Десять лет назад произошла трагедия: в Баренцевом море затонула атомная подводная лодка "Курск". Причина – взрыв торпеды. Об уроках этой трагедии Радио Свобода рассказал председатель петербургского клуба подводников Игорь Курдин:
– Во флоте за минувшие десять лет многое изменилось: что-то к лучшему, а что-то – к обратному. Катастрофа подводной лодки "Курск", когда погибли 118 членов экипажа, должна была вызвать не только всплеск эмоций, но и привести к кардинальным изменениям в ВМФ. Произошло ли это? Я так не думаю.
В те дни мы все убедились, что у нас нечем спасать. Очень долго думали: принимать ли иностранную помощь. Сейчас мы пригласили на десятилетие трагедии тогдашнего военно-морского атташе Великобритании капитана I ранга Джеффа Макриди. Я помню его звонок по телефону, когда он сказал: "Игорь, я ничего не понимаю. Мы предлагаем помощь, а со мной никто не хочет говорить". После нашего выступления в прямом эфире, его, наконец, приняли, поговорили. И что? Наша делегация полетела в Брюссель, стала согласовывать посадочные диаметры их спасательного аппарата и нашего спасательного люка… Теперь российский ВМФ регулярно принимает участие в совместных военно-морских учениях по спасению затонувших подводных лодок. Вспомним наиболее характерный пример. Ровно пять лет назад была авария батискафа "АС-28" на Тихом океане, когда помощь Великобритании была принята абсолютно своевременно, и спасательный аппарат с самолетом был доставлен на тихоокеанское побережье России. Люди были спасены.
Но мы тогда говорили о создании своих многофункциональных спасательных аппаратов, спасательных судов. Где-то лет пять назад в Петербурге на Адмиралтейских верфях был заложен современный спасатель подводных лодок "Игорь Белоусов". Я присутствовал на закладке. Готовность этого корабля сегодня – чуть больше 10 процентов. Три других спасателя, которые обещали построить для каждого российского флота, даже не закладывались. А недавно в Северодвинске на заводе "Звездочка" нашему руководству с гордостью демонстрировали спасательный буксир. Но спасательный буксир – это не спасательное судно. Единственный у нас на сегодня – мобильный спасательный комплекс "Пантера+". То, что он есть, это замечательно. Но хочу напомнить, что куплен он в Великобритании. И его нам продали, потому что сочли устаревшим.
– А как вообще повлияла авария на "Курске" на защиту моряков-подводников? Созданы новые системы страхования, новые схемы защиты на подводных лодках?
– Что-то было сделано, какие-то системы усовершенствованы. На новых лодках, четвертого поколения, они внедряются. Я точно знаю, что конструкторы бюро "Малахит" и "Рубин" в Петербурге уже проектируют новые современные лодки с учетом того, что произошло на "Курске". Что же касается социальной защиты... Напомню: после трагедии одна из жен погибших подводников в прямом эфире обратилась к тогдашнему президенту и сказала: "Я хочу получить зарплату своего мужа за 10 лет вперед. Мне надо поднимать двоих детей". И президент тогда спросил: "Сколько получают подводники?" Его немножко ввели в заблуждение – назвали сумму в шесть тысяч рублей. Это порядка 250 долларов на тот момент. Но ему назвали зарплату командира, а не обычного подводника. И тогда он сказал: "Выдать". Умножьте эти 6 тысяч рублей на 10 лет и вы получите сумму в 720 тысяч рублей, которые получила каждая семья подводника, погибшего на "Курске". Мы тогда свои деньги распределяли по-другому: ведь были семьи, где одна мама осталась. А были и многодетные.
– Многим вспоминается реакция на трагедию Владимира Путина. Его знаменитая фраза: "Она утонула".
– Если Путину докладывали, что спасательная операция идет нормально, никакой помощи не надо, то его, мягко говоря, вводили в заблуждение. Но, наверное, у нашей власти должна быть другая система контроля, чтобы проверять, а не безоговорочно доверять словам военных. Вот недавно база ВМФ в Подмосковье горела. А что сказали? Мол, база не моя. А через несколько дней оказалось, что, ребята, а база-то ваша. Это очень похоже на ситуацию с "Курском". В этом плане за 10 лет мало что изменилось.
– Родственники погибших моряков-подводников обратились в Страсбургский суд. Как сейчас обстоит дело?
– Когда в России закончилось расследование и дело было закрыто по сути за отсутствием состава преступления, мы обратились к адвокату Борису Кузнецову. Он, представляя интересы 55 семей погибших подводников, прошел всю цепочку инстанций, согласно нашей юрисдикции. И когда все это закончилось отказом в удовлетворении жалоб, тогда он от имени одного из родственников погибших обратился в Страсбургский суд. Дело было принято к рассмотрению. И ровно год назад суд назначил слушания по этому делу, признав жалобу обоснованной. Это давало хорошие надежды на перспективу судебного решения. Но как только родственника об этом уведомили, он через некоторое время отозвал свою жалобу. Причины отзыва мне неизвестны, не знает их и адвокат Кузнецов. А это имеет определенные юридические последствия: повторно Страсбургский суд жалобу не примет. Поэтому с юридической точки зрения дело "Курска" закрыто.
Хотя в нашей юридической практике есть такая фраза: "по вновь открывшимся обстоятельствам". На мой взгляд, такие обстоятельства открылись в конце 2001 года, когда генеральный прокурор положил на стол верховному главнокомандующему независимый доклад. Теперь известна фамилия автора этого доклада. Это вице-адмирал Рязанцев, который, будучи членом правительственной комиссии, тем не менее больше выступал как независимый эксперт, провел по сути собственное расследование. Действующий адмирал был допущен ко всем материалам комиссии. Я помню, была суббота, 25 ноября, когда генпрокурор Устинов положил его на стол Путину. Через три часа был подписан указ об увольнении 17 адмиралов и старших офицеров Северного флота и Главного штаба ВМФ. В указе было сказано - за упущения в организации боевой подготовки. Слово "Курск" в указе не звучало.
Выходят, выходили и будут выходить книги о "Курске". Пишут адмиралы, конструкторы, просто посторонние люди. Каждый излагает свою версию. На сегодняшний день у нас осталось две версии. Всем понятно, что произошло на "Курске" после взрыва толстой торпеды, что привело к гибели корабля. Остается вопрос: отчего произошел взрыв? Либо это внешнее воздействие, либо техногенная катастрофа. В своей книге генеральный прокурор Устинов пишет о том, что они запрашивали США с просьбой дать разъяснения, где же находились американские подводные лодки "Мемфис" и "Толедо" в момент гибели "Курска". Американцы им не ответили. Я тоже запрашивал, по поручению родственников погибших, американского президента Джорджа Буша. И получил от него ответ. Может быть, генеральный прокурор не знал, куда писать, может быть, адрес перепутал: вместо Белого дома написали Желтый. А мы ответ от президента получили. И в нем были выражены глубокие соболезнования в адрес семей погибших на "Курске", а, во-вторых, заверения в том, что американские подводные лодки не причастны к гибели "Курска".
Объективное исследование показало, что на корпусе "Курска" не обнаружено инородных металла и краски. Моя лодка, которой я когда-то командовал, по водоизмещению абсолютно аналогична "Курску". Я говорил со своим экипажем. Американская лодка, столкнувшись с "Курском", легла бы рядом. Она бы не выжила. Теоретически торпедная атака могла быть. Но дело в том, что торпеда, когда идет под водой, издает настолько характерный и высокий по уровню шум, что другие гидроакустики всех надводных и подводных кораблей, которые находились в этом районе, ее бы услышали. Но никто не слышал. Очень удобно обвинять, ничего не утверждая, а просто кивая в сторону американцев. Своя вина тогда просто вообще уходит за скобки.
– Что бы вы хотели сказать властям именно сейчас, десять лет спустя?
– Материалы уголовного дела, экспертизы, которые есть в нашем распоряжении, не секретны. Они были предоставлены родственникам, как и положено. Надо только суметь их внимательно прочитать. Например, одну страничку уголовного дела, где написано: на "Курске" был аварийно-спасательный буй. В случае аварии он вручную или автоматически отделяется от затонувшей подводной лодки, всплывает на поверхность, передает сигналы SOS и координаты. По этому бую было достаточно быстро и легко найти "Курск". Но этот буй с момента постройки "Курска" был заблокирован. Перед каждым выходом в море специальные люди должны были действовать так: один буй разблокирует, другой проверяет, третий проверяет того, кто проверяет. Так вот, никто там за несколько лет ничего не проверял. А выводы написаны следующие: виноват командир боевой части связи подводной лодки "Курск", вину свою искупил своей смертью. А те, кто обязан был проверить этот буй, проверить взорвавшуюся торпеду и многое другое, они что? Кто-то был наказан, спустя год.
– Во флоте за минувшие десять лет многое изменилось: что-то к лучшему, а что-то – к обратному. Катастрофа подводной лодки "Курск", когда погибли 118 членов экипажа, должна была вызвать не только всплеск эмоций, но и привести к кардинальным изменениям в ВМФ. Произошло ли это? Я так не думаю.
В те дни мы все убедились, что у нас нечем спасать. Очень долго думали: принимать ли иностранную помощь. Сейчас мы пригласили на десятилетие трагедии тогдашнего военно-морского атташе Великобритании капитана I ранга Джеффа Макриди. Я помню его звонок по телефону, когда он сказал: "Игорь, я ничего не понимаю. Мы предлагаем помощь, а со мной никто не хочет говорить". После нашего выступления в прямом эфире, его, наконец, приняли, поговорили. И что? Наша делегация полетела в Брюссель, стала согласовывать посадочные диаметры их спасательного аппарата и нашего спасательного люка… Теперь российский ВМФ регулярно принимает участие в совместных военно-морских учениях по спасению затонувших подводных лодок. Вспомним наиболее характерный пример. Ровно пять лет назад была авария батискафа "АС-28" на Тихом океане, когда помощь Великобритании была принята абсолютно своевременно, и спасательный аппарат с самолетом был доставлен на тихоокеанское побережье России. Люди были спасены.
Но мы тогда говорили о создании своих многофункциональных спасательных аппаратов, спасательных судов. Где-то лет пять назад в Петербурге на Адмиралтейских верфях был заложен современный спасатель подводных лодок "Игорь Белоусов". Я присутствовал на закладке. Готовность этого корабля сегодня – чуть больше 10 процентов. Три других спасателя, которые обещали построить для каждого российского флота, даже не закладывались. А недавно в Северодвинске на заводе "Звездочка" нашему руководству с гордостью демонстрировали спасательный буксир. Но спасательный буксир – это не спасательное судно. Единственный у нас на сегодня – мобильный спасательный комплекс "Пантера+". То, что он есть, это замечательно. Но хочу напомнить, что куплен он в Великобритании. И его нам продали, потому что сочли устаревшим.
– А как вообще повлияла авария на "Курске" на защиту моряков-подводников? Созданы новые системы страхования, новые схемы защиты на подводных лодках?
– Что-то было сделано, какие-то системы усовершенствованы. На новых лодках, четвертого поколения, они внедряются. Я точно знаю, что конструкторы бюро "Малахит" и "Рубин" в Петербурге уже проектируют новые современные лодки с учетом того, что произошло на "Курске". Что же касается социальной защиты... Напомню: после трагедии одна из жен погибших подводников в прямом эфире обратилась к тогдашнему президенту и сказала: "Я хочу получить зарплату своего мужа за 10 лет вперед. Мне надо поднимать двоих детей". И президент тогда спросил: "Сколько получают подводники?" Его немножко ввели в заблуждение – назвали сумму в шесть тысяч рублей. Это порядка 250 долларов на тот момент. Но ему назвали зарплату командира, а не обычного подводника. И тогда он сказал: "Выдать". Умножьте эти 6 тысяч рублей на 10 лет и вы получите сумму в 720 тысяч рублей, которые получила каждая семья подводника, погибшего на "Курске". Мы тогда свои деньги распределяли по-другому: ведь были семьи, где одна мама осталась. А были и многодетные.
– Многим вспоминается реакция на трагедию Владимира Путина. Его знаменитая фраза: "Она утонула".
– Если Путину докладывали, что спасательная операция идет нормально, никакой помощи не надо, то его, мягко говоря, вводили в заблуждение. Но, наверное, у нашей власти должна быть другая система контроля, чтобы проверять, а не безоговорочно доверять словам военных. Вот недавно база ВМФ в Подмосковье горела. А что сказали? Мол, база не моя. А через несколько дней оказалось, что, ребята, а база-то ваша. Это очень похоже на ситуацию с "Курском". В этом плане за 10 лет мало что изменилось.
– Родственники погибших моряков-подводников обратились в Страсбургский суд. Как сейчас обстоит дело?
– Когда в России закончилось расследование и дело было закрыто по сути за отсутствием состава преступления, мы обратились к адвокату Борису Кузнецову. Он, представляя интересы 55 семей погибших подводников, прошел всю цепочку инстанций, согласно нашей юрисдикции. И когда все это закончилось отказом в удовлетворении жалоб, тогда он от имени одного из родственников погибших обратился в Страсбургский суд. Дело было принято к рассмотрению. И ровно год назад суд назначил слушания по этому делу, признав жалобу обоснованной. Это давало хорошие надежды на перспективу судебного решения. Но как только родственника об этом уведомили, он через некоторое время отозвал свою жалобу. Причины отзыва мне неизвестны, не знает их и адвокат Кузнецов. А это имеет определенные юридические последствия: повторно Страсбургский суд жалобу не примет. Поэтому с юридической точки зрения дело "Курска" закрыто.
Хотя в нашей юридической практике есть такая фраза: "по вновь открывшимся обстоятельствам". На мой взгляд, такие обстоятельства открылись в конце 2001 года, когда генеральный прокурор положил на стол верховному главнокомандующему независимый доклад. Теперь известна фамилия автора этого доклада. Это вице-адмирал Рязанцев, который, будучи членом правительственной комиссии, тем не менее больше выступал как независимый эксперт, провел по сути собственное расследование. Действующий адмирал был допущен ко всем материалам комиссии. Я помню, была суббота, 25 ноября, когда генпрокурор Устинов положил его на стол Путину. Через три часа был подписан указ об увольнении 17 адмиралов и старших офицеров Северного флота и Главного штаба ВМФ. В указе было сказано - за упущения в организации боевой подготовки. Слово "Курск" в указе не звучало.
Выходят, выходили и будут выходить книги о "Курске". Пишут адмиралы, конструкторы, просто посторонние люди. Каждый излагает свою версию. На сегодняшний день у нас осталось две версии. Всем понятно, что произошло на "Курске" после взрыва толстой торпеды, что привело к гибели корабля. Остается вопрос: отчего произошел взрыв? Либо это внешнее воздействие, либо техногенная катастрофа. В своей книге генеральный прокурор Устинов пишет о том, что они запрашивали США с просьбой дать разъяснения, где же находились американские подводные лодки "Мемфис" и "Толедо" в момент гибели "Курска". Американцы им не ответили. Я тоже запрашивал, по поручению родственников погибших, американского президента Джорджа Буша. И получил от него ответ. Может быть, генеральный прокурор не знал, куда писать, может быть, адрес перепутал: вместо Белого дома написали Желтый. А мы ответ от президента получили. И в нем были выражены глубокие соболезнования в адрес семей погибших на "Курске", а, во-вторых, заверения в том, что американские подводные лодки не причастны к гибели "Курска".
Объективное исследование показало, что на корпусе "Курска" не обнаружено инородных металла и краски. Моя лодка, которой я когда-то командовал, по водоизмещению абсолютно аналогична "Курску". Я говорил со своим экипажем. Американская лодка, столкнувшись с "Курском", легла бы рядом. Она бы не выжила. Теоретически торпедная атака могла быть. Но дело в том, что торпеда, когда идет под водой, издает настолько характерный и высокий по уровню шум, что другие гидроакустики всех надводных и подводных кораблей, которые находились в этом районе, ее бы услышали. Но никто не слышал. Очень удобно обвинять, ничего не утверждая, а просто кивая в сторону американцев. Своя вина тогда просто вообще уходит за скобки.
– Что бы вы хотели сказать властям именно сейчас, десять лет спустя?
– Материалы уголовного дела, экспертизы, которые есть в нашем распоряжении, не секретны. Они были предоставлены родственникам, как и положено. Надо только суметь их внимательно прочитать. Например, одну страничку уголовного дела, где написано: на "Курске" был аварийно-спасательный буй. В случае аварии он вручную или автоматически отделяется от затонувшей подводной лодки, всплывает на поверхность, передает сигналы SOS и координаты. По этому бую было достаточно быстро и легко найти "Курск". Но этот буй с момента постройки "Курска" был заблокирован. Перед каждым выходом в море специальные люди должны были действовать так: один буй разблокирует, другой проверяет, третий проверяет того, кто проверяет. Так вот, никто там за несколько лет ничего не проверял. А выводы написаны следующие: виноват командир боевой части связи подводной лодки "Курск", вину свою искупил своей смертью. А те, кто обязан был проверить этот буй, проверить взорвавшуюся торпеду и многое другое, они что? Кто-то был наказан, спустя год.