Чёрно-белое фото на экране за гробом покосилось, мужчина на стремянке поправляет проектор, но то один угол задирается, то другой. Фотографии меняются: Ирина (или, как её называют некоторые друзья, Ирэнка) с собакой, Ирэнка с козой, Ирэнка с камерой, Ирэнка в заброшенном здании, в правом нижнем углу несменная надпись: "Живи". 2 октября 47-летняя Ирина Славина (Мурахтаева), независимая нижегородская журналистка, учредительница, главный редактор и корреспондентка Интернет СМИ Koza.press, подожгла себя напротив Главного управления МВД по Нижегородской области – после того, как накануне у неё и ещё у пяти нижегородских активистов прошли обыски в рамках уголовного дела о сотрудничестве с "Открытой Россией", к которой ни Славина, ни другие фигуранты никакого отношения не имели. За час до этого Славина оставила свой последний пост в Фейсбуке: "В моей смерти прошу винить Российскую Федерацию".
До начала гражданской панихиды ещё полчаса, в холле с десяток корреспондентов, в полутёмном зале с красными сиденьями звучит траурный марш Шопена и пока почти никого нет, но вдруг журналисты бегут к сцене и снимают мужчину в костюме, который кладёт букет красных гвоздик и второпях уходит – это губернатор Нижегородской области Глеб Никитин. Через два дня после самосожжения Ирины он опубликовал соболезнования в своём Инстаграме, закрыв комментарии к посту. Оно и понятно: первые два дня местные власти не только не выражали соболезнований, но и всеми силами пытались замять произошедшее: методично убирали цветы и свечи со стихийного мемориала, возникшего на месте суицида (архитектурная композиция "На страже закона": на скамейках полукругом сидят три бронзовых сотрудника: царский жандарм, советский милиционер и российский полицейский. Рядом с полицейским и подожгла себя Славина). До последнего дня не была известна дата панихиды и похорон: как рассказали Радио Свобода друзья Славиной, СК отказывался выдавать тело, собираясь проводить генетическую экспертизу, которая может длиться несколько недель. Это несмотря на то, что при Ирине был нетронутый огнём паспорт, её опознали родные, есть и записи с камер видеонаблюдения. Не сразу нашли и место для проведения церемонии прощания, договорились с т.н. Домом учёных, центром дополнительного профессионального образования в центре города.
"Зачем вообще жить?"
Перед белым гробом быстро вырастает вал цветов. Организаторы просили не приносить искусственные цветы, их никто и не принёс. Пришли не только родные и коллеги, журналисты и активисты, нижегородская интеллигенция: по словам журналистки Ирины Еникеевой, подруги Славиной, было очень много незнакомых лиц, простых нижегородцев. Один спикер на сцене сменялся другим. Говорили о том, что травить Ирину начали не вчера: её много раз штрафовали – за посты в Фейсбуке, за участие в марше памяти Бориса Немцова; в её подъезде расклеивали листовки с оскорблениями, однажды изрезали колёса её автомобиля, наконец, 1 октября в 6 утра к ней ввалилась с обыском опергруппа из 12 человек, которые выгребли всю оргтехнику, включая телефон дочери, а саму Ирину унижали, заставляя одеваться в присутствии сотрудницы полиции. "Некоторые говорят, что вменяемый человек не может совершить такой поступок, – размышляла со сцены нижегородская журналистка Наталья Резонтова. – А вменяемы ли те люди, которые её постоянно штрафовали? Вменяемы ли те люди, которые пришли к ней с обыском в шесть утра?" (в интернете, впрочем, под материалами о гибели Славиной можно найти немало критических комментариев: не только о психическом состоянии погибшей, но и о том, что её поступок бесполезен, причинил ненужную боль родным и близким и вообще негоже совершать суицид таким общественно опасным способом).
Выступающие вспоминали Пушкина, который писал антиправительственные стихи, несмотря на наличие жены и детей на иждивении, и старообрядцев, устраивавших коллективные акции самосожжения в XVIII-XIX веках. "Если для борьбы за правду нужно делать такое, зачем вообще жить?" – восклицал, еле сдерживая слёзы, молодой парень, который с Ириной лично знаком не был. "Ирина поставила вопрос: а живы ли мы? Кто живее: Ирина или мы? Способны ли мы жить? Способны ли сохранить этот огонь в себе? Способны ли распространить его дальше? Я хочу, чтобы каждый из нас этот огонь сохранил", – говорил зампред местного отделения партии "Яблоко" Алексей Садомовский, у которого 1 октября тоже прошёл обыск в рамках того же дела: в шесть утра заявились сотрудники с болгаркой, Садомовского, как только он открыл дверь, скрутили и положили лицом в пол. "Там был один сотрудник, который нашёл у меня 30$, и вот, трясет ими: что ты работаешь на иностранные спецслужбы. Говорил, что у меня мусор в голове, – рассказал Алексей об обыске в интервью РС. – А собровцы, они вообще были не в курсе, куда пришли. Когда я им рассказывал, они интересовались, что происходит, и немного офигевали тоже".
Профессии нет
По образованию Ирина была филологом, несколько лет проработала в школе учителем русского языка и литературы. В журналистику пришла в 2003 году – стала корреспонденткой крупнейшей региональной газеты "Нижегородская правда". Её трижды увольняли из разных медиа, в 2015 году она создала своё – "Козу". Все, с кем беседовало РС, в один голос говорили, что Славина была единственным независимым журналистом в регионе: не получала денег ни от власти, ни от бизнеса, который мог бы вмешиваться в редакционную политику, жила за счёт пожертвований. За последний год "Козу" посетили 1,2 млн уникальных пользователей. "У неё был сложный характер, ооой, – вспоминал со сцены её бывший коллега Игорь Зайцев. – Столько энергии столько любви к жизни! Она была единственной, кто мог написать материал, который прочитает весь город". После гибели Славиной, убеждён Зайцев, в городе не осталось профессиональных журналистов при деле: "Профессии нет, и нет места, где можно реализоваться в профессии". О том же говорит Алексей Пичугин, главный редактор сайта "Репортёр-НН", который сам сейчас проходит обвиняемым по ст. 207.1 УК РФ – публичное распространение заведомо ложной информации об обстоятельствах, представляющих угрозу жизни и безопасности граждан, в народе "фейки про коронавирус". Дело Пичугина было возбуждено по заявлению того же свидетеля, который написал заявление и на предпринимателя Михаила Иосилевича, в рамках которого прошли обыски у нижегородских активистов, в том числе у Славиной – это бывший руководитель рабочей группы Объединённого народного фронта Илья Савинов. В июле Ирину Славину тоже оштрафовали на 65 тыс. рублей за статью о том, что один из руководителей академии самбо в Кстове заболел коронавирусом, но не соблюдал карантин (по ст. 13.15 КоАП).
"Славина была единственная. У всех [нижегородских журналистов] есть какие-то ограничения, обязательства, даже финансовые отношения с властью, Ирина этого была счастливо лишена и могла писать, о чём хочет, – говорит Александр Пичугин в интервью РС, вспоминая, как Славина по-дружески подтрунивала над ним и другими коллегами, которые были частично или полностью зависимы от власти. – Я тоже, конечно, пытаюсь, но в моей ситуации сложнее, потому что я ещё учредитель двух СМИ, у которых контракты и так далее [речь идёт о Newsroom24 и "Открытом Нижнем" – прим]. Мы все дипломаты и отчасти циники, нам кажется, что нам надо примиряться с этим миром, а Ирина мириться не хотела. Её главное достоинство как журналиста – она всегда была очень аргументирована. Она могла в соцсетях что-то сказать, за что ей приходилось платить как в прямом, так и в переносном смысле, но в своих журналистских публикациях она была строго фактологична. По сути это классическая журналистика, какой она и должна быть. Мы же видим, каким кривым зеркалом стала журналистика в стране. Она была прямым зеркалом".
Коза будет жить
Ирина Еникеева уверяет, что детище Славиной Koza.press будет жить: "Не для того Ирэнка работала, боролась, чтобы это просто всё растворилось, – говорит Еникеева в интервью РС. – Коза станет платформой для независимой региональной журналистики. У Иры есть дочь Рита, она закончила колледж по фотоделу, но дочку опальной журналистки в Нижнем никуда не брали. Теперь Ритка поступила на филфак, она сейчас окунётся во всё это, пройдёт стажировки в нескольких редакциях, мы работаем над этим, и когда она будет готова, мы передадим ей полностью это дело, а пока координировать проекты буду я". Проблема, по словам Еникеевой, в кадрах: вряд ли кто-то согласится публиковаться под реальными фамилиями, хотя под псевдонимами людей найти можно: "Здесь дело даже не в цензуре. Люди банально ссут. Сами ссут, без цензуры. Она, знаете, протестовала не против системы, это не был вызов системе, она не из тех, кто машет шашками среди трухлявых пней, – говорит Еникеева. – Это был вызов нам, журналистам. Вот, протесты в Хабаровске. Она расстраивалась не из-за того, что у нас не выходят, как в Хабаровске, а из-за того, что у нас никто об этом не пишет!"
В два часа пополудни пришедшие забрали цветы из зала Дома учёных и с портретами Ирины Славиной пошли к месту её гибели (в зале звучали предложения взять вместе с цветами и гроб, но это было воспринято родными как попытка провокации, гроб уехал в морг, похороны пройдут в кругу семьи 7 октября, место захоронения родные Ирины просят не раскрывать). Путь лежал мимо здания УФСБ по Нижегородской области: "Палачи, палачи", – скандировала толпа. Сотрудники ГИБДД по пути перекрывали часть улиц, но в колонне шло человек двести, так что особых помех движению они не создавали. Когда дошли до МВД, снова начали кричать "Палачи" и "Просыпайтесь, города, в нашей родине беда". По пути люди высовывались из окон, проезжающие машины гудели, но МВД осталось безучастным: никто не подошёл ни к одному окну, только постовые с любопытством смотрели на толпу, да сотрудники Центра Э в гражданском снимали её на мобильные.
