Чем обусловлена российская позиция по Сирии в Совете безопасности ООН? Почему несколько месяцев назад Москва, воздержавшись во время голосования о ситуации в Ливии, дала западному сообществу возможность применить силу против режима Муамара Каддафи, а теперь фактически защищает власть Башара Асада? Какими соображениями руководствовалась российская дипломатия в Совете безопасности?
Об этом - в интервью Радио Свобода директор Института стратегических оценок Александр Коновалов:
– У такого голосования есть причины. Во-первых, страх того, что недавно натворили с Ливией. Надо учитывать, что скоро в России выборы. Принятие в ООН прошлой резолюции по Ливии массовой поддержки в России не нашло: вроде как Москва заплясала под чью-то дудку. Во-вторых, не стоит забывать об экономике: поставки вооружений и отношения с арабским Востоком остаются для Москвы желанным приоритетом, а там мы теряем влияние, что Кремль не устраивает. Ведь вроде бы Асад пока сидит достаточно прочно, хотя очевидно, что очень долго не продержится. Вот этот "ливийский страх", на мой взгляд, сыграл очень злую шутку: резолюция, которую приняли по Ливии (и Москва воздержалась, как бы желая присоединиться к блоку развитой демократии) привела к тому, что в Ливии произошло непонятно что. Говорить о том, что в Ливии победила демократия и справедливость, не приходится.
– Но пока развитие событий позволяет предположить, что хуже, чем при Каддафи не будет. А Россия уже потеряла экономические позиции в Ливии.
– Во-первых, никогда не говори никогда. Не стоит говорить, что Россия что-то потеряла. Может ли быть хуже, чем при Каддафи, тоже не очевидно. При Каддафи, например, была очень развитая социальная система, хорошо решались образовательные проблемы. Я ни в коем случае его не оправдываю, считаю, что он должен был уйти, поскольку стал неадекватным человеком. Но пока в Ливии идет война, пока режим Каддафи не повержен окончательно, а НАТО продемонстрировало неспособность к серьезным коллективным действиям. В конечном счете, НАТО Ливию дожмет, но все это оказалось не операцией нескольких дней, в общем, все получилось не так красиво. И я впервые открыто видел по телевидению, как не сошлись в позициях российские президент и премьер.
– Но теперь они, очевидно, сойдутся. И западные политологи будут говорить о том, что решение по Сирии – это решение новой внешней политики России будущего президента Путина.
– Сейчас это можно назвать общим решением, потому что Медведев испугался, он понял, что в чем-то он просчитался, не получил внутренней поддержки по предыдущей резолюции. Он вроде пытался продемонстрировать, что действует самостоятельно и в российских интересах. Ну, а теперь, все, что делает Медведев, уже мало кому интересно.
– Получается, что решение по Сирии Совета безопасности фактически отложено и гражданская война в стране будет продолжаться. Есть ли возможность для конструктивного российского участия в урегулировании сирийской ситуации?
– Как говорят наши дипломаты, надо, чтобы все сели за стол переговоров, перестали стрелять. Это было бы очень хорошо, но это примерно такая же рекомендация, как хорошо бы, чтобы все были богатыми и здоровыми. Сомневаюсь, что Асад сядет с кем-нибудь за стол. По большому счету, длительного будущего у его режима нет. То, что случилось в Египте, в Тунисе, в Ливии, говорит о том, что какие-то тектонические сдвиги на Ближнем Востоке начались, и они не столь уж управляемы сверху.
– Позиция России верна в таком случае?
– Нет. Я бы занимал более четкую позицию. Но когда у тебя перспектива выборов на носу, надо подбирать любые голоса. А сейчас в России популярны идеи националистические, поэтому Путин не случайно активно использует идею евразийского союза. Эта форма объединения в какой-то степени форма тоски по великому государству.
Об этом - в интервью Радио Свобода директор Института стратегических оценок Александр Коновалов:
– У такого голосования есть причины. Во-первых, страх того, что недавно натворили с Ливией. Надо учитывать, что скоро в России выборы. Принятие в ООН прошлой резолюции по Ливии массовой поддержки в России не нашло: вроде как Москва заплясала под чью-то дудку. Во-вторых, не стоит забывать об экономике: поставки вооружений и отношения с арабским Востоком остаются для Москвы желанным приоритетом, а там мы теряем влияние, что Кремль не устраивает. Ведь вроде бы Асад пока сидит достаточно прочно, хотя очевидно, что очень долго не продержится. Вот этот "ливийский страх", на мой взгляд, сыграл очень злую шутку: резолюция, которую приняли по Ливии (и Москва воздержалась, как бы желая присоединиться к блоку развитой демократии) привела к тому, что в Ливии произошло непонятно что. Говорить о том, что в Ливии победила демократия и справедливость, не приходится.
– Но пока развитие событий позволяет предположить, что хуже, чем при Каддафи не будет. А Россия уже потеряла экономические позиции в Ливии.
– Во-первых, никогда не говори никогда. Не стоит говорить, что Россия что-то потеряла. Может ли быть хуже, чем при Каддафи, тоже не очевидно. При Каддафи, например, была очень развитая социальная система, хорошо решались образовательные проблемы. Я ни в коем случае его не оправдываю, считаю, что он должен был уйти, поскольку стал неадекватным человеком. Но пока в Ливии идет война, пока режим Каддафи не повержен окончательно, а НАТО продемонстрировало неспособность к серьезным коллективным действиям. В конечном счете, НАТО Ливию дожмет, но все это оказалось не операцией нескольких дней, в общем, все получилось не так красиво. И я впервые открыто видел по телевидению, как не сошлись в позициях российские президент и премьер.
– Но теперь они, очевидно, сойдутся. И западные политологи будут говорить о том, что решение по Сирии – это решение новой внешней политики России будущего президента Путина.
– Сейчас это можно назвать общим решением, потому что Медведев испугался, он понял, что в чем-то он просчитался, не получил внутренней поддержки по предыдущей резолюции. Он вроде пытался продемонстрировать, что действует самостоятельно и в российских интересах. Ну, а теперь, все, что делает Медведев, уже мало кому интересно.
– Получается, что решение по Сирии Совета безопасности фактически отложено и гражданская война в стране будет продолжаться. Есть ли возможность для конструктивного российского участия в урегулировании сирийской ситуации?
– Как говорят наши дипломаты, надо, чтобы все сели за стол переговоров, перестали стрелять. Это было бы очень хорошо, но это примерно такая же рекомендация, как хорошо бы, чтобы все были богатыми и здоровыми. Сомневаюсь, что Асад сядет с кем-нибудь за стол. По большому счету, длительного будущего у его режима нет. То, что случилось в Египте, в Тунисе, в Ливии, говорит о том, что какие-то тектонические сдвиги на Ближнем Востоке начались, и они не столь уж управляемы сверху.
– Позиция России верна в таком случае?
– Нет. Я бы занимал более четкую позицию. Но когда у тебя перспектива выборов на носу, надо подбирать любые голоса. А сейчас в России популярны идеи националистические, поэтому Путин не случайно активно использует идею евразийского союза. Эта форма объединения в какой-то степени форма тоски по великому государству.