26 февраля 2020 года в столице Иордании Аммане состоялась встреча патриарха Московского и всея Руси Кирилла с патриархом Иерусалимским Феофилом III. Довольно неожиданное место: православные встречаются в мусульманской стране. Причина проста: встретиться в Москве означало бы обнажить мотивы организаторов. Мотив прост: Кремль, как и при Иосифе Сталине в 1948 году, хочет объединить всех православных под собой.
Наблюдателями во встрече участвовали православные Чехии, Румынии, Польши, сильнейшим образом зависящие от Москвы меньшинства. Любопытно, что не было представителей Украинской православной церкви Московского патриархата, которая, по уверениям Москвы, является абсолютно самостоятельной. Если бы они приехали, это бы как раз демонстрировало их полноценность. Но нет, достаточно оказалось патриарха Кирилла.
Такая встреча есть продолжение войны Московской патриархии с православным миром. Война, которая началась много веков назад, но обострилась с вторжением России в Украину. В августе 2014 года патриарх Кирилл жаловался патриарху Константинопольскому Варфоломею на "украинских националистов", только их обвиняя в смертоубийстве. Константинополь не только не посочувствовал Москве, но через 5 лет объявил автокефальной (совершенно самостоятельной) Православную церковь Украины (ПЦУ) и предложил всем православным Украины присоединиться к этой церкви. Но присоединилась лишь сравнительно небольшая часть. Почему?
Кокошник вместо вышиванки
Илья Бей, богослов и публицист, бывший большим энтузиастом объединения, объясняет нежелание переходить в Православную церковь Украины тем, что налицо формальная "замена кокошника вышиванкой": "Столь малое по сравнению с прогнозируемым количество переходов объясняется не только определенным админресурсом в Центральной, Восточной и Южной Украине или полной пассивностью кадров перед архиерейским подчинением, но и тем, что, по сути, предлагается заменить шило на мыло. … [Объединение] должно было бы сопровождаться разъяснительной работой, внесением предложений по основным документам Церкви (устав, различные концепции, например социальная или экономическая, календарная реформа, возврат к древним формам и практикам богослужения, например, служение вечерней вечером, а утренней утром), с рассмотрением каждого предложения на епархиальном или даже приходском собрании, что показало бы как минимум открытость епископата к восприятию низовых предложений. Однако проект Устава разработан не был, а Объединительный собор принял Устав, предложенный греками, которые, увы, не слишком хорошо разбираются в нюансах украинского законодательства в сфере свободы совести. Первый год после получения Томоса также не стал годом открытости приходских или епархиальных бюджетов, участия прихожан в выборе священников и, тем более, архиереев. … А тем временем кредит доверия к новой структуре исчерпывается. Но виновата в этом не столько рука Москвы, сколько московский дух централизации, от которого никак не хочет избавиться верхушка Православной церкви Украины".
"Московский дух централизации" и, надо добавить, "дух отождествления количества с качеством" витал над проектом объединения украинских православных ещё с апреля 2018 года, когда президент Пётр Порошенко объявил о скором образовании единой Православной церкви Украины с одобрения патриарха Константинопольского. Это была часть его изначальной программы: войне надо противостоять единством в вере, языке, видении истории.
Первой реакцией был всеобщий скепсис. Во-первых, не верили, что Московская патриархия откажется от своих прав на украинские приходы. Во-вторых, не верили, что Константинополь рискнёт ссориться с Москвой и признает независимость от неё хотя бы той части православных Украины, которые Москве не подчинялись. Московская патриархия абсолютно оправдала скепсис и от своих прав на Украину не отказалась. Сенсацией стало решение Константинопольского патриарха не учитывать позиции Русской православной церкви.
Размер в данном случае имеет значение. Украина – это 19 тысяч православных приходов. Без Украины размер Московской патриархии резко сокращается, а в Москве считают размер не количественным, а качественным обстоятельством. У кого больше приходов, тот и главная церковь. Эта ленинская концепция единства подменила православное учение о Церкви как союзе, в котором количество денег и/или прихожан не имеет значения.
К 1991 году большинство приходов Московской патриархии находились именно на территории Украины. Это объяснялось тем, что во время Второй мировой войны немецкие оккупационные власти из тактических соображений разрешили открывать тут храмы, закрытые большевиками. По той же причине на приходах в России служило непропорционально много священников-украинцев. К тому же Сталин объявил ликвидированной грекокатолическую церковь и её приходы отдал Московской патриархии. Власть атеистов в Кремле повторяла сценарий, выработанный Петром I (тоже не слишком набожным), который специально расставлял украинцев на ключевые посты в своей церкви: будучи чужаками, они не были опасны для власти, как были опасны представители местных кланов-сообществ. И тем вернее исполняли любые приказания.
С низкого старта
Апелляция к количеству продолжается по сей день. Однако о каком количестве и о каком качестве идёт речь? Для примера можно взять Харьков, украинский город, где украинскую речь слышишь нечасто. В советское время здесь было 7 храмов Московской патриархии, а сейчас – 6 храмов автокефальной (независимой) Православной церкви Украины. Только это не означает, что почти все перешли из одной церкви в другую, что Харьков стал оплотом свободного от Кремля православия. В Харькове более 50 церквей Московской патриархии, причём это самые богатые, крупные храмы, включая огромный комплекс Покровского монастыря, который красуется в центре города как церковный кремль.
Означает ли это, что большинство харьковчан – приверженцы Московской патриархии? В городе полтора миллиона населения, в храмы ходят самое большее, даже на Пасху, 100 тысяч человек, менее 10 процентов всех жителей, а скорее всего, намного меньше. Такая же картина в Киеве и Москве: количество верующих выросло в разы, но старт был очень низкий, так что верующие всех конфессий и юрисдикций – это меньшинство.
Меньшинства, однако, иногда бывают такими же подавляющими, как большинство. Если меньшинство хорошо организовано, располагает каким-то особым ресурсом, материальным или идеологическим, то безынициативное и безыдейное большинство за этим меньшинством последует. Опросы показывают, что большинство граждан Украины считают себя православными. В январе 2020 года верующими Православной церкви Украины признали себя 34% респондентов, Украинской православной церкви Московского патриархата – 13,8%, просто православными – 27,6%, грекокатоликами – 8,2%, протестантами – 0,7%, римокатоликами – 0,4%.
Выходит, большинство действительно следует за меньшинством? Неважно, за Московской патриархией или независимой Украинской православной церковью? При этом цифры по опросам довольно динамичные: ещё год назад Московский патриархат обгонял ПЦУ. Почему вообще это имеет значение? Почему социологи проводят такие опросы? Если человек не ходит в церковь, какая разница, в которую именно церковь он не ходит?
Подавляющая часть Киевского патриархата – это украинизированный вариант Московского
Разница существенная, если религия является символом чего-то важного, хоть и светского. Современный мир достаточно секулярен, но религии со времён предыдущей, средневековой эпохи остаются маркерами определённых социально-политических ориентиров. Ориентация на Православную церковь Украины – показатель ориентации на сопротивление российской агрессии. Ориентация на Московский патриархат – отнюдь не символ одобрения этой агрессии, но чёткий показатель стремления по меньшей мере дистанцироваться от проблемы войны с Россией, сохранить нейтралитет.
Например, епископ Православной церкви Украины в Харькове Митрофан Бутынский говорил ясно, отвечая на своеобразное анкетирование харьковской газетой: "Я сам неоднократно бывал в зоне проведения АТО, говорил с военными и убедился, что такая духовная помощь им очень необходима. Кстати, меня часто спрашивают наши солдаты на востоке: не убийцы ли мы, если стреляем в противника? Ответ простой: не украинские солдаты захватчики, не они пришли на чужую землю, они свою защищают". Представитель Украинской православной церкви Московского патриархата ответил на такой вопрос иначе: "Относительно армии и оружия – когда ближние и сограждане находятся в опасности, человек обязан стать на их защиту по слову Христа: "Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя". Это формулировка, с которой можно обратиться и к российским солдатам (и обращаются), и к донецким прокси-военным. Наиболее знаменитым стал случай, когда представитель Украинской православной церкви Московского патриархата в Верховной раде не встал почтить память погибающих на "восточном фронте".
Вот почему вопрос о количестве прихожан (и симпатизирующих) двух юрисдикций приобретает огромное значение. Закономерно, что в декабре 2019 года митрополит Антоний Паканич, управляющий делами украинской части МП, заявил, что Московский патриархат увеличил количество своих приходов в Украине на 2,03%, с 12 092 до 12 338. Паканич не отрицал, что часть общин перешла в Православную церковь Украины, у которой более 6 тысяч приходов, но общий-то итог в пользу Москвы.
В единстве не слиться
То, что православные Украины не слились в одной церкви, соблазнительно объяснить тем, что Петр Порошенко не был переизбран. Однако надо сознавать принципиальное различие между Украиной и Россией. При всём сходстве психологических традиций, сформировавшихся в 1920–1990 годах, Украина несравнимо свободнее России. Тут нет "вертикали власти", возможностей у центральной и местных властей влиять на граждан значительно меньше. Особенно в сфере религии. В России сохраняется модель, при которой центральная власть жёстко контролирует религиозную сферу, кого-то (прежде всего, "иностранные религии") запрещает, кого-то поощряет. Особенно дискриминируют тех верующих, которые недостаточно лояльны. Под "лояльностью" понимается беспрекословное повиновение властям, причём предсказать, что именно требуют власти, нелегко.
В Украине ситуация более европейская. Тут скорее на религиозную жизнь влияют отдельные богачи-олигархи. Они, однако, могут поощрить (построить храм), но не могут запретить. В результате тот же Харьков сегодня показывает, чем могла бы быть религиозная жизнь Москвы, если бы она не находилась под контролем властей (скорее всего, несмотря на контроль, в "подполье" ситуация развивается так же, как в Украине). Когда харьковская газета "Время" организовала серию интервью с главами конфессий, только Украинская православная церковь Московского патриархата отрядила для интервью не епископа, а специального священника-спикера. Епископ посчитал ниже своего достоинства выступать наравне с епископами других конфессий. Главное, его паства сочла бы такое равенство неподобающим.
Православных общин в Харькове около 70, а всех прочих христианских общин, прежде всего протестантских, – не менее 25. При этом по опросам, напомним, в Украине 80% православных, а протестантов менее 1%, то есть в реальности соотношение не 80 к 1, а 60 к 25. Ничего удивительного в этом нет, во всём мире наиболее быстро растут именно протестантские деноминации, несмотря на всевозможные традиции, репрессии, дискриминацию. В отличие от православных, протестанты чётко фиксируют членство. Тут не "захожане", тут активные, имеющие право голоса члены общины. Российский баптизм пришёл именно из Украины, и к 1917 году уже составлял ощутимое количество очень активных верующих. Но в 1920–1950-е годы основные репрессии пришлись именно по баптистам, и сегодня протестанты в Москве оттеснены на периферию – в буквальном смысле, им удаётся создавать храмы лишь в спальных районах у МКАДа. Если бы власть не вмешивалась, в Москве было бы не 400 храмов Русской православной церкви, а несколько десятков, а вот протестантских могло бы появиться и под тысячу.
Таков самый первый ответ на вопрос, почему не произошло соединения Украинской православной церкви Московского патриархата с Православной церковью Украины. Ни для епископов, ни для рядовых прихожан нет особых позитивных или негативных стимулов для перехода, зато есть весомые стимулы оставаться на месте. Власть не преследует тех, кто остаётся в "московских приходах". Обычная житейская инерция, однако всё-таки переходы бывают. Другое дело, что наиболее значимыми становятся переходы личные. Собственно, Православная церковь Украины и появилась именно в силу таких личных "выходов". Ведь в 1988 году в Украине не было никакой альтернативы Московской патриархии, и большинство нынешних священников, епископов и прихожан ПЦУ вышли именно из Украинской православной церкви Московского патриархата. Все обличения ПЦУ для них – как плевок себе в спину.
Есть и ещё одна общая причина: в Украине в целом намного более толерантная культура взаимодействия, чем в России. Конечно, до голландской или швейцарской толерантности ещё далеко, но и такого агрессивного неприятия "предателей", как в России, нет.
Епископы лояльные и нелояльные
Помимо общих причин есть, однако, множество конкретных, далеко не всегда выступающих в комплексе. Я задал вопрос нескольким православным о том, почему не состоялось массовых переходов из Московского патриархата в Православную церковь Украины. На первом месте оказывается личность владыки Филарета Денисенко. Он уже покинул ПЦУ, но именно его участие в автокефалии многих отвратило, это отметил и церковный историк Андрей Смирнов, и священник парижского прихода Константинопольского патриарха Антон Гелясов, в феврале 2020 года посетивший Киев.
Гелясов, кроме того, обратил внимание на тактический промах: главой ПЦУ был выбран епископ Киевского патриархата. Выбор был, ведь двое епископов Московской патриархии всё-таки перешли в Православную церковь Украины. Порошенко надеялся на второй президентский срок, в течение которого он мог бы "додавить" Московский патриархат, компенсировав поспешность в создании "национальной церкви". Но избран не был, теперь уже духовенство Московского патриархата настороже. Как выразился священник Георгий Коваленко (он много лет был спикером Украинской православной церкви Московского патриархата, но перешел-таки в ПЦУ), "те, кто готовил процесс создания Православной церкви Украины, также пытались делать это "сверху", проводя работу с епископатом и рассчитывая на эффект домино. Но...".
Духовенство Московского патриархата десятилетиями рассказывало, что "киевское" духовенство – "безблагодатные раскольники"
Денисенко передал своим ученикам многое, начиная с манер. Более того, Денисенко сам не прототип, он лишь оттиск с более значительной матрицы – митрополита Никодима Ротова и патриарха Алексия II (Ридигера). В общем, это законченный тип "лояльного епископа", который умеет выжить при тоталитарной власти, не в последнюю очередь потому, что сам пропитан тоталитаризмом. Денисенко покинул АЦУ, но его воспитанники остались, других попросту нет. Священник Павло Кущ (Украинская автокефальная православная церковь) говорит об этом так: "Это счастье, что массового перехода нет, потому что подавляющая часть Киевского патриархата -– это украинизированный вариант Московского, очень прагматически настроенные "служители культа", которые всегда найдут понимание с властью, и это "заслуга" Филарета, стойкого борца за влияние, хотя он и потерял сейчас хватку".
Покинув Кремль, Денисенко обзавёлся мощным ресурсом в виде украинских президентов, начиная с Леонида Кравчука. Его противники в Украинской православной церкви Московского патриархата тоже сохранили неслабый ресурс, президентов России. Однако у епископов ПЦУ такого властного ресурса нет. Даже Порошенко не располагал ощутимыми средствами для поощрения переходов, а Владимир Зеленский подчёркнуто сохраняет нейтралитет, светскость.
Все мои респонденты отмечают колоссальное значение действий пропаганды в пользу Московского патриархата. Советская власть с 1918 года изображала сторонников независимого православия в Украине самыми чёрными красками. Борис Херсонский, православный, психиатр, популярнейший в Украине поэт, с 2014 года перешедший в Киевский патриархат (а теперь, вместе с ним, в Православную церковь Украины), даёт пример: "Как ни странно, большинство верующих патриоты если не России, то Московского патриархата. Они воспитаны священниками в большой строгости и привыкли к тому, что КП – самосвяты и оружие в руках Сатаны. И к "отпадению" патриарха Варфоломея их тщательно готовили. Многие убеждены, что русская и православная церковь – это одно и то же. Появление Православной церкви Украины многими воспринято как наступление последних времен". Отец Георгий Коваленко поясняет: "Духовенство Московского патриархата десятилетиями рассказывало, что "киевское" духовенство – "безблагодатные раскольники". Часть любого из приходов была заражена если не "Русским миром", то идеей православной исключительности. Даже если часть прихода за переход, то другая его часть против. Это разделение и проблемы, противостояние, которых не хочет настоятель".
"Идёт успешная эксплуатация невежества религиозных масс, — считает херсонский священник Иоанн Замараев, окончивший Ленинградскую духовную академию, но ещё в 1990-е ушедший из Московской патриархии (причём в Херсоне национальный вопрос вообще не стоит, как и в Харькове, тут большинство – русскоговорящие граждане Украины). – Вначале с пеной у рта МП-шники объясняли, что Украинская православная церковь – не настоящая, безблагодатная, не спасительная. Теперь с таким же рвением характеризуется ПЦУ и частично Константинопольский патриархат". О том же говорит священник Украинской автокефальной православной церкви Володимир Червонников из Канева: "Всему виной религиозная безграмотность, которая ведёт к суевериям и страху – "неканоничность, безблагодатность, нельзя менять веру родителей, в какой вере крестился, в такой и должен оставаться, иначе попадёшь в ад и будешь гореть там".
Мотив "безблагодатности" не очевиден для светской публики, но для религиозного сознания он крайне важен. Лукавство такой агитации в том, что Московская патриархия с чрезвычайной лёгкостью по приказу Кремля переходила от проклятий в адрес "безблагодатных раскольников" к их полному принятию. Именно так прошёл рейдерский захват эмигрантских приходов Западной Европы и США ("Русская православная церковь за рубежом") в начале правления Путина.
Пока человек не подчиняется, ему ставят в вину мельчайшие, реальные и мнимые, отклонения от канонических правил. Но своим или тем, кто стал "своим", всё прощается. Наиболее скандальные в этом отношении истории: Василий Ратмиров и Сергей Ларин, сотрудники Лубянки, которых, не пикнув, приняли в качестве епископов в Московский патриархат в 1940-е годы. Там не было ни каноничности, ни порядочности, только распоряжение "органов".
Верность и неверие
"Массового перехода в Православную церковь Украины нет потому, – считает полтавский священник УАПЦ Игорь Литвин, – что она политизированная и ассоциируется с обнищанием народа в постмайданный период, с усилением беззакония и грабежа транснациональными компаниями ресурсов Украины, с бесконечной окопной войной, на которой греют руки "соросята", с деиндустриализацией, депопуляцией, деинтеллектуализацией, дегуманизацией страны и т.д.". Насколько справедливы такие ассоциации – отдельный вопрос, важно, что связь с властью дискредитировала ПЦУ в глазах беднейших слоёв населения, которое идеализирует советское прошлое. К тому же, напоминает Литвин, советская психология вовсе не поощряла либерализма, углубляла консерватизм психики: "В Московском патриархате привлекает стабильность позиции, привычка к ней и, само собой, консерватизм населения, которое на Украине слабо урбанизированное. Даже в городах в большинстве своём живут практически селяне, первое-второе поколение. А у селян отношение к церкви магически-мифологическое, так называемая "народная вера". Говорят: "е цэрква така и нэ така". Как правило, всё новое "нэ такэ".
Конечно, "миф" тут – не об Украине XVII века, а об Украине советской. "Украинцы увидели, ощутили и стали осознавать себя как нацию, только в 2014 году, – поясняет священник Володимир Червонников. – Для основной массы советское наследие ещё очень сильно… Я думаю, что здесь будет уместным вспомнить Стокгольмский синдром, когда жертва, чтобы выжить, оправдывает своего мучителя, начинает его любить. Бьёт, значит любит".
Верные Московскому патриархату должны свыкнуться с мыслью, что их не собираются насильственно куда-то тянуть
Кроме того, демократичность Украины привела к тому, что центральная власть не так важна, как власть денег, власть местных кланов. "На духовенство – огромный прессинг сверху, – отмечает церковный публицист Дарья Морозова. – Чтобы собраться общиной/селом и активно менять пастыря (сталкиваясь с настоятелем от Московского патриархата, братьями другого вектора и "титушками"), нужна нехилая мотивация. Таковая чаще наблюдается на западе [Украины], обычно имея национальную подоплеку (да, язык часто имеет значение)". Историк Андрей Смирнов подчёркивает: налицо "блокирование перерегистрации, нет политической поддержки, особенно на местах". Священник Иоанн Замараев пишет: "Власти при Порошенко обещали упростить и облегчить процедуру перехода приходов в иную юрисдикцию, но ничего для этого не сделали. Некоторые приходы, рискнувшие выйти из Московского патриархата, обречены таскаться теперь по судам и небезосновательно опасаться, что останутся ни с чем".
Особенно часто вспоминают в этой связи олигарха Вадима Новинского (состояние – два миллиарда долларов). Он начинал с бензозаправок в Ленинградской области, потом стал одним из совладельцев "Лукойла". Новинский активно противодействовал автокефалии, даже как-то ударил митрополита Александра Драбинко, перешедшего в Православную церковь Украины. Андрей Смирнов отмечает "финансовое, силовое и юридическое противодействие со стороны Украинской православной церкви Московского патриархата и Новинского". В Херсоне о том же говорит отец Иоанн Замараев: "Российское правительство не скупится платить за свои имперские амбиции. МП-священников прикармливают посредством таких лиц, как Новинский, который ежемесячно собирает коммунальные платёжки батюшек и оплачивает их. Некоторым священникам, служащим на ключевых приходах, подарены автомобили". При этом значение "православного единства" не прирастает, а убывает.
Как говорит священник Георгий Коваленко, "на самом деле киевляне и раньше спокойно ходили в православные храмы разных юрисдикций. Теперь это стало очевидным и для многих христиан Московского патриархата. Они и свои традиционные общины не оставляют, и в ПЦУ приходят не только посмотреть, но и к причастию". Ему вторит отец Максим Стихар, ставя судьбу украинского православия в контекст новой эпохи, где традиция вторична по отношению к личному выбору: "Верные Московскому патриархату должны свыкнуться с мыслью, что их не собираются насильственно куда-то тянуть. Мне кажется, что мы вступаем в стадию полного неверия или номинальной веры. Приближаемся к состоянию глобализированного христианства, когда количество и принадлежность не играют никакой роли. Консервативных православных осталось не так уж много. Они уходят вместе с остатками постсоветского населения. Этнически паства Московского патриархата очень часто украиноязычна. Его адепты привыкли верить информации с амвона. Не знаю, сколько лет ещё сможет цементировать московскую церковь "совковое" ядро. Некоторые прихожане ходят в храмы как Православной церкви Украины, так и Московского патриархата. У нас в хоре иногда поют верные МП. Они присматриваются и делают выводы. Будущее за молодым поколением. Им уже 30. Они хотят думать. Возможно, они не выберут ни одну из конфессий".
Если этот прогноз оправдается, то имеет значение не то, станет ли Православная церковь Украины единственной православной институцией в стране, а то, останется ли единство церковных организаций символом независимости и свободы в будущей Украине. Вот как выразился харьковский врач Евгений Комаровский: "Попытались раскачать перед выборами [одно идейное направление] под названием "Вера". Ну, как только перестали раскачивать, это просто упало, умерло". Если что-то не пережило выборы, то оно вряд ли было достойно называться верой. Это, впрочем, не означает, что веру пора хоронить. Веру хоронили за последние двести лет едва ли не ежегодно, в самых разных странах мира, но могильщики уже умерли, а вера жива.
Яков Кротов – историк и православный священник, ведущий авторского проекта Радио Свобода "Между верой и неверием"
