Калининград имени Канта

Среди фотографий Кёнигсберга, сделанных сразу после вступления в город советских войск в 1945 году, меня всегда поражали снимки могилы Канта. Вернее, даже не снимки, а граффити, которые можно на них прочитать. Самое знаменитое гласит: "Теперь ты понял, что мир материален?" И есть еще одно, тоже сильное: "Думал ли ты, что русский Иван будет стоять на твоем прахе?" Потребность советского солдата предъявить свое превосходство философу, умершему за сто пятьдесят лет до описываемых событий, очень трудно понять. Что он Гекубе? Что ему Гекуба?

И вот опять. Путин приехал в Балтийский федеральный университет имени Иммануила Канта (то есть попросту в Калининградский университет) и предложил сделать Канта символом всего региона. Я разволновалась. Едва ли не первый раз в жизни я услышала из уст Путина слова, которые не кажутся мне бессмысленными. Более того, это предложение даже несколько запоздалое. Кант и так является символом региона, который некогда назывался Восточной Пруссией, а в послевоенные годы стал Калининградской областью.

Любой, кто там бывал, знает, что это очень странное место. Странной является даже не руинированность городов и поселков, а параллельность этих руин текущей жизни. Когда едешь по пустой мощеной дороге в какой-нибудь поселок Ясное, ты видишь перед собой чистую работу времени. Полуразвалившиеся усадьбы, кирхи, конюшни, замки демонстрируют, что происходит с постройками за шестьдесят с лишним лет, если их не касается рука хозяина. В мелких поселках и городках часто создается впечатление, что с самого конца войны местность эта так и оставалась совершенно незаселенной. Иначе как объяснить, что никто ничего не починил, не перестроил, не приспособил?

Разумеется, что-то чинилось и приспосабливалось. В замке Инстербург устроили автобазу, ради удобств которой в семидесятые годы даже взорвали башню. В замке Георгиенбург сделали коммуналки, в кирхе памяти королевы Луизы в Калининграде – театр кукол. Но все эти преобразования почему-то не изменили физиономии места. Атрибуты советской жизни типа хрущевок, девятиэтажек и таких же, как в Москве, троллейбусов совсем не смешиваются с остатками прежней жизни. Одно в другое не проникает. Люди ведут свою жизнь в декорациях чуждой жизни. Прусское наследие не апроприируется. Все это ощущают, и многие над этим рефлексируют.

Но Кант выдается даже и на этом фоне. Университет, который посетил Путин, студенты называют "университетом Иканта", с ударением на и. Философского факультета в собственном смысле там нет, поэтому предполагать обилие людей, хорошо понимающих, что стоит за фамилией Кант, не приходится. Имеется, правда, целый Институт Канта, который должен заниматься "популяризацией" его наследия. Впрочем, мне трудно представить, каким образом можно донести до широкой российской публики важность вопроса "Как возможны синтетические суждения a priori?" Сочинения Канта для человека, никогда не занимавшегося философией, абсолютно герметичны. Что ему Гекуба?

Но Кант тем не менее страшно притягивает калининградцев. На абсолютно неотличимой от других хрущевке висит доска, свидетельствующая, что на этом месте некогда находился дом, где родился Кант. В восстановленной в нулевые годы башне собора имеется музей Канта, абсурдность которого не только непревзойденна, но и в принципе непревосходима. Там имеется так называемая библиотека Валленродта – местного канцлера, начавшего собирать книги в 1623 году. Само собрание книг войны не пережило – его эвакуировали, растащили по разным местам, часть книг вообще утрачена. Зато восстановлены полки – их и демонстрируют посетителям. Как поясняет сайт музея, "к 750-летию Калининграда мебельная фирма "Максик", по заказу Кафедрального собора, выполнила реконструкцию Валленродтской библиотеки. Реконструкция была выполнена по документальным фотографиям мастерами – резчиками по дереву". Полки роскошные, фирма "Максик" не подвела. Я только никогда раньше не думала, что пустые, хоть и резные, полки следует называть библиотекой.


Если подняться выше, то в разделе "Жизнь Канта" можно узреть коврик с портретом философа. Его в подарок городу выткали белорусские ткачи. Рядом в стеклянных витринах лежат переводы разных работ Канта на разные языки – от польского до японского. Этажом выше, на самом верху, в центре круглой комнаты стоит белый бюст философа; по периметру расставлены стулья. Посетитель, преодолевший многие ступени, должен, очевидно, присесть и в тиши и покое получить какое-то тайное знание непосредственно от этой гипсовой фигурки. Кажется, это идеальный музей вещи в себе. Все, что там явлено, не имеет ничего общего с мышлением, заключенным в трех критиках и других кантовских трактатах. Представить философию посредством экспонатов действительно невозможно (для этого надо читать книги), а вещественных свидетельств от жизни, проведенной на острове Кнайпхоф в центре Кёнигсберга, не осталось. Зато сам остров носит теперь имя Канта.

Но истинным центром кантопоклонничества является, конечно, могила Канта. У портика, возведенного в 1924 году архитектором Фридрихом Ларсом, традиционно фотографируются свадьбы. Это тоже весьма изощренный способ предъявления собственного превосходства философу, который за всю долгую жизнь так и не собрался жениться. Граффити на стене у могилы теперь не изобразить: пространство между колоннами забрано плотной решеткой. Эта же решетка мешает, кстати, осуществить и нормальный жест уважения: человеку, пришедшему на могилу Канта с цветами, приходится совершать акробатические движения, чтобы докинуть букет до могилы.

Если важнейшей чертой калининградской реальности является несмешиваемость следов прежней жизни с жизнью нынешней, если жить в области – значит жить в декорациях, то Кант, безусловно, символ этого региона. Он – наименее апроприированное из всего неапроприированного. Кант присутствует в городе, из которого никогда при жизни не уезжал, в виде пустого звука, в виде бессмысленного иероглифа, порожденного в недрах чуждой цивилизации. Недаром Путин предложил перевести, наконец, его сочинения на русский. Откуда ему знать, что они переведены?

Впрочем (о ужас, я второй раз согласна с инициативой президента!) подготовить новое издание Канта на русском языке было бы полезно. Имеющиеся сейчас переводы очень старые и не всегда удачные, комментированы издания из рук вон плохо, да и непереведенные вещи имеются. Только, боюсь, переводить теперь уже надо так, чтобы в текстах обнаружился какой-нибудь суверенный категорический императив, учение о патриотизме и утверждение верноподданничества. Иначе вся конструкция калининградского символизма рискует опасно накрениться.

весь блог