Радио Свобода продолжает рассказывать о людях, переживших смену культурных и политических эпох. В эфире и на сайте РС – беседы с известными советскими и российскими артистами. Брежневскую пору вспоминают вспоминают Ольга Аросева и Владимир Зельдин.
Народная артистка России Ольга Аросева уже 61 год служит в Московском театре Сатиры. Аросева играла в знаменитых спектаклях "Бешеные деньги" и "Доходное место" Островского, "Самоубийца" Эрдмана, "Безумный день, или женитьба Фигаро" Бомарше. Всенародную известность ей принесли фильмы Эльдара Рязанова "Берегись автомобиля" и "Старики-разбойники" и, конечно же, "Кабачок 13 стульев". Удивительно, но этот многосерийный телеспектакль, в котором преимущественно играли артисты Театра сатиры, крайне раздражал главного режиссера театра Валентина Плучека, но он ничего не мог поделать - от "Кабачка" без ума был сам Леонид Ильич Брежнев, а пани Моника, которую играла Ольга Аросева, стала для генсека одним из самых любимых персонажей.
- Он, я знаю, ко мне хорошо относился, хотя с ним я не была знакома. Галю Брежневу я знала. Она меня как-то встретила в Домжуре и сказала: "Мой папа очень вас любит". Как-то я заболела, меня два выпуска "Кабачка" не было, он у Лапина (председатель ГК по радио и телевещанию) спрашивал: что случилось, почему нет пани Моники?
- Но на приемах-то вы Брежнева встречали?
- Видела, конечно. Он бравый мужчина был. Он, может быть, не очень понимал в культуре, но не давал никаких советов.
Брежнев действительно сам никогда не пускался в нравоучения, этим занимались в разные годы министры культуры Екатерина Фурцева и Петр Демичев. Каждый из них оставил свой след в искусстве. Фурцева любила театр, в особенности режиссеров и актеров, нередко помогала им решать даже бытовые вопросы, но это не мешало ей с легкостью закрывать спектакли, когда замысел автора выходил за пределы ее представления об искусстве. Особенно это касалось сатиры.
- Сатира - жанр, который стоит на перекрестке, на который наезжают и справа, и слева. Одни говорят, что мало остроты, что мы несмелые, другие говорят, наоборот, чересчур опасные и острые. Мы все-таки "Клопа" поставили, Маяковский говорил, что человечество, смеясь, расстается со своим прошлым. И я наблюдала за этот 61 год, как резко меняется отношение зрительного зала к тому, что происходит на сцене. Репертуар Театра Сатиры так сказать, веселый, так сказать, легкомысленный. Потом он стал немножко посерьезнее, Маяковский привнес очень большую политическую остроту. Мы находились все время под обстрелом, и у нас стали снимать почти все спектакли.
Один из громких скандалов произошел после выхода комедии Островского "Доходное место" в постановке Марка Захарова. По распоряжению Екатерины Фурцевой спектакль был снят через несколько месяцев после премьеры - шел 1967 год. Ольга Аросева играла в "Доходном месте" вдову коллежского асессора Фелиссату Кукушкину.
- Фурцева сидела с книгой Островского и проверяла все реплики, нет ли там отсебятины, нами вставленной. Ни одной реплики она не нашла, но там такие фразы были "видишь, чего они придумали, молодые люди нынче пошли, мы, говорит, будем жить на жалованье" - это говорила моя героиня, вдова коллежского асессора. "А за кого же дочерей тогда замуж отдавать? Коль ты не женатый, так и живи на жалованье и нищим будь, а коль женился, изволь содержать жену". В общем, вот эти слова они требовали исключить.
- А Марк Захаров пытался как-то переубедить Фурцеву?
- Нет, Марк Захаров тогда был молодым человеком, и он не имел доступа к Фурцевой, я так думаю. Во всяком случае, спектакль не шел. Я как раз последний спектакль играла, - когда Фурцева сидела.
Преемник Фурцевой, министр Петр Демичев, нежно-презрительно прозванный режиссером Юрием Любимовым Ниловной, так же не отказывал себе в удовольствии напомнить творцам, кто в доме хозяин. Это уже был 1982 год. В немилость к министру попал спектакль "Самоубийца" по легендарной пьесе Николая Эрдмана в постановке Валентина Плучека. Демичев запретил постановку, но сделал это не прямолинейно, а как опытный партаппаратчик. Ольга Аросева играла в спектакле "Самоубийца" одну из главных ролей.
- "Самоубийцу" закрывали ведь еще у Мейерхольда, в 1928 и 1932 годах. В связи с этой историей нас поддержал Михалков и, надеясь на то, что его имя спасет, он написал, что Эрдман у нас выходил в обработке Михалкова. Это первый выход "Самоубийцы". И его запретили. Причем как запретили? Мы потом ходили к Демичеву, а он говорит: "Покажите - у меня нет приказа о запрещении!". И нам так говорили примерно: "Сейчас, знаете, 1 мая, неудобно это". Потом: "Ну, сейчас День Советской армии, неудобно, давайте сейчас не играть", "Ну, сейчас 8 марта, давайте не играть". И так постепенно, постепенно… А приказа действительно такого не было.
- Что могло вывести из себя Демичева?
- Там, что ни фраза, то реприза. К примеру, "…берегите интеллигенцию, интеллигенция соль нации, вам нечем будет посолить кашу, которую вы заварили…".
Иные нравы царили в Центральном театре Российской армии, ранее Советской армии, где вот уже 67 лет играет Владимир Зельдин. Здесь в роли цензора выступали не партийные работники и чиновники от культуры, а военачальники.
- Это уникальный армейский театр, которым руководил выдающийся режиссер Алексей Попов, ученик Станиславского и Немировича-Данченко. Он создал этот театр, как он говорил, для армии и об армии. Как армейский театр, он должен чем-то отличаться от других театров, он был своеобразной кузницей военных современных пьес, в нем шли "Сталинградцы", "Последние рубежи", "Песнь о черноморцах", "За тех, кто в море", "Суворов".
Репертуар репертуаром, но цензуру никто не отменял. В конце 70-х годов попытка поставить спектакль, где на сцене появились Гитлер, Геббельс и Геринг, обернулась скандалом.
- Главный режиссер нашего театра Ростислав Горяев поставил пьесу Шатрова "Конец" - Гитлер, Геббельс, Геринг, конец этой империи… Там играл Федор Чеханков Геббельса, Гитлера играл покойный Петр Вешняков, Геринга играл Борис Ситко. Потрясающий спектакль был. Горяев из этой пьесы сделал такое глобальное произведение. Опускали противопожарный занавес, такой тяжелый... Вначале с фонариками, в полутемноте выходили фашисты с немецкими овчарками, стражники эти. Потрясающая авансцена. Потом подымался занавес и начинался спектакль. Закрыли, потому что считали, что это реклама фашизма, Гитлера и его приспешников.
Два раза был художественный совет, решили, что спектакль не может идти.
- Объяснили, почему?
- Объяснили, что Гитлера нельзя вообще показывать, чтобы он появлялся на сцене военного театра.
Генеральные секретари и президенты были редкими гостями в Театре Российской армии, чего не скажешь о военных. Здесь они чувствовали себя хозяева и даже театральными критиками, при этом оставаясь желанными гостями. Владимир Зельдин вспоминает гостей.
- У нас в театре перебывали все министры обороны, которых я знал. Малиновский, Жуков, Рокоссовский, Василевский, Конев, Мерецков, Черняховский - все в театре были. Например, встреча была с Малиновским. Я играл спектакль "Под одной из крыш", а после спектакля мне нужно было зайти к начальнику театра в кабинет. Я захожу к начальнику театра, а за столом сидит Малиновский, министр обороны. Я обалдел... Я поздоровался, хотел повернуться, уйти, он говорит: "Подожди, подожди, иди сюда. Ну-ка садись, садись". И начал мне рассказывать о спектакле, он смотрел его, оказывается, в ложе дирекции, и о моем исполнении очень верно рассказывал, - сказал Владимир Зельдин, которому два месяца назад исполнилось 97 лет.