Последнее слово инженера, обвиняемого по делу о «чучеле Путина»

7 августа в Ленинском районном суде Перми прошли прения сторон и последнее слово подсудимых по делу о "чучеле Путина". Александра Шабарчина, Данилу Васильева и Александра Эткина (псевдоним Котов) судят по части второй статьи 213 УК РФ ("Грубое нарушение общественного порядка, совершенное группой лиц по предварительному сговору"). Прокурор попросил реальные сроки для активистов.

В ноябре 2018 года неизвестные прикрепили манекен в арестантской робе с фотографией Путина к фонарному столбу. На лбу манекена была приклеена надпись "Лжец", к телу – "Военный преступник Пыня В. В.". Позже на YouTube-канале "Гроза Перми" появился видеоролик "Спецназ задержал Путина", где люди в камуфляжной форме и масках ведут человека с маской Путина по центру Перми, а потом привязывают чучело к столбу около ЦУМа. Обвинение было построено на показаниях членов Молодой гвардии партии "Единая Россия" и Национально-освободительного движения (НОД). А также на основе комплексной психолого-лингвистической и юридической судебной экспертизы. На сегодняшнем заседании прокурор запросил реальные сроки: Александру Шабарчину – три года, Александру Эткину – два года и Даниле Васильеву – полтора года колонии общего режима.

Мы публикуем последнее слово Александра Шабарчина, который на суде выступил с обвинительной речью и взял всю вину за содеянное на себя.

– Мое последнее слово – исповедь инженера, который знает, что нас окружает и что находится под нашими ногами.

Я родился в маленьком городе Верещагино в Пермской области. Все, что я видел из окна кухни, – это развалины "Верещагинского трикотажа". Когда-то товары этой фабрики ценились не только в России, но и за рубежом. Но в начале двухтысячных, как и многие предприятия, она закрылась. Работы в Верещагино не стало.

Жил я с бабушкой и дедушкой. На пенсию было не прожить, бабушка каждый день ездила в Пермь на работу. Она работала охранницей на почтовой станции.

Я рос и видел, что все больше людей из Верещагино уезжает. Промышленных предприятий не осталось. Работы становилось все меньше.

Потом я получил образование геодезиста и устроился на работу в Перми. В сознательном возрасте я воочию стал наблюдать всю деградацию и декаданс. Стал анализировать и понял, что такая ситуация не только в Верещагино, но и по всему Пермскому краю. Как инженер-геодезист я работал на многих промышленных предприятиях края. И видел, что там происходит, каково их состояние.

Я спускался в шахты шлюза КамГЭС. Я заходил в цеха целлюлозно-бумажных комбинатов Краснокамска и Перми и видел, как за 15 тысяч рублей в месяц рабочие дышат парами аммиака, который вызывает впоследствии рак. Меня било током, меня кусали клещи. Я спускался в канализации и обследовал состояние коммуникаций, которые находятся под вашими ногами. На Судоремонтном заводе цеха стоят пустые. Меня позвали туда для того, чтобы я нашел утечку. Завод был построен в 70-е годы, как и многие другие заводы в Перми и крае. Я могу точно сказать, что через 7–10 лет хлопки газа и прорывы труб будут неизбежны.

Я начал находить отражения данных о состоянии промышленности не только на территории Пермского края, но и промышленности России с данными статистики о закрытии школ, больниц, заводов, библиотек. Я сам видел, как это все загибается. По всей стране все деградирует. И я не могу не сопоставить это с несменяемостью власти. Власть ставит в приоритете не промышленные прорывы, не социальную поддержку населения, а производство ракет. Нам демонстрируют мультики о сверхчудесных ракетах, которые способны огибать системы ПВО, убивать людей и нанести урон иллюзорным врагам нашей родины.

Вместо того чтобы отремонтировать больницы, они строят ракеты. Вместо того чтобы строить социальные объекты, мы почему-то производим оружие. Приоритет государства – непонятные военные кампании по всему миру. Вместо социальной помощи и льгот.

Постепенно у меня сложилась картина. Я увидел, куда приведет политика нынешнего государственного управления. Я с благими побуждениями попытался об этом рассказать. Ведь вряд ли кто-то из вас представляет, что находится там – у вас под ногами, под землей. И я попытался донести свою позицию. К сожалению, законных методов в вашем понимании, в понимании прокурора, вообще не осталось. Есть высказывания в интернете или одиночные пикеты на улице.

Моя акция на улице – мой одиночный пикет. У меня есть на него право, закрепленное в законе. Я считаю, что содержание акции и та сборно-разборная конструкция, которую я использовал в акции вместо плаката, никак не должна пресекаться законом. Это было лично мое мнение, построенное на художественных приемах – аллюзии и гротеске.

Всю свою сознательную жизнь я приносил пользу обществу. Польза, которую обществу приносят такие инженеры, как я, колоссальна! Без нас вы не сможете отмежевать земельный участок и построить здание. Этим мне нравится мое призвание. Я никому не приношу ущерба. И моя политическая деятельность, в которой я тоже нашел себя, никакого ущерба никому не несет. Я лишь пытаюсь акцентировать внимание на тех проблемах, которые есть в стране. А проблема у нас одна – несменяемость власти. Погублены институты выборов и суда. В России 2,2 процента оправдательных приговоров. Это просто смешно!

Более половины людей моего возраста, то есть с 18 до 24 лет, хотят уехать из этой страны. Они не видят своего будущего и процветания государства. Все, что сейчас происходит, – затыкание ртов несогласных, а также введение антинародных законов. Я пытался высказываться иначе. Я ходил на народные сходы. Пытался проводить беседы со своими оппонентами. Но, когда люди собираются больше трех и обсуждают политику, они говорят шепотом, чтобы их не услышал полицейский. Потому что это будет трактоваться как [нарушение статьи КоАП] 20.2 часть 5 (нарушение установленного порядка организации либо проведения собрания, митинга, демонстрации, шествия или пикетирования). Я попадал по этой статье дважды. Не скрываю этого. Но тогда, как и сейчас, никакого ущерба я никому не принес. Мирное собрание граждан, которое гарантировано Конституцией РФ, преследуется законом. Тогда я еще больше стал разочаровываться в политике государства и том курсе, которым мы движемся.

Вы только задумайтесь, если такие специалисты, как я, будут уезжать из страны, вы с кем останетесь? С НОДовцами, которые превозносят Путина? Или может быть МГЕРовцами – карьеристами, которые делают все, чтобы попасть в высшие эшелоны "Единой России", а потом стать депутатами?

Без институтов справедливости, в том числе и судебных, не будет никакого развития страны. Мы так же будем закрывать заводы и предприятия. А люди, которые способны приносить пользу обществу, будут уезжать в другие страны и реализовывать себя там. Потому что в этой стране никакие социальные лифты не работают. Здесь никто не может открыть бизнес без связей, который рано или поздно придут отжать силовики.

Никогда моими целями не были эскалация конфликта и оскорбление разных категорий граждан и социальных групп. Прокурор в обвинительном приговоре сказал, что это деструктивное поведение. И я полностью с этим согласен. Я не пытался дискредитировать и опорочить людей. Во всех моих материалах и моих интервью я не говорил, что стараюсь нанести вред сторонникам Путина. Я пытался показать людям, которые так же, как я, видят, что в стране есть проблемы, что они не одни. Поэтому я начал вести просветительскую деятельность. Об этом говорит то, что судебное разбирательство после долгого затишья возобновилось после того, как на моем ютьюб-канале образовалась 100-тысячная аудитория, которая прислушивается к тому, что там говорится. Следствие хотело таким образом закрыть еще один неугодный рот.

Я никогда не призывал к насильственному свержению власти. Я не скрываю, что причина многих бед в нашей стране – деятельность президента. Его правление повергает страну в пучину деградации. Но я акцентировал внимание на проблемах и предлагал способы их решения. В том числе по выборной системе и протестующими, чьи права нарушаются. Им не дают в мирной форме выразить свой протест. Но я никогда не говорил, что Путина нужно ликвидировать. И никогда не призывал ликвидировать сторонников партии "Единая Россия". Я не верю, что они хотят двигать страну вперед. Большинство из них состоит в партии из-за собственного обогащения. Но я никогда не говорил, что их нужно пересажать или преследовать. Призывов к насилию не было. И тот способ, который я выбрал, был безобидный. На эту акцию обращали внимание только те люди, которым это было нужно. Я стоял на улице с плакатом, чтобы показать им, что они не одни. И другие мои акции носили исключительно мирный характер.

Могу сказать, что мирный протест в два раза эффективнее. Прецедентов, когда мирное высказывание протеста в разных странах мира приносило позитивные изменения, в два раз больше. Как с этими взглядами я мог проявлять агрессию и призывать к насилию, как говорит прокурор, я не понимаю!

Я пытался рассказать, как мои взгляды сформировались и что пытался донести [своими акциями]. За все время, пока шло следствие, нареканий на меня не было. Следователь разрешил мне работать в Перми и выезжать в командировки в Пермский край. Никакого подозрения, что я скроюсь, буду избегать наказания, у него не было. Я перестал проводить акции, не потому что пытался избежать уголовного преследования, а потому что Центр по противодействию экстремизму открыто мне сказал: "Будет еще одна акция – мы тебя посадим". После этого я понял, как власть относится к выражению инакомыслия граждан. Сейчас я выбрал другой способ взаимоотношения с россиянами. Это просветительская деятельность, направленная на освещение незаконных действий власти. В стране должно быть общественное сдерживание государства. Иначе мы скатимся в тиранию.

Находясь под следствием, я тоже приносил пользу обществу. Ездил в отдаленные деревни проводить газ. Участвовал в реконструкции больницы. Отмежевал около тысячи земельных участков обычным пермякам. Принимал участие в реконструкции улицы Ленина в Перми. Находясь на свободе, я смогу оказать пользу обществу намного больше, чем находясь в колонии за собственное мнение. Мой бывший руководитель на суде сказал, что, став квалифицированным специалистом, я смогу обучать будущих инженеров, которые впоследствии станут приносить пользу обществу.

Я считаю, что приговор прокурора – три года колонии – это жестокое наказание. Мне искренне жаль женщин из НОДа, которые искренне любят Путина. И мне искренне жаль, что я довел одну из них до слез. Я полностью признаю вину, что это сделал я. Я разместил манекен, все спланировал и смонтировал. Я это делал один. Я никак с этими молодыми людьми не взаимодействовал. Только на самой акции. Но как можно привлекать случайного прохожего и просить для него два года колонии, мне непонятно! Особенно при том, что доказательств сговора у обвинения нет. Кроме экспертизы, которая состоит из нарушений.

Я признаюсь, что это сделал я. Это был мой художественный перформанс. Никого я оскорбить не хотел. Это был образ с акцентированием внимания на проблеме. И говорить, что я пропагандирую деструктивное поведение, нельзя!

Если суд ограничится штрафом, я буду много работать. А чем больше я работаю, тем больше я приношу пользу обществу. Если суд [присудит] условный срок, мне кажется, это будет не нужно. Потому что, как сказал Эткин, “добродетельный человек, когда ему акцентируют внимание на его ошибку или оплошность, не будет больше её повторять”. Скорее всего, никаких акций больше не будет. Потому что последствия и результат были несопоставимы. Как рациональный человек, я это прекрасно понимаю.

Прошу [суд] назначить штраф, в случае если вы признаете меня виновным. Либо полностью оправдать, что, я считаю, будет самым разумным, потому что в этом деле нет состава преступления. Ведь следствию и прокуратуре пришлось фальсифицировать доказательства, чтобы этот состав появился.

Спасибо большое! Всем желаю здоровья!

После последних слов подсудимых судья Ленинского районного суда Перми Сергей Сыров удалился в совещательную комнату. Приговор будет оглашен 18 августа.