В горных деревнях Большого Сочи ведутся плановые работы по наладке электросетей. Власти обещали, что электроснабжение будет закончено к августу этого года, сейчас говорят, что прокладка и ремонт сетей закончатся к 25 ноября
Как только свернули с Курортного проспекта, наш приземистый "Фокус" стал боязливо прижиматься к обочине. Уже на подъезде к старой Мацесте дорога погрузилась в густой, обволакивающий мрак. Едва мерцающие придорожные фонари казались потускневшими нимбами над головами одноногих замерзших солдат. Почему-то вспомнился Крамаров и его хрестоматийное "мертвые с косами". Ночь в Сочи – не лучшее время для странников. Там, куда мы ехали, не было ни цивилизации, ни Олимпиады.
Семеновка – небольшое село, по преданию образованное служивыми Семеновского полка, после турецкой кампании фельдмаршала Суворова оставшимися здесь на вечное поселение. С самой верхней точки поселка к морю стекает Измайловская улица, на которую, как на кукан, нанизаны несколько аулов, одноименное село, мацестинский Чай-совхоз, далее – цепь армянских поселений и, наконец, старая Мацеста.
Промозглый, затягивающийся вечерним туманом серпантин привел нас к полузаброшенному клубу, где инородным отголоском олимпийской респектабельности высится альпийского исполнения особняк Чай-совхоза.
В актовом зале – человек сто. За стеной слышен лязг железа – спортзал заполнен подростками, "качающими мышцу" в перерывах между школой и заполуночным сном. В глазах – ни смысла, ни надежды. Депрессивный поселок, и нынче весь день проведший без света, давно перепутал день с ночью.
Со стороны магазина раздается дребезг битого стекла, а затем старательное многоэтажное высказывание по поводу выскользнувшей из неосторожных рук поллитры. Местные алкаши умеют членораздельно выражать мысли, делают это с южным тщанием – так трепетно и безысходно, как гладят бездомную кошку перед тем как размозжить ей череп.
В клубе, где над головами людей, словно издевка, колышутся пять олимпийских колец и оставшиеся еще с прошлого Нового года блестки серпантина, душно не от людей, а от голосов. Их много, они отовсюду – поначалу одинокие, хрупкие, затем перерастающие в ручьи и, в конце концов, обрушивающиеся с грохотом и треском, как воды Змейковского водопада.
Люди говорят разом, не слыша ни соседей, ни себя. Говорят, что два месяца сидят без света, без тепла, что на дворе зима, а по телевизору Малахов. Сволочи-энергетики из "Кубаньэнерго" потеряли совесть и устроили здесь Освенцим.
– Кубаноиды обнаглели! – шамкает прижатая к стене беззубая, как младенец, старуха. Ее внук второй месяц учит уроки при свечке.
– Чозанафиг! – киксует пацаненок лет четырнадцати. У него любовь в скайпе, и никому неведомая Алиска позабыла, как он выглядит.
– Электрики приехали, побросали свое барахло где попало, надрались пивом и полдня просидели на остановке, – авторитетно свидетельствует отец семейства. У него тоже дети, а жена, кажется, носит третьего.
– Если кажется – ищи соседа, не мешай митинг делать, – обрывает его пергидрольная тетка лет сорока и начинает скандировать: "Долой, долой!"
Людское отчаянье постепенно перерастает в фарс. Попытки ведущей народного схода ослабить напор приводят лишь к новой волне возмущения. Теперь уже даже свои превращаются во врагов. В углу начинается возня, грозящая перерасти в драку. Нетрезвых мужичков разнимают нехотя, словно бы по привычке.
Представители "Кубаньэнерго", со всех сторон зажатые людьми, парируют тем, что в селах Измайловки ведутся плановые работы по наладке электросетей, что отключения света при этом неизбежны, что таковы требования техники безопасности, Ростехнадзора и еще бог весть кого.
– Надо потерпеть! – умоляет народ "кубаноид" Олег Бродский, чем срывает шквал негодования.
Терпеть уже нет мочи. Люди готовы были терпеть, но всему есть предел. Электрики нарушают планы отключения.
– Обещали с восьми утра до восьми вечера, а отключают, как им вздумается – могут и в час ночи включить, могут и в пять утра, – говорит жительница села Абазинка Юлия Голанд. Это она собрала народ на сход в надежде, что людской гнев оживит мертвые провода.
В горных деревнях Большого Сочи весь быт зависит от электричества. Несколько лет назад обещали провести газ, но забыли. Электрик в поселке – главный человек. Но у электрика то похмелье, то непогода, то "не поступило указание"...
Представитель "Россетей" отмахивается от наседающих бабок и недобро улыбается: "Криком вы ничего не измените, работы все равно будут продолжаться". Не успокаивает и заявление, что прокладка и ремонт сетей закончатся к 25 ноября, а дальше начнется поэтапный запуск "олимпийских" подстанций.
Они здесь, кажется, повсюду. Шаг в сторону с горной тропы, и наткнешься на канареечную будку. Представители "Кубаньэнерго" горделиво заявляют, что через месяц из чрева "желтых ящиков" начнет раздаваться характерный энерготворящий гул. Но пока… Лучше бы они этого не говорили.
Конечно, на время ремонтных работ можно было проложить резервные кабели и пустить по ним временный ток. И, говорят, их где-то проложили. Через неделю выяснилось, что кабели повреждены. На новые – денег нет. Нет средств и на резервные генераторы – в горах с ними одна морока. Да и за сохранность никто не отвечает. К каждому полицейского не приставишь, а в Измайловке народец предприимчивый.
– Это же все для вас, – уговаривает толпу специалист из "Кубаньэнерго". – Мы же не для себя стараемся…
И местами он прав. Верхняя часть Мацесты – это чревоугодничество природы и человеческой нищеты. Все, что дальше сталинских целебных источников, – позабытая Создателем глухомань, прелестная разве что бомжам и поэтам. Я собственными ушами слышал, как здесь переговариваются друг с другом деревянные электрические столбы и шакалы. Один местный дядька рассказывал, как такой столб придавил соседскую корову, по неведению прислонившуюся к нему, чтобы почесать бока. Трухлявые деревяшки тутошние хитрованы "подпитывают" прямо от столбов, в обход техники безопасности закидывая на них обычные бытовые провода. Гениально, как все, что даром.
Как только свернули с Курортного проспекта, наш приземистый "Фокус" стал боязливо прижиматься к обочине. Уже на подъезде к старой Мацесте дорога погрузилась в густой, обволакивающий мрак. Едва мерцающие придорожные фонари казались потускневшими нимбами над головами одноногих замерзших солдат. Почему-то вспомнился Крамаров и его хрестоматийное "мертвые с косами". Ночь в Сочи – не лучшее время для странников. Там, куда мы ехали, не было ни цивилизации, ни Олимпиады.
Семеновка – небольшое село, по преданию образованное служивыми Семеновского полка, после турецкой кампании фельдмаршала Суворова оставшимися здесь на вечное поселение. С самой верхней точки поселка к морю стекает Измайловская улица, на которую, как на кукан, нанизаны несколько аулов, одноименное село, мацестинский Чай-совхоз, далее – цепь армянских поселений и, наконец, старая Мацеста.
Промозглый, затягивающийся вечерним туманом серпантин привел нас к полузаброшенному клубу, где инородным отголоском олимпийской респектабельности высится альпийского исполнения особняк Чай-совхоза.
Вся надежда на власть. Ведь она обещала, что электроснабжение измайловских поселков будет закончено к августу этого года
Со стороны магазина раздается дребезг битого стекла, а затем старательное многоэтажное высказывание по поводу выскользнувшей из неосторожных рук поллитры. Местные алкаши умеют членораздельно выражать мысли, делают это с южным тщанием – так трепетно и безысходно, как гладят бездомную кошку перед тем как размозжить ей череп.
В клубе, где над головами людей, словно издевка, колышутся пять олимпийских колец и оставшиеся еще с прошлого Нового года блестки серпантина, душно не от людей, а от голосов. Их много, они отовсюду – поначалу одинокие, хрупкие, затем перерастающие в ручьи и, в конце концов, обрушивающиеся с грохотом и треском, как воды Змейковского водопада.
Люди говорят разом, не слыша ни соседей, ни себя. Говорят, что два месяца сидят без света, без тепла, что на дворе зима, а по телевизору Малахов. Сволочи-энергетики из "Кубаньэнерго" потеряли совесть и устроили здесь Освенцим.
– Кубаноиды обнаглели! – шамкает прижатая к стене беззубая, как младенец, старуха. Ее внук второй месяц учит уроки при свечке.
– Чозанафиг! – киксует пацаненок лет четырнадцати. У него любовь в скайпе, и никому неведомая Алиска позабыла, как он выглядит.
– Электрики приехали, побросали свое барахло где попало, надрались пивом и полдня просидели на остановке, – авторитетно свидетельствует отец семейства. У него тоже дети, а жена, кажется, носит третьего.
– Если кажется – ищи соседа, не мешай митинг делать, – обрывает его пергидрольная тетка лет сорока и начинает скандировать: "Долой, долой!"
Людское отчаянье постепенно перерастает в фарс. Попытки ведущей народного схода ослабить напор приводят лишь к новой волне возмущения. Теперь уже даже свои превращаются во врагов. В углу начинается возня, грозящая перерасти в драку. Нетрезвых мужичков разнимают нехотя, словно бы по привычке.
Представители "Кубаньэнерго", со всех сторон зажатые людьми, парируют тем, что в селах Измайловки ведутся плановые работы по наладке электросетей, что отключения света при этом неизбежны, что таковы требования техники безопасности, Ростехнадзора и еще бог весть кого.
– Надо потерпеть! – умоляет народ "кубаноид" Олег Бродский, чем срывает шквал негодования.
Терпеть уже нет мочи. Люди готовы были терпеть, но всему есть предел. Электрики нарушают планы отключения.
– Обещали с восьми утра до восьми вечера, а отключают, как им вздумается – могут и в час ночи включить, могут и в пять утра, – говорит жительница села Абазинка Юлия Голанд. Это она собрала народ на сход в надежде, что людской гнев оживит мертвые провода.
В горных деревнях Большого Сочи весь быт зависит от электричества. Несколько лет назад обещали провести газ, но забыли. Электрик в поселке – главный человек. Но у электрика то похмелье, то непогода, то "не поступило указание"...
Представитель "Россетей" отмахивается от наседающих бабок и недобро улыбается: "Криком вы ничего не измените, работы все равно будут продолжаться". Не успокаивает и заявление, что прокладка и ремонт сетей закончатся к 25 ноября, а дальше начнется поэтапный запуск "олимпийских" подстанций.
Они здесь, кажется, повсюду. Шаг в сторону с горной тропы, и наткнешься на канареечную будку. Представители "Кубаньэнерго" горделиво заявляют, что через месяц из чрева "желтых ящиков" начнет раздаваться характерный энерготворящий гул. Но пока… Лучше бы они этого не говорили.
Конечно, на время ремонтных работ можно было проложить резервные кабели и пустить по ним временный ток. И, говорят, их где-то проложили. Через неделю выяснилось, что кабели повреждены. На новые – денег нет. Нет средств и на резервные генераторы – в горах с ними одна морока. Да и за сохранность никто не отвечает. К каждому полицейского не приставишь, а в Измайловке народец предприимчивый.
– Это же все для вас, – уговаривает толпу специалист из "Кубаньэнерго". – Мы же не для себя стараемся…
И местами он прав. Верхняя часть Мацесты – это чревоугодничество природы и человеческой нищеты. Все, что дальше сталинских целебных источников, – позабытая Создателем глухомань, прелестная разве что бомжам и поэтам. Я собственными ушами слышал, как здесь переговариваются друг с другом деревянные электрические столбы и шакалы. Один местный дядька рассказывал, как такой столб придавил соседскую корову, по неведению прислонившуюся к нему, чтобы почесать бока. Трухлявые деревяшки тутошние хитрованы "подпитывают" прямо от столбов, в обход техники безопасности закидывая на них обычные бытовые провода. Гениально, как все, что даром.
В этом олимпийском раю даже отчаянье бесцветно
Теперь, когда правительство под олимпийскую сурдинку решило облагодетельствовать народонаселение цивильным электричеством, неблагодарный народ не хочет потерпеть. Как не хочет понять народ само правительство. Ведь вопрос не столько во времени, проблема глубже, чем кажется. Люди боятся, что с приходом энергосберегающих лампочек, сюда нагрянет цивилизация. И тогда отсюда уйдут даже шакалы, как они ушли из Имеретинки, Эсто-Садка, Лунной поляны, Лоо и так дальше.
Вся надежда на власть. Ведь она обещала, что электроснабжение измайловских поселков будет закончено к августу этого года. Но даже к сентябрю еще не было готово соответствующее решение правительства. Потом не было денег. А потом наступила зима. У власти есть еще тысяча причин, чтобы забыть про Мацесту, куда не ступала нога олимпийских застройщиков. Лучше тусклая лампочка, чем нанософиты потанинских "швейцарий".
"Это Сочи, дружок". Сакраментальная фраза из местного урбанистического фольклора звучит во мне всегда, когда я оказываюсь на стыке цивилизаций, раздваивающих курорт, как рамка металлоискателя.
Клуб в Чай-совхозе бурлил до поздней ночи, никого не слушая и не слыша. К утру здесь снова выключат свет, и люди разбредутся по своим делам. В глазах – ни смысла, ни надежды. В этом олимпийском раю даже отчаянье бесцветно.