушение того же Росреестра. Вы знаете, что некоторые российские чиновники и их дети теперь из него просто вычеркнуты. И это типичный вандализм – уничтожение современных инструментов управления коррумпированными элитами. Российские власти не реагируют на "панамские досье". Во многих странах публикация "панамских досье" привела к громким отставкам, а в России реакции никакой нет, просто мы теперь примерно понимаем, на каком высоком уровне гнездится коррупция.

– А что касается итогов десятилетия для мировой экономики: какие тренды вы отмечаете?

– В целом в мировой экономике, конечно, происходят быстрые технологические изменения. С точки зрения структуры мировой экономики, с точки зрения глобализации, с точки зрения технологического прогресса произошло очень много нового и интересного. С другой стороны, мы видим, что мировые элиты начали, наконец, задумываться не только об экономическом росте, но и о справедливости экономического роста, о вопросах неравенства. Оказалось, что в некоторых странах, где очень быстро развиваются и экспорт технологий, и технологический прогресс, это одновременно приводит к росту неравенства и к тому, что популисты выигрывают выборы и создают не просто какое-то справедливое общество, а, наоборот, коррумпированную экономику. И это то, что, конечно, не может нас не беспокоить. В этом смысле, конечно, если вы хотели услышать что-то положительное, я могу вам сказать: замечательно, что мы сегодня говорим про интернет пятого поколения. С другой стороны, жаль, что во многих странах, в том числе в развитых странах, не удалось сделать технологический прогресс и глобализацию такими, что от них выигрывают все части общества, что это привело к росту популизма, а в некоторых случаях – к победам популизма. И это грустно.

– Последние несколько лет в мире идут эксперименты с базовым доходом. Будут ли они продолжаться в 2020-е или, скорее всего, их на какое-то время приостановят?

– Я думаю, что эти эксперименты продолжатся. Более того, в течение ближайших 10 лет мы увидим такую или иную версию реализации универсального базового дохода. Эксперименты не показали, что этот инструмент не работает. Наоборот, если что-то они и показали, то как раз то, что базовый доход работает. Результаты финского эксперимента говорят о том, что если люди получают несколько сот евро в месяц, то это не означает, что они перестают искать работу, перестают работать, нет. Оказывается, они продолжают искать работу.

Есть схожие эксперименты, похожие на эксперимент с универсальным базовым доходом, не только в Северной Европе, но и в Италии. Есть эксперименты в Америке. Есть эксперименты в Кении. Есть эксперимент в Иране, который не был экспериментом об универсальном базовом доходе, но де-факто переход от субсидирования еды и топлива к субсидиям наличными оказался экспериментом с точки зрения универсального базового дохода. И все эти эксперименты показывают, что универсальный базовый доход – это инструмент, за которым есть будущее. Я ожидаю, что в ближайшие 10 лет, так или иначе, будет прогресс и в этом направлении.

– Можно ли считать, что в экономике в целом наметился какой-то один большой тренд? Как, например, практически полный отказ определенной части населения от наличных денег, когда люди могут жить без наличных.

– Я все же всем рекомендую относиться к цифровым деньгам так же серьезно, как и к наличным. Но я думаю, что мы действительно увидим уход от наличных денег и, скорее всего, даже внедрение так называемых цифровых валют центральных банков. То есть вместо рубля у вас будет цифровой рубль. Вместо бумажного рубля у вас фактически будет цифровой счет в Центральном банке. И это будет похоже на наличные, но гораздо более удобные наличные. Это будет иметь революционные последствия для коммерческих банков, потому что приведет фактически к потере рынка платежей коммерческими банками.

– Тогда мы можем ожидать, что коммерческие банки исчезнут как таковые?

– Да, потому что вы сможете хранить наличные в Центральном банке. И Центральный банк будет платить вам какую-то ставку процента. Кстати, к сожалению, не обязательно положительную. Но он будет платить вам ставку процента по этому расчетному счету в Центральном банке. И это, к счастью, будет означать и то, что у коммерческих банков не будет риска банковской паники. Потому что сейчас одна из главных проблем коммерческих банков заключается в том, что если все вкладчики придут за своими вкладами, то денег в банке не окажется. Этой проблемы больше не будет. Ваши расчетные счета будут храниться в Центральном банке. А коммерческие банки, может быть, будут брать кредиты у Центрального банка, может быть, будут брать у вас срочные депозиты, принимать от вас срочные депозиты, но это будет совершенно другая система.

Действительно, наличности все меньше и меньше. Сегодня в Швеции фактически нет наличности. Я прожил три года в Лондоне, и я практически не использовал наличность. И думаю, что в Лондоне я вообще никогда не платил наличными ни за что. Я думаю, что все больше и больше стран будут переходить на безналичные расчеты.

– Не будет ли это слишком опасно для граждан – так доверять Центральному банку своей страны?

– Если сейчас иностранцы могут иметь бумажные рубли в кармане, то, наверное, они смогут иметь и цифровые рубли в кармане. Поэтому и вы, как российский гражданин, сможете иметь электронные кроны, не только электронные рубли. И если у вас будет ощущение того, что российский Центральный банк может время от времени отключать вас от электронных рублей, то будет тот же самый риск долларизации, который мы уже видели в 1990-е годы, когда люди не доверяли российским денежным властям и хранили деньги в долларах. И это абсолютно нормально. Если у вас такой Центральный банк, который время о времени конфискует у вас ваши деньги, то вы не будете держать деньги в валюте этого Центрального банка.

– Но это будут именно цифровые национальные валюты или все-таки мир перейдет на блокчейн и универсальной валютой станет, например, тот же биткоин?

– У биткоина по отношению к цифровым валютам, особенно цифровым валютам надежных стран, есть огромный недостаток: если вы забыли свой пароль, вы этот биткоин больше никогда не увидите. Никогда! Или, например, вы не оставили завещания, то тогда ваши наследники не смогут воспользоваться наследством. Особенно если у вас т.н. permissioned blockchain (эксклюзивный блокчейн), в котором доступ для чтения данных обычно ограничивается.

Если у вас не анонимная валюта, что в некотором роде уже скорее похоже на финтех, а не на криптовалюту, то тогда у вас такого риска нет. Но это риск абсолютно осязаемый. Недавно был случай, когда основатель криптобиржи исчез (возможно, что он погиб, а возможно, сбежал) и никто не может подобрать пароль к его компьютеру, поэтому потеряно 150 миллионов долларов криптовалют.

Если у вас есть счет в банке (в Центральном банке или в коммерческом банке) и вы забыли пароль, то вы можете восстановить его. Если у вас есть какие-то противоречия, вы идете в суд. Наследники смогут получить ваши деньги. Поэтому, конечно, это другое дело.

– То есть вы не верите в будущее криптовалют?

– Будущее за цифровыми валютами. Другое дело, что это могут быть по-прежнему валюты центральных банков. Сейчас вы видите, что финтех опережает обычные банки, но вполне возможно, что весь этот платежный бизнес так или иначе уйдет в систему мгновенных платежей или в систему быстрых платежей Центрального банка. Центральный банк фактически предоставит инфраструктуру платежей для всей денежной системы страны, – считает экономист Сергей Гуриев.