Подземная «труба» как символ Лондона

В Лондоне широко отмечают 150-летие городского метрополитена. Первая в мире подземная железная дорога – лондонцы называют ее «труба» – открылась 9 января 1863 года. Историки свидетельствуют: организаторы проекта переживали, как бы темные, закопченные туннели не отпугнули потенциальных пассажиров. Волновались они зря: в первый же день по новой ветке прокатились 30 тысяч человек, некоторые – из обычного любопытства. Сегодня лондонский метрополитен – это 400 километров железных дорог, 270 станций и 11 пассажирских линий.


О том, чем знаменита «труба» и как в Лондоне отмечают ее юбилей, РС рассказал Гарет Эдвардс, редактор транспортного сайта London Reconnections.

– Появление «подземки» стало важнейшей исторической вехой. Множество подземных транспортных систем в Европе и за ее пределами были построены по лондонскому примеру. Принято считать, что парижское метро названо в честь лондонского: самая старая ветка, открытая в Лондоне 150 лет назад, называется «Метрополитен». Первые станции метро в Москве в 1930-е годы построены при участии лондонских инженеров, несколько британских специалистов были арестованы по подозрению в шпионаже и после показательного процесса высланы на родину – по мнению властей, они слишком много знали про московское метро. В начале 20-го века лондонская «подземка» перешла на электропоезда – еще один революционный шаг. Словом, Лондон проложил дорогу под землей для всего мира; этому примеру последовали множество других городов.

– Известно, что в годы Второй мировой войны метро в Лондоне сыграло двойную роль...

– Когда начались бомбардировки Лондона, подземкой пользовались в качестве бомбоубежища – как правительство, так и обычные люди. Уинстон Черчилль во время налетов спускался на станцию «Даун-стрит», которая к тому времени уже была выведена из эксплуатации. Там он проводил совещания военного кабинета министров. Когда город начали бомбить всерьез, в метро стали укрываться жители. На подземных станциях людям предоставляли постели, еду, даже какие-то развлечения – это очень британский подход. Руководство «подземки» пускало поезда для сообщения между убежищами. Во всей этой истории чувствуется особый британский дух.

– Лондонцы, пользующиеся метро ежедневно, относятся к нему по-разному, часто без особой теплоты. Перебои в работе метро регулярно парализуют город, а оживленные станции в час пик переполнены. Во время недавней Олимпиады многие лондонцы предпочитали в метро вообще не соваться, но их опасения оказались напрасными. Даже в день, когда в «подземке» проехалось рекордное количество пассажиров – четыре с лишним миллиона, – все работало четко.

– Олимпиада подтвердила: подземному транспорту Лондона предстоит расширение в колоссальных масштабах. Уже строится Crossrail, разветвленная сеть, выходящая далеко за пределы города, очень похожая на сеть RER в Париже. Расширяются и существующие линии – например, их тянут дальше в южные районы города. Можно сказать, наступил золотой век развития метро. Это связано с рецессией – как в Британии, так и в других европейских странах. Правительство понимает: следует вкладывать деньги в развитие транспорта и инфраструктур, чтобы оживить экономику.

– В Лондоне проходят различные мероприятия, приуроченные к юбилею. Среди них – поездки на викторианских поездах по кольцевой линии. Билеты на них, стоившие от 50 до 180 фунтов, что существенно дороже обычных цен, были распроданы еще осенью. А вы поедете кататься?

– Мне очень повезло – достался билет на один из этих поездов с паровым двигателем. Таких поездок организовано несколько, там будут и паровозы, и старинные электропоезда. Очень жду этого – хочется посмотреть и самому принять участие. Компании «Лондонский транспорт» пришлось немного побороться за реализацию этого проекта: ведь если в подземной системе путей сообщения появляются огонь и дым, ответственным за технику безопасности это вряд ли понравится. В прошлом году были устроены тестовые поездки на разных участках, чтобы убедиться в безопасности таких мероприятий. Поезда сначала буксировали на станцию «Бейкер-стрит», там они разводили пары. Если сейчас приехать на эту станцию по ветке «Метрополитен», можно увидеть темные разводы на потолке – следы, оставшиеся от тех паровозов.

Этим юбилейная кампания не ограничивается. Лондонский музей транспорта – сам по себе превосходный, тоже часть лондонской жизни – устраивает лекции и другие мероприятия. Речь пойдет об истории подземки, о ее уникальной природе. Пройдут и специальные экспозиции, включая выставку постеров, где можно посмотреть на дизайн станций и произведения искусства, выставлявшиеся под землей. К концу года на окраине Лондона откроют музей-депо, где посетители смогут увидеть старинные поезда.

На этом видео, например, можно увидеть, как восстанавливали вагон 353.



– Получается, что «подземка» – явление не только практическое, но и в большой степени культурное?

– Истоки этого уходят в раннюю историю «подземки». Еще в начале XIX века некто Фрэнк Пик занялся разработкой дизайна и оформления станций; именно благодаря ему существует то метро, которое мы сегодня знаем и любим. Он принадлежал к европейскому движению искусств и ремесел, отсюда и то сходство, которое можно заметить между станциями в Лондоне и других городах: в Хельсинки, Стокгольме, Москве. Пик считал, что «подземка» – неотъемлемая часть Лондона, и это должно чувствоваться на визуальном уровне. Это, кстати, заметно и в других сферах, включая книги – те, в которых используются карта линий и сама эмблема «подземки». Эта эмблема стала своего рода визуальным центром Лондона, связанным с его культурой. Спросите, например, нью-йоркца, что в его глазах символизирует Лондон, – он обязательно заговорит о карте метро, об эмблеме, этом красном кружке, перечеркнутом синей полосой. Да, это – сердце лондонской культуры, и так, я думаю, будет всегда, – считает историк транспорта Гарет Эдвардс.

Об образе и восприятии лондонского метро размышляет обозреватель РС, британский подданный, поэт Игорь Померанцев:

– Это было в 1979 году. Я прилетел в Хитроу и впервые в жизни спустился в лондонское метро. Это оказалось для меня потрясением, потому что я попал в XIX век. Это ветка Пикадилли, она не самая старая, но, тем не менее, у меня было такое ощущение, будто я попал в роман Герберта Уэллса «Машина времени», там у него есть подземный мир. Или в роман Жюля Верна «Путешествие к центру земли», вот как будто это иллюстрация такая. Полная архаика! Я, честно говоря, был даже немного напуган, потому что всякий раз, когда останавливался поезд, кто-то ревел в микрофон: «Mind the gap, please!», и я ничего не мог разобрать, хотя у меня неплохой английский. Этот устрашающий голос говорил: «Обратите внимание, не провалитесь в зазор между поездом и платформой!»

Речь идет о сооружении 1860-х годов, времени расцвета Британской империи. Эта империя расширялась по всему земному шару, но еще и углублялась внутрь земли, и в этом есть какой-то другой смысл, геополитический, культурный – смысл имперской экспансии вглубь. Даже названия станций – «Бейкер-стрит», «Пикадилли», «Гайд-парк» – означают в Лондоне проникновение в другую эпоху и в другое время. Кроме того, метро – это прообраз могилы, это все-таки подземка. Действительно, время от времени метро становится могилой. Я напомню – 2005 год, взрывы в лондонском метро...

Есть стихи у Томаса Элиота в книге «Четыре квартета» 1943 года. Образ Элиота – идеальный пробор, твидовый классический костюм с жилетом, массивный зонтик и бабочка. И вот он написал стихи про метро. Это неожиданно, потому что Элиота представляешь себе только в кэбе или в лимузине. Он написал трагические стихи о метро: он спускался в «подземку», когда она во время немецких бомбардировок стала бомбоубежищем. Это стихи об аде пустоты, о страхе того, что тебе не о чем думать.

– Вы охарактеризовали лондонское метро как имперский проект. Московское метро – тоже имперский проект: сталинская эпоха, 30-е годы, массовые репрессии и на их фоне репрезентация достижений страны Советов, советской империи. Концептуально московское и лондонское метро связаны?

– Все, что делалось в Советском Союзе, было вызовом. Все, что является технологическим прогрессом, в конце концов становится архаичным, поскольку технология всегда движется вперед. Московское метро было классовым ответом врагу. Один из первых классовых ответов был вербальным, поэтическим, Владимир Маяковский в 1923 году написал стихотворение о своем разговоре с Эйфелевой башней, и в этом разговоре он агитирует: давай будем делать революцию, метро уже с нами, метро кровью сотрет пудру буржуазии! Ну, а потом началось строительство огромного московского метро.

Я нашел уникальную статью, это трагическая статья - эссе Осипа Мандельштама 1935 года, написанное в воронежской ссылке. Он старается как-то так притереться к новой идеологии, пишет рецензию на стихи метростроевцев. Это одновременно жалкая рецензия и трагическая рецензия, потому что Мандельштам – абсолютный индивидуалист, за это мы его и любим, а тут пишет про социалистическую радость, про метро как воплощение коллективного труда. Более того, он даже цитирует стихи какого-то пролетарского поэта о руководителе строительства Лазаре Кагановиче, и эти стихи так звучат:

«Звонил, находясь на Урале,
Молнировал из Сибири
И в шахту спускался прямо,
Окончив дела в ЦК».

Для меня московское метро, как и все советское, – на фоне огромной национальной трагедии. Все-таки мы говорим о стране, которая стала чемпионом Европы по уничтожению людей.

– Что для Британии означает лондонское метро? Как культурный образ, как интеллектуальная парадигма?

– Все, что существует столетие, – метро, дирижабли, велосипеды, постепенно эстетизируется, постепенно превращается в некий образ прошлого. Герберт Уэллс написал «Машину времени» в 1901 году, метро существовало к тому моменту уже почти 40 лет, и вот писатель придумал путешествие внутрь Земли, чтобы найти там каннибалов, потомков пролетариев, морлоков, как Уэллс их называет. Это метрополитен его глазами. А сейчас образ, пожалуй, такой: 2005 год, три террориста, мусульманских экстремиста, спускаются со взрывчаткой в «подземку» и устраивают взрыв. Для них метро – это воплощение Британской империи, место, где надо крушить и убивать. Вот такая эволюция образа, – говорит Игорь Померанцев.

Фрагмент итогового выпуска программы «Время Свободы»