Linkuri accesibilitate

«Обнялись, попрощались, он мне показал знак V».


Нариман Османов
Нариман Османов

Интервью Наримана Османова, который сидел с Навальным и рассказал об издевательствах над ним

Нариман Османов – бывший заключенный колонии в Покрове, где он отбывал наказание вместе с российским политиком Алексеем Навальным. Именно Османов был одним из тех, кто первым для репортажа телеканала "Дождь" рассказал о том, что в колонии для Навального создали специальный отряд, а заключенных заставляли издеваться над ним – жарить рядом еду во время голодовки, игнорировать.

Нариман сейчас на свободе и интервью давал после освобождения. Он уехал из России и сейчас приехал в Киев: он говорил, что уже чувствовал "хвост" за собой. В Киеве он пришел в студию Настоящего Времени и подробно рассказал, почему решил дружить с Навальным в колонии, как к политзаключенному там относились, как сам Навальный терпел все издевательства.

Полную версию интервью можно посмотреть в видео:

Интервью заключенного, который рассказал об издевательствах над Навальным
Așteptați

Nici o sursă media

0:00 0:25:37 0:00

* * *

— Первый вопрос, который я хотел бы вам задать, – как так вышло, что мы с вами говорим в Киеве? Как вы здесь оказались, что вы тут делаете?

— В Грузии уже на пятки наступали. Мне звонили из Москвы, сказали: "Они знают твой телефон, ты очень сильно им нужен", – службе из трех букв.

— В Украине в этом смысле безопаснее, чем в Грузии?

— На сегодняшний день пока да.

— Расскажите про специальный отряд. Вы были в колонии до того, как туда привезли Навального. Как вы узнали о том, что они формируют этот отряд?

— Приехал начальник управления оперативного отдела – я забыл его фамилию, – и 50 с чем-то человек отвели во второй отряд. За сутки проверили камеры, прослушки. Какое количество народу должно быть, чтобы можно было все контролировать? Я так думаю, из этих соображений.

— Привели Алексея. Можете рассказать, почему вы с ним решили разговаривать?

— Я почувствовал, что его будут прессовать. Я ему говорю: "Смотри, будь осторожен. Здесь нет нормальных людей вообще. Здесь только одни "опущенные", "козлы" и стукачи. Если что-то нужно будет у меня спросить, я тебе тоже не смогу ответить правильно – тогда ты меня спалишь. Одно лишнее слово, и ты окажешься в восьмом отряде". Там за любую мелочь могут избить. Там можешь сидеть, допустим, 10 часов, по 14 часов на табуретках. Если глаз закроешь больше чем на секунду – все, тебя отводят вечером и избивают.

— Что были за факты пыток в душевой?

— Допустим, человек не хочет подписывать 106-ю статью, чтобы раз в неделю бесплатно работать, или адвокаты что-то [говорят], в общем, неугодный человек. Заходишь, стоят три амбала взрослых – полностью голые, лицо завязано полотенцем – и говорят: "Выбирай, какого хочешь. Или будешь делать все, что и как мы говорим, или…"

— А если нет, то что?

— Если нет, то могут "опустить".

— Насколько я понимаю, это все не касалось Навального. Это то, что вообще происходит в этой колонии. Когда вы оказались с Навальным, вы понимали, будут его бить или нет?

— С первых дней я думал, что нет, потому что [в его адрес] даже не говорили чего-то нехорошего. На третий и четвертый день собрали бесхребетных пластилиновых людей и сказали им: "Можете даже нассать на него, когда он спит. Вам же ничего не будет".

— Расскажите, что Алексей делает целыми днями в колонии? Читает ли он книги, пишет ли он что-то?

— Пишет, почту тоже приносят, правда, после того как десять раз проверят, прочитают. Там же какая система. Ты пишешь письмо. Сперва это письмо читает завхоз – "козел". Если до цензора дойдет что-то, что там неправильно написано, то этого "козла" самого забьют.

— Было такое, что за Навальным ходили?

— Пока я не уехал, они ходили за ним. Ты встал – а куда ты пойдешь? Там казарма.

— В туалет, например, надо пойти.

— В туалете есть постоянный человек. Он живет там – "угловой". Не может быть, чтобы он туда зашел и там не было "углового".

Так же и в умывальнике. Допустим, зашел он чай пить – один рядом уже есть, а второй возле открытой двери подставит ухо и стоит.

— Цель – не только раздражать, но чтобы он ни с кем не мог поговорить?

— Да. Чтобы полностью изолировать, чтобы он ничего не знал, чтобы чувствовал себя неуютно.

— Что он им говорил в эти моменты? Вы помните какие-то обрывки фраз?

— Он мог сказать: "Отойди". Нецензурно он не выражался, но мог сказать: "Иди отойди от меня подальше, чего ты ходишь, блин, за мной". Ну он стойкий мужик, нормальный. Дай бог ему здоровья и скорейшего освобождения.

— Вы как с ним прощались, когда выходили?

— Когда я с ним прощался, мы забыли про всю конспирацию. Я просто подумал, что мне уже ничего не сделаешь, уже все. Я подошел к нему, обнялись мы по-мужски, чтобы все видели, что он нормальный и порядочный мужик. Обнялись, попрощались, я вышел. И там было видно открытое окно, и он мне вот так вот показал – знак V, победы.

— Что вы ему пообещали?

— Я сказал: "Выйдем и разберемся с этими нелюдями. Сколько людей они здесь уничтожили и морально поломали".

XS
SM
MD
LG