Стендаперы берут сюжеты для шуток из собственной жизни и потом выступают с ними в небольших залах, где дистанция между "андерграунд-комиками" и зрителями минимальна – стендаперы матерятся, перебрасываются с сидящими в зале едкими замечаниями и иногда немного ссорятся с ними.
Секс, отношения, воспитание детей, религия, политика – все может быть основой для шуток, но далеко не все принимает аудитория – панчлайн про Путина и выборы может повиснуть в воздухе в провинциальном клубе, а молчание зала – предвестник провала. Но обычно зал смеется и аплодирует, выступления заканчиваются успешно.
29-летние Саша Малой (Александр Раковских) и Алексей Квашонкин пришли в стендап через КВН (играли за команду Высшей школы экономики).
В марте они отправились в тур по Центральной России и по дороге придумывали шутки про коронавирус. По возвращении они обнаружили, что в стране вводят запреты на массовые собрания: запланированные гастроли надо откладывать или отменять.
Несколько дней из жизни Квашонкина и Малого – в фильме Андрея Киселева "Стендап во время чумы".
Квашонкин:
– Я в детстве хотел стать пиратом. Мне казалось, что Волга – идеальное место, чтобы по ней ходил фрегат. У меня в первом сольнике – десять минут про пиратов. У меня был разгон недописанный, что мне очень нравится, как в исторических фильмах люди толкают речь на площади – выходишь и так кричишь, что все завелись и пошли на войну. Раньше люди слушали, а теперь запрыгнешь на борт корабля, начнешь
кричать, типа, про смерть, победу, люди будут между собой: господи, боже мой, позорище, чего он кричит? Можно в твиттер написать, но лучше как-нибудь покороче, не длинную речь, а короткую, в одну
фразу, типа: идем на войну. С шуткой, чтобы цепляло.
– Стендап – такой низовой жанр, в нем много секса, отношений. Почему он зашел так молодежи?
Малой:
– Тема секса – самая близкая тема людям, все им занимаются.
Квашонкин:
– В нормальном обществе люди не постоянно об этом друг с другом
разговаривают. Но если ты себе в душу заглянешь, все равно так или иначе на протяжение длительного куска твоей жизни это остается центровой темой. Наша публика – люди от 20 до 35 на данный момент примерно. Для нашей публики уж точно тема. Давай так: тебе самому что вообще?
– Секс заходит, политика заходит.
– Это те факторы, которые выводят тебя из равновесия. Представь, что у тебя никто в мире не обижен, никому не больно, никто не страдает, все в достатке, у тебя все хорошо. Если ты все это уберешь, останется секс, женщина. Если все остальное замечательно – [остаются] секс и рыбалка. Сначала секс, а потом в каком-то возрасте лучше рыбалка.
Малой:
– У Маши Щербаковой есть очень смешная шутка про одноклассницу, родители которой, когда она была маленькая, сдали ее в детдом, а потом она выросла, и они удочерили ее обратно. Фактически они просто
скипнули ее детство. Если я слышу какую-то смешную шутку, я запоминаю человека, который ее рассказывает, автоматически. А бывает наоборот, человек так рассказывает, что ты сразу запоминаешь, что это именно его шутка, и ни за что не забудешь. А бывает, ты шутку помнишь, а чье это, когда было?
– История со стендапером Александром Долгополовым, который уехал из России в январе, узнав, что полиция проверяет его выступления по жалобе на "оскорбление чувств верующих". Стали комики стрематься шутить про это?
Квашонкин:
– Стали меньше шутить про религию, такое, наверное, есть. Раньше хайповали, прямо помню ряд комиков, которые на этом старались карьеру свою построить. Сейчас пойди – не услышишь, массовости такой нет.
– У тебя много политических шуток. Но вообще в стендапе, такое ощущение, комики аполитичны в целом?
– Очень тяжело говорить что-то про политику, чтобы ты был в этом
уверен.
– Или комики больше готовы стебать Навального, оппозицию?
– На это у публики нет запроса. Не у нашей. Не знаю. Ни разу не слышал шуток с критикой, не что-то дурацкое или какая-то подмечалка, а именно с критикой.
– Как на Украине выступать?
– Очень легко и приятно. Тебя там встречают, как будто тебя забрали на службу к царю в 12 лет, ты вернулся в 36, тебя дома ждали все это время. Нас очень тепло встретили. Честно скажу, у меня в Киеве, наверное, лучший концерт был в целом по моим ощущениям. Понравилось мне очень именно выступать. Были какие-то типы, пьяные,
заведенные, подошли ко мне 6–7 человек, вроде что-то хорошее
говорили, но с подколами, и говорили все на украинском. Я со всеми говорю на русском, концерт у меня на русском, я им отвечать продолжаю на русском. Я им дружелюбно ответил, по-доброму, и как будто бы минут через 6–7 всем стало неловко, они один за одним перешли на русский. Вот единственный инцидент.
