Linkuri accesibilitate

Абхазия. Три года после эйфории. Часть 2: кризис признания


Остов еще советского Дома отдыха встречает сухумских курортников по пути на городской пляж
Остов еще советского Дома отдыха встречает сухумских курортников по пути на городской пляж
Радио Свобода продолжает серию репортажей из самопровозглашенной республики Абхазии, в которой прошли внеочередные выборы. Репортаж второй: нужен ли Абхазии Запад?

Абхазский знакомый рассказывает про своего родственника, бизнес которого – сарай для курортников. "Он называет его хостелом. Берет рублей триста за сутки, и счастлив. За сезон выходит миллиона три". Он их, наверное, грамотно реинвестирует, переводит количество в качество, растет от хостела к мини-отелю? Знакомый смеется. "Зачем? Он просто построил еще один сарай..."

Турист-призрак

Может быть, и в самом деле инвестировать незачем. Эйфорией признания заразились поначалу и россияне, спросившие себя, зачем им Турция, когда рядом такое безмятежное и ставшее окончательно своим счастье. 2009-й год стал рекордным – вместе с теми, кого называют "туристами-однодневками", заезжающими по пути с Рицы и дегустации причаститься в Новоафонский монастырь, количество курортников достигло почти 1 200 000 человек. Уже через год эта цифра упала вдвое. Если падение нынешнего сезона пройдет в тех же пропорциях, это можно будет, как говорят в Абхазии считать удачей, на которую никто, впрочем, не надеется.

Курортников, готовых отдыхать в Абхазии на диких пляжах, между разваливающийся советской пляжной инфраструктуры, становится все меньше
С курортной отраслью в целом, судя по всему, происходит примерно то же самое, что с конкретным сараем-хостелом, который никогда не станет отелем. Зачем? Миллиарды рублей российской помощи, последовавшие за признанием, хлынули в абхазскую экономику так, как положено любой дармовщине. Они не стали инвестициями: на пути в социалку они превратились в парк новых "лексусов" и "геленвагенов" - как на презентации припаркованных вдоль сухумской набережной. Цены соответственно ползут вверх, они уже догоняют Анталию, а в гостиницах ломаются души и вываливаются розетки, санатории ветшают, в ресторанах официанты не торопятся, пляжи все грязнее, потому что всем этим надо заниматься. Но – зачем?

Декан экономического факультета Сухумского университета Бесо Барателия объясняет, почему всем хватает ровно настолько, чтобы атрофировалось всякое желание чем-то заниматься: "Нас чуть больше 200 тысяч. С таким населением самодостаточную экономику не построишь. Но зато деньги мало-помалу оседают по всей республике. К тому же от окончательной катастрофы нас спасает то, что мы не может печатать деньги".

На открыточном виде Сухуми - здание пустующей турбазы

Барателия безо всякого задора перечисляет то, во что вкладываются в Абхазии деньги: "Конечно, коммуникации. Банковское дело. Строительство, но без особого бума". В банки, как говорит Барателия, выгодно вкладываться по той простой причине, что Абхазия закрыта для любых конкурентов. И та же закрытость не позволяет стать строительству тем, чем оно является везде по соседству. Иностранцам жилье не продают - по крайней мере, в открытую; свои, кто мог, уже купили. Ресурс исчерпан.

А нового проекта нет. Даже в черновике.

"Да" и "нет" не говорить

Потому, судя по всему, Александр Анкваб и выбрал себе такое странное кредо: быть Багапшем и одновременно им не быть. Анкваб слишком долго работал на репутацию человека, умеющего сказать "нет" – и своим, и чужим. Чего всеми силами избегал покойный Багапш. Но даже те, кто сегодня упрекает его в слабости, несколько затрудняются ответить на вопрос, кто мог быть на его месте полезнее. Багапш не сделал ни шагу вперед; это правда. Но правда и в том, что он никому ни в чем и не уступил - и это в то время, когда Москва требовала Аибгу и недвижимость, пугая прекращением помощи, а оппозиция вставала за Аибгу грудью, обещая поднять народ. Его сменщик побеждает с лозунгом наведения порядка, - и только самые проницательные догадываются, что и это всего лишь способ снова не отвечать на вопрос, заданный ровно три года назад.

Наверное, именно это имеет в виду абхазский политолог Олег Домения, когда говорит о кризисе идентичности: старое самосознание, основанное на ожидании признания, исчерпано, а без нового непонятно не только, как разговаривать с Москвой, но и чего, собственно говоря, хотеть от Запада.

Мемореал "Героям Абхазии" на дороге в Сухуми
Бесо Барателия вспоминает 2004-й год: "Я тогда учился в Москве, и приехав домой, обнаружил как потеплела Абхазия по отношению к Западу". Абхазия тогда уже догадалась, что война давно закончилась, смысла ненавидеть вчерашнего врага прежней страстью не больше, чем в готовности и дальше терпеть гарнизонный стиль жизни. А превратить его в полноценную диктатуру у власти уже не было сил. 2004-й год – год окончания эпохи Владислава Ардзинбы, которая готова была превратить свою агонию в гражданскую войну.

Спустя семь лет здесь принято считать: если Запад не признает Абхазию, то нет и западной проблемы. Как считает политолог Ираклий Хинтба, трехлетний опыт признания Россией показал, что признание Западом не так уж и важно – жить можно и без него: "Но с Западом надо работать. Можно обижаться на его невнимание, но нельзя игнорировать тот факт, что он нам нужен".

А ведь раз нет Запада, то не перед кем и опускать глаза. Интонации, с которыми повторяется всегда говорившееся, становятся все безапелляционнее. Новый президент – о грузинских беженцах: про возвращение во внутреннюю Абхазию грузины должны забыть. Он ведь обещал быть жестким. "Да, - полагает Хинтба, - отсутствие западной проблемы, декларируемое властью, позволяет не решать очень важные вопросы..."

Чужие свои

Гальский район на границе с Грузией всегда считали пятой колонной, причем по обе стороны границы. Для абхазов гальские грузины были пособником врага, для исторической родины – едва ли не предателями. Для бандитов с обеих сторон – легкой и постоянной добычей. Здесь до сих пор есть села, из которых родители боятся отпускать своих детей в Сухуми.

Остов больницы в селе Баргеби Гальского района Абхазии
Здесь не было войны, но руин здесь больше, чем где-нибудь еще. Наступавшая грузинская армия сопротивления не встречала, а когда отступала – сопротивления не оказывала. "Если бы они хотели – говорит Александр Анкваб об абхазских грузинах, - могли бы встать рядом с нами, и защищать Абхазию. Не встали – о каком возвращении говорить…"

Надо полагать, президент знает, что не могли. Кто-то, действительно, встречал танки цветами, кто-то – а таких было большинство - просто оказались заложниками. Но изгонявшая грузин абхазская армия прошлась по Гальскому району огнем и мечом, не вдаваясь в конкретные биографии. И, конечно, можно считать убытки, которые одна сторона нанесла другой в ходе жесточайшей войны, и чей вклад был больше. Но прошло 18 лет, а про людей, для которых эти руины когда-то были домами, новые слова так и не появились, и надо себя убедить в том, что ничего предосудительного в этом нет. Нет, однако, и врага, которого надо ненавидеть: Грузия из всех возможных планет – самая далекая.

Но дело вовсе и не в ненависти. Просто у каждого пепелища давно есть неформальный хозяин, о правах которого все знают безо всяких нотариально заверенных бумаг. Между прочим, где-то за год до августа 2008-го рынок недвижимости в Абхазии замер: то была пора неопределенности и загадочных переговоров Тбилиси и Сухуми при благосклонности Москвы и Вашингтона. Особо осторожные выходили даже на связь с бывшими хозяевами, давно осевшими в Грузии.

Сторож кормит голубей разрушенного здания в Сухуми. Время для восстановления и открытого владения собственностью еще не пришло.

А потом, весной 2008-го в абхазском небе стали сбивать грузинские беспилотники, Москва ввела в Абхазию дополнительный воинский контингент, назвав его железнодорожным, сюжет неуклонно покатился к августу. Но рынок все не ожил, потому что чужим продавать нельзя, а для своих дорого. В общем, рынка нет. Для рынка к тому же нужен закон, кадастр – все то, о чем уговаривали Багапша его сподвижники, понимая, что без стрельбы не обойдется, но если тянуть, то потом стрельбы будет еще больше.

Багапш по обыкновению не рисковал и до августа-2008, а после него и вовсе мог себе позволить любое недеяние. Дело его жизни явочным порядком получилось: Абхазию признали, пусть и несколько трагикомично. Анкваб же не замечать, что вопрос о том, что делать с независимостью, задан, уже не может.

А делать нечего. Хотя бы потому, что незачем. И к тому же не для кого. Даже для России.

Отдельные горячие головы на выборах пошли в команду Сергея Шамбы, надеясь, что в случае его победы Абхазия спасительно дойдет до ручки намного быстрее.

Война на Украине

XS
SM
MD
LG