360 тысяч смертей. Как Россия не справилась с COVID-19

По подсчетам Дмитрия Кобака, специалиста по анализу данных из университета Тюбингена (Германия), избыточная смертность в России в 2020 году составила около 360 тысяч человек. На эту величину, сравнимую с населением Владимира или Нижнего Тагила, количество смертей превысило то, которое можно было бы ожидать, если бы не эпидемия COVID-19.

Кобак уверен, что большая часть избыточной смертности - это смерти людей с коронавирусной инфекцией. С такой оценкой соглашались и российские официальные лица, так, вице-премьер Татьяна Голикова заявила в конце прошлого года, что 81 процент избыточной смертности приходится на COVID-19, а, например, в детализированных данных московского Депздрава за декабрь 2020 года, можно найти фактическое подтверждение, что в этом месяце 98 процентов избыточной смертности - это случаи, в которых COVID-19 был основной или сопутствующей причиной смерти.

При этом, по официальным данным российского оперативного штаба, за прошлый год в России от COVID-19 умерло 57 тысяч человек, в 6,3 раза меньше показателя избыточной смертности. Эта официальная статистика, по всей видимости, далекая от реальности, дает основание российским чиновникам рапортовать о том, что Россия хорошо справляется с эпидемией. В действительности, и по общим потерям от COVID-19 и, особенно, по относительным, в расчете на население, Российская Федерация - один из мировых лидеров, на уровне наиболее пострадавших от коронавирусной инфекции стран Латинской Америки.

Дмитрий Кобак опубликовал подробный анализ избыточной смертности в России, а также, совместно с Ариэлем Карлински, собрал данные об избыточной смертности в 79 странах мира. Первая из этих работ рассказывает в частности о том, какие российские регионы собирали наиболее реалистичные данные о смертях от COVID-19, а в каких официальная статистика разошлась с реальной смертностью в 60 и даже в 80 раз. Вторая статья позволяет оценить действительное положение с эпидемией в России в сравнении с другими странами - и российским властям здесь вряд ли есть, чем гордиться.

В интервью Радио Свобода Дмитрий Кобак рассказал о том, почему избыточная смертность стала золотым стандартом для оценки эпидемии, какие российские регионы и страны мира предоставляют наименее правдоподобные официальные данные, можно ли говорить о “культуре фальсификации”, а также о том, сколько всего россиян могло переболеть COVID-19 в 2020 году.

- С начала пандемии весь мир бросился следить за статистикой, за числом новых заражений и числом умерших. Быстро стало ясно, что число новых выявленных случаев очень плохой показатель, потому что зависит от политики тестирования, да и тесты не очень точны. Потом стало понятно, что и количество смертей показатель не очень адекватный, потому что в разных странах умерших “от COVID”, “с COVID”, “предположительно от COVID” учитывают по-разному, даже рекомендации ВОЗ несколько противоречивы. Весной появились первые высказывания, что единственный разумный показатель - избыточная смертность. И теперь ее рассматривают как единственную адекватную общую метрику?

- Да, мне кажется, в академической среде есть четкое понимание, что избыточная смертность – это самый надежный показатель из всех возможных. Иногда его даже называют "золотым стандартом". Нужно понимать, что и к избыточной смертности может быть много вопросов, но ничего более объективного у нас нет и, наверное, не будет. Насколько это понимает широкая публика – я не знаю. Думаю, что не всегда. Ситуацию в разных странах часто продолжают сравнивать по официальным данным о количестве зараженных или умерших от ковида, а эти сравнения как правило большого смысла не имеют.

- Но если данные по числу новых заражений и смертям от ковида большинство стран стали собирать, то статистику общей, а значит и избыточной смертности, ведут в мире не так аккуратно? Насколько планета покрыта такой статистикой?

- Очень плохо покрыта. Данные о смертности доступны в разных местах очень по-разному. В Европе, например, они публикуются довольно аккуратно. Где-то в середине прошлого года Евростат стал их собирать в одном месте и публиковать в виде единой таблицы. Это недельные данные смертности почти по всем европейским странам, с разбивкой на пол и возраст, причем они появляются с небольшой задержкой всего в несколько недель, так что почти в режиме реального времени. Есть проект Human Mortality Database, основанный среди прочих Владимиром Школьниковым, с которым вы говорили в прошлом году. Этот проект существовал и до пандемии, но в середине прошлого года стал собирать недельную статистику, добавляя к данным Евростата ряд других стран, например, Австралию, США, Новую Зеландию. Много других стран тоже публикуют информацию об общей смертности, но она не сводится ни в какую общую международную базу. Например, в России Росстат публикует цифры общей смертности не по неделям, а по месяцам, без разбивки на возраст и пол и с задержкой в полтора месяца. Такую информацию публикует Укрстат, Статистическая служба Казахстана и так далее. Огромная работа, которую провел мой коллега Ариэль Карлински, как раз и нацелена на то, чтобы собрать все это в одно место.

- И сколько вам удалось покрыть стран?

- В нашей базе на данный момент 79 стран. По каким-то странам есть данные по недельной смертности, по каким-то - по месячной. Несколько стран выдают статистику раз в квартал, некоторые страны Латинской Америки - каждый день. Везде разная задержка, разные форматы, разные наборы данных. В целом, Европа и Северная Америка покрыты хорошо, неплохо покрыта Латинская Америка, где эпидемия проходит очень тяжело. По Африке данных почти нет, и получить их нам не удалось. В Азии тоже плохо с данными: например, Китай, Индия и Индонезия смертность открыто не публикуют, при том, что это огромные страны, а в Индии и Индонезии, по-видимому, ситуация с эпидемией тоже плохая. Сколько там умерло человек от ковида, не знает, видимо, никто.

- Как правильно определить "избыточную смертность"? То есть понятно, что это превышение наблюдаемого уровня смертности над ожидаемым, но этот ожидаемый можно ведь по-разному считать?

- Так и есть. На самом деле, это то, что делает статистическая служба в любой стране и безотносительно эпидемии, -- они прогнозируют смертность на следующий год. На основе цифр за последние годы, можно продолжить тренд смертности на год вперед и таким образом прогнозировать смертность. Можно учитывать возрастные пирамиды, модели могут быть разной сложности, но на самом деле все они дают лишь незначительные расхождения друг от друга. Мы используем простую линейную экстраполяцию тренда за несколько последних лет. Например, в России в течение последних 15 лет количество смертей каждый год уменьшается, соответственно, есть все основания предполагать, что, если бы коронавируса не было, то в 2020 году умерло бы меньше людей, чем в 2019-м, 2018-м, 2017-м и так далее. Но есть и противоположные примеры – например, в США количество смертей год от года растет. Это зависит от того, как меняется популяция, стареет или молодеет, как меняется здравоохранение и так далее -- есть много причин, которые на это могут влиять. Мы в своей работе использовали для всех стран одну общую модель, чтобы получить сравнимые оценки. Впрочем, можно было смертность 2020-го года и просто с данными за 2019 год сравнивать, получилось бы почти то же самое.

- Вы сказали, что и избыточную смертность, как показатель оценки эпидемии, есть за что критиковать. Действительно, главный вопрос - какая доля избыточной смертности приходится именно на людей, заразившихся COVID-19. Ведь есть и другие факторы, причем разнонаправленные. С одной стороны, из-за локдаунов люди меньше умирают от травм, например, с другой - медицинские системы перегружены и многие умерли от других болезней, не получив вовремя медицинскую помощь. Насколько большой вклад в избыточную смертность вносят такие факторы?

- Оба эти эффекта играют роль. Ситуация разная в разных странах. Первое, что важно сказать, это что локдаун в тех регионах, где не было одновременной вспышки эпидемии, либо приводит к уменьшению общей смертности, либо не меняет ее вообще. Мы видим это в России на примере регионов, которые ввели локдаун вместе со всей страной в апреле-мае прошлого года, но реально коронавирус туда к тому моменту еще не добрался. Такая ситуация была, например, в Башкортостане или в Сибири. Там смертность за месяцы локдауна вообще никак не изменилась, так что опасения, что локдаун сам по себе, из-за того, что люди заперты дома, приводит к возрастанию смертности, беспочвенны. В некоторых странах был довольно сильный обратный эффект. Например, в Австралии и Новой Зеландии, где коронавирус, можно сказать, победили в зародыше достаточно жесткими ограничениями социальной мобильности, смертность существенно упала. Скорее всего, это связано с тем, что там уменьшилась и заболеваемость гриппом.

- Хорошо, локдаун сам по себе смертность не увеличивает в короткой перспективе, хотя мы не знаем, как повлияют на нее в будущем отложенные экономические последствия. А что с эффектом загруженности медицинской системы?

- Да, это важный вопрос: что происходит с избыточной смертностью во время вспышки коронавирусной эпидемии, есть ли заметный вклад увеличения смертности от нековидных причин? К сожалению, ответить на него сложно. Есть страны, которые очень аккуратно подсчитывают число коронавирусных смертей, и эти данные очень близки к избыточной смертности. Это позволяет предположить, что почти вся избыточная смертность прямо связана с коронавирусом, а вклад от перегрузки медицины не так уж велик. Но даже если этот вклад есть, то все равно в широком смысле всю избыточную смертность можно записывать на счет эпидемии, ведь загруженность медицины возникает именно из-за нее.

- Озвучьте, пожалуйста, где из 79 стран, по которым вы собрали данные, эпидемия проходит тяжелее всего, в абсолютных и относительных числах?

- Это не такой простой вопрос, как может показаться. Относительную смертность можно считать по-разному, это первая трудность, а вторая трудность в том, что данные из разных стран приходят с разной задержкой. Наибольшая избыточная смертность на сегодня в США, потом идут Россия и Мексика. Эти три страны опережают остальные с большим отрывом. Конечно, это огромные страны, и более разумно считать относительную смертность на душу населения. Тогда вперед вырываются страны Латинской Америки. Перу оказывается на первом месте, потом Боливия, Эквадор. Но сравнимую с ними относительную смертность мы видим и в восточной Европе -- в России, в Болгарии, в Литве. Но подчеркну еще раз: относительную смертность можно считать по-разному, учитывая структуру популяции в той или иной стране. В стране, где много пожилых людей, смертность будет выше. Если смотреть, например, на превышение избыточной смертности в процентах относительно ожидаемой смертности, то картина получается другая. Здесь никто не может сравниться с Латинской Америкой – Перу, Боливия, Эквадор, Мексика с большим отрывом на первых местах. Из этого я делаю вывод, что в Латинской Америке охват, проникновение эпидемии гораздо больше, чем в Европе или Северной Америке. Но из-за того, что там более молодое население, количество смертей на миллион человек оказывается сравнимым.

- Рейтинги это всегда интересно, но на самом деле эти данные важны, потому что могут что-то сказать об эффективности тех или иных мер, об особенностях эпидемиологии COVID-19. Что вам показалось примечательным в данных по разным странам?

- Это важный вопрос, который ждет своего исследования. Мы не пытались это специально изучать, наша цель в этой работе была – собрать данные, выложить их в свободный доступ, и посчитать избыточную смертность. Понять, как те или иные ограничительные меры отражаются на смертности, трудно, потому что вопрос подразумевает причинную связь – как меры влияют на смертность. В действительности, более строгие меры, конечно, вводятся как раз там, где избыточная смертность растет. Так что в данных мы можем увидеть обратный результат: там, где мер больше, там и смертей больше, потому что причинная связь направлена в другую сторону. Так что нужно очень внимательно, очень детально разбираться, зная точное время, когда какие меры вводились в разных странах, и это большая работа, которую нужно будет делать.

- Любопытный параметр – соотношение избыточной смертности и официальной смертности от ковида в зависимости от страны. Где они оказались ближе всего, а где самое заметное расхождение?

- Мы видим целый ряд стран, в которых официальное количество умерших от ковида довольно близко к избыточной смертности. В Европе это такие страны, как Бельгия, Франция, Германия. Но и, например, Колумбия и Чили тоже считают довольно аккуратно. США и Великобританию можно добавить к этому списку. В следующей категории большое количество стран, в которых избыточная смертность раза в полтора выше, чем официальная, например, мы наблюдаем это в Испании или Италии. Обычно понятно, с чем это связано: такие страны не учитывают, например, предположительные смерти от коронавируса, а записывают в официальную статистику только смерти с подтвержденным коронавирусным диагнозом. А есть ряд стран, в которых расхождение довольно существенное. В России оно составляет примерно 6,5 раз, то есть избыточная смертность в России в 6,5 раз больше, чем данные оперативного штаба. Нужно понимать, что некоторые страны выдают несколько разных показателей смертности от коронавируса, и мы сравниваем избыточную смертность именно с оперативными официальными данными, которые страна выдают в ежедневном режиме, потому что как раз эти данные мы видим в таблицах на популярных сайтах. При этом в России помимо данных оперативного штаба есть еще данные Росстата, которые публикуются с месячной задержкой. В них ковидная смертность оказываются больше данных оперативного штаба в два или три раза. Итак, если сравнивать избыточную смертность именно с оперативными данными, то в России расхождение получается в 6,5 раз, но это не максимум. Мы видим превышение примерно в 10-15 раз в Казахстане, Египте и Беларуси, превышение в 30 раз в Узбекистане, что, конечно, впечатляет и не может иметь никакого другого объяснения, кроме как намеренного занижения или игнорирования коронавирусных смертей. Но надо понимать, что по многим странам у нас вообще нет информации об общей смертности, и какое расхождение, допустим, в Северной Корее, никому не известно.

- Можно предположить, что в странах, где разница очень большая, оперативные данные просто рисуют. Но почему бы и общую статистику смертности не рисовать?

- Я не знаю ответ на этот вопрос. Я думаю, там, где оперативная статистика особенно сильно занижена, данные об общей смертности вообще не публикуют. Мы не знаем, что происходит с коронавирусом в Индонезии или Индии, поскольку данных по общей смертности оттуда нет.

- А в России?

- Я думаю, в России или, скажем, Узбекистане работает какая-то инерция системы. Росстат публикует данные о смертности много лет, у них поставлен учет, они собирают информацию от загсов, эту систему трудно испортить. А данные о количестве оперативных смертей собирает оперштаб, и это новая структура, причем данные они получают из разных регионов, а в регионах тоже, конечно, этот недоучет сильно различается. Данные, которые приходят из Башкортостана, например, ниже, чем избыточная смертность в Башкортостане, чуть ли не в 100 раз. Но при этом смертность от общих причин в Башкортостане все равно считают аккуратно, как и везде в России, но считают ее другие структуры. Приведу пример из другой области. Россия всегда выдает очень подробные данные о результатах выборов на каждом избирательном участке, которые ясно показывают количество фальсификаций в стране. Зачем они это делают? Нет ответа на этот вопрос. По инерции.

- Сколько человек реально умерло от коронавируса в мире, можно хотя бы примерно подсчитать?

- Если мы возьмем все страны, по которым у нас есть данные об избыточной смертности, посчитаем общее количество избыточных смертей по всем этим странам, и поделим это на официальное число ковидных смертей по всем этим странам, у нас получается 1,6 – это такое глобальное превышение избыточной смертности над официальной. Если теперь взять все сегодняшние данные оперативных штабов по всему миру, это 2,3 миллиона смертей, умножить на 1,6, то получается что-то вроде 3,6 миллионов. Но я не знаю, насколько это адекватная оценка, потому что по многим странам у нас нет никакой информации, как мы уже обсуждали раньше, и может быть, как раз в тех странах, по которым у нас нет информации, этот недоучет выше, поэтому можно ли так экстраполировать, я не знаю.

- Данные по избыточной смертности как-то помогают более точно вычислить истинную летальность COVID-19?

- Сами по себе -- нет. Потому что для этого нужно знать достаточно точно количество зараженных, и необходимое условие – это серологические исследования, которые показывают, сколько людей в стране перенесли инфекцию и имеют к ней антитела.

- И такие исследования, как я понимаю, проводились и вполне масштабные.

- Есть, действительно, несколько очень больших исследований, сделанных в прошлом году на основе весенней, первой волны коронавируса. Одно из самых больших серологических исследований было сделано в Испании. Большое серологическое исследование провели в Нью-Йорке, еще одно в Англии. Действительно, эти исследования дают оценку количества переболевших, а избыточная смертность дает надежную оценку смертности, связанной с коронавирусом, и, поделив одно на другое, можно оценить истинную летальность. Получается что-то вроде полутора процентов. Но надо понимать, что это значение нельзя вот так просто переносить на весь мир. Оно сильно зависит от возрастной пирамиды в стране. В стране, где больше пожилых людей, этот показатель будет гораздо выше. Оно зависит и от общего состояния медицины, а также, может быть, перегруженности медицины в момент проведения исследования. Так что локальные данные о летальности могут заметно отличаться. Впрочем, упомянутые исследования по Нью-Йорку и Испании, позволяют оценить не просто летальность, но и летальность по разным возрастным группам.

- Пусть упомянутые вами 1,5 процента истинной летальности это лишь одна из оценок, но, зная избыточную смертность в России, мы можем на ее основе очень примерно подсчитать, сколько человек переболели, правильно?

- Давайте. Избыточная смертность с начала эпидемии и на конец декабря у меня получается 360 тысяч человек. Если разделить на 1,5 процента, получится примерно 24 миллиона. При этом не забывайте, что в январе избыточная смертность была, наверное, примерно такая же, как в декабре, то есть еще почти 100 тысяч. Получается 460 тысяч, и если мы это делим на 1,5 процента, то мы получаем 30 миллионов человек. Это грубый расчет, потому что он основывается на этой цифре – 1,5. В России, может быть, меньше пожилых людей, чем в Испании, особенно мужчин, у которых летальность выше. С другой стороны, состояние медицины в России, возможно, хуже. С третьей стороны, весной в Испании была очень резкая волна, там был сильный перегруз медицинской системы, который мог увеличить летальность в то время в Испании. Но по порядку величины я бы пользовался числом 1,5 процента.

- Как вы уже сказали, в России избыточная смертность примерно в 6,5 раз превышает данные о ковидной смертности оперативного штаба. А что происходит на уровне регионов? Какие российские регионы ведут самую адекватную статистику, а в каких расхождение особенно велико?

- Действительно, это очень интересно. Поскольку данные по смертности доступны, Росстат сообщает их по каждому региону, можно сделать анализ в каждом регионе отдельно. Оказывается, что есть регионы, в которых данные оперативного штаба ненамного меньше, чем избыточная смертности. Среди них, например, Санкт-Петербург, в котором избыточная смертность всего в 1,8 раза выше, чем данные оперативного штаба. Похожая разница, несколько неожиданно, в Бурятии – в 2 раза, что примерно на уровне европейских и других западных стран и может быть вызвано просто выбором способа подсчета коронавирусных смертей, то есть тем, кого именно записывают в коронавирусные смерти. Такой показатель – в 2 раза – не выглядит криминальным. В Москве разница – в 2,5 раза. При этом, что интересно, данные Росстата по ковиду, а я говорил уже, что они приходят позже и намного превышают данные оперативных штабов, в Москве и Петербурге очень точно попадают в избыточную смертность. Надо иметь в виду, что смерть пациента, у которого было только подозрение на коронавирус, в данные Росстата попадает, а в данные оперативных штабов - никогда, это одна из причин зазора между двумя видами официальной российской статистики по COVID-19. Словом, в Москве и Петербурге данные Росстата почти совпадают с избыточной смертностью, а данные оперативных штабов примерно вдвое меньше, что тоже имеет ясное объяснение.

- Но это, как я понимаю, не правило, а исключение для российских регионов?

- Да, почти во всех остальных регионах коэффициент намного выше. Я уже упомянул Башкортостан, он на первом месте. Избыточная смертность на конец декабря там составила 12 тысяч человек, а ковидная смертность по данным оперштаба - в 80 раз меньше. И данные Росстата не сильно лучше, то есть, грубо говоря, и оперативный штаб, и Росстат нам сообщают, что в Башкортостане почти никто не умер от коронавируса, а при этом избыточная смертность там составила уже 0,3 процента от всего населения республики, включая младенцев. В Татарстане разница – в 60 раз, в Чечне разница – в 30 раз. На Сахалине разница – в 50 раз.

- Вы занимались анализом возможных фальсификаций на российских выборах на основе статистических данных - видите корреляцию между регионами, где были странные данные на выборах, и регионами, где странные данные по коронавирусу?

- В некоторых случаях, действительно, это соответствие ясно видно. Часть перечисленных регионов, таких как Башкортостан, Татарстан, Чечня, известны большим количеством статистических свидетельств подтасовок на выборах, да и просто свидетельств подтасовок со стороны наблюдателей. Так что культура фальсификации статистики, назовем это так, действительно, наверное, может проявляться в разных областях. Но есть обратные примеры. Например, в Дагестане выборы фальсифицируют точно так же, как в Чечне, но там избыточная смертность всего-то в 5 раз превышает данные оперативного штаба -- меньше, чем в среднем по стране. Оперативный штаб Дагестана еще весной сообщал огромное количество смертей.

- В Дагестане была весной тяжелая ситуация с эпидемией, к нему было привлечено много внимания, возможно, там были вынуждены все считать аккуратно...

- И потом продолжили по инерции. Да, может быть.

- Вы говорили, что подсчеты оперативных штабов в Москве и Санкт-Петербурге близки к данным по избыточной смертности. А ведь именно Москву и Петербург критиковали за подозрительную статистику - “собянинские коридоры”, странные “полочки” в Петербурге. Выходит, это не так уж сильно испортило статистику? Или, может быть, у этих статистических особенностей есть было какое-то естественное объяснение? Или, наконец, просто в других местах все еще хуже, но они привлекают меньше внимания?

- Я не изучал систематически такие статистические аномалии в данных оперативных штабов, но видел подобные расчеты, например, Сергея Шпилькина. Действительно, во многих регионах возникали подозрительные “полочки” - это когда смертность или число новых случаев не меняется или очень мало меняется изо дня в день, так, как можно ожидать. Но я не знаю, обязательно ли это означает злонамеренную фальсификацию. То есть да, это показывает, что эти цифры были каким-то образом обработаны, но может быть там данные приходят с задержкой, а оперативный штаб их раскидывает на несколько дней. Или, может быть, на какой-то день данных вообще нет, и просто выдают то же число, что в предыдущий день. Или, может быть - особенно, если говорить о числе новых инфицированных - просто достигнут максимальный уровень тестирования, и он вот такой. Я не говорю, что все происходило именно так, но это - возможные объяснения. Действительно, “полочки” в статистике умерших были и в Москве и в Петербурге, это значит, что данные там точно не настоящие, но в масштабе месяцев в этих регионах все неплохо согласуется с данными по избыточной смертности, что заставляет предположить, что это не было злонамеренным занижением. Если сравнивать эту ситуацию с электоральной статистикой - там мы видели аномалии, которые никак, кроме как злонамеренными фальсификациями, объяснить невозможно. В коронавирусной статистике я не уверен, что есть такие показатели, на основании которых можно с уверенностью сказать, что данные были специально занижены. Но если мы видим, что, как в Башкортостане, и в данных есть статистические странности, и официальное количество смертей отличается от избыточной смертности в 80 раз, то это позволяет предположить, что там просто все рисуют.

- Татьяна Голикова - и вы это упоминаете в своей статье - де факто признала, что большая часть избыточной смертности в России - следствие COVID-19. Что вы думаете о ее заявлении?

- Она сказала, что 81 процент избыточной смертности объясняется коронавирусом - на тот момент общая смертность была известна по ноябрь. Что Голикова имела в виду, мне не очень понятно. 81% от избыточной смертности -- это намного выше, чем то число смертей от коронавируса, которое дает Росстат. При этом, Росстат свои данные не стал менять. Я сомневаюсь, что у Голиковой есть какие-то источники информации помимо Росстата: насколько я слышал, ни у кого никакой другой информации вообще нет, разве что, как мне говорили, внутри Росстата данные приходят не раз в месяц, а почти в режиме реального времени. Но я не думаю, что есть какая-то другая независимая статистика, на основе которой можно было бы сделать вывод о 81 проценте. Я предполагаю, что это число просто выдумано. В прошлом году в разных оценках демографов, о том, какая доля избыточной смертности приходится на коронавирус, число 80 звучало регулярно, и на мой взгляд, тоже без особых оснований. Может быть, Голикова просто взяла эти 80 процентов и прибавила к ним еще один? Я не знаю. Словом, я воспринимаю это заявление просто как признание, что большая часть избыточной смертности относится к коронавирусу - и так оно и есть.

- На протяжении прошлого года российские официальные лица в разных выражениях говорили о том, что Россия очень хорошо справляется с эпидемией, в коне января об этом в очередной раз говорила Валентина Матвиенко. А как на самом деле?

- Я слышал такое мнение, что не нужно, мол, смотреть на статистику, которую дают оперативные штабы, есть ведь данные Росстата, они тоже официальные и не так сильно отстают от избыточной смертности. Но опасность как раз в том, что сравнения - и не только досужие, которые мы делаем на основе онлайн-индикаторов, но и те, что используют в своих заявлениях российские чиновники, основаны как правило как раз на данных оперативных штабов. Если они занижены в шесть раз, то и все эти заявления оказываются просто выдумкой. В реальности, видя динамику российской избыточной смертности до декабря и предполагая, что и в ближайшие месяцы она останется такой же, я боюсь, что Россия в итоге окажется где-то на уровне Латинской Америки по количеству смертей на душу населения, а может, и вообще на первом месте. Если смотреть на уже опубликованные данные - 360 тысяч избыточных смертей на конец декабря, - то на душу населения это уже сильно превысило уровень наиболее пострадавших от пандемии западноевропейских стран, как, например, Испания, Италия, или Великобритания, - рассказал Радио Свобода Дмитрий Кобак.