Прощание с Афганистаном

25 лет назад, 15 февраля 1989 года, завершился вывод советских войск из Афганистана. Он начался 15 мая 1988 года после заключенных в апреле Женевских соглашений о политическом урегулировании положения вокруг Демократической республики Афганистан. Советский Союз ввел ограниченный контингент в Афганистан в 1979 году, за 10 лет там побывали около 600 тысяч советских военнослужащих, около 15 тысяч солдат погибли. Также во время 10-летнего советского военного присутствия в Афганистане погибли, по разным данным, до двух миллионов афганцев.

В эти дни в России, в бывших советских республиках, а также за рубежом эту дату отмечают тысячи воинов-афганцев – так называют советских солдат, воевавших в Афганистане. Во время той войны в стране работал журналист Владимир Снегирев. Сегодня он – автор нескольких книг, посвященных афганской войне. Дружит со многими воинами-афганцами, с которыми познакомился во время боевых действий. Считалось, что военнослужащие выполняли в Афганистане "интернациональный долг" перед Родиной.


В день 25-летия вывода советских войск из Афганистана журналист и писатель Владимир Снегирев вспоминает свою военную работу и размышляет, выполнила ли Родина свой долг перед солдатами:

– Сразу после войны – точно нет, потому что, когда войска вышли из Афганистана, никто из руководителей того государства не появился в Термезе, у того знаменитого моста, по которому прошли колонны наших БТР и танков, по которому проехал в последней машине командующий 40-й армией генерал Борис Громов.
Никто не поздравил солдат с окончанием войны, никто не выразил скорбь по погибшим. Никто не пообещал помочь раненым и изувеченным. Это было ужасно. До сих пор всем афганцам обидно и горько. Надо сказать, что очень долгие годы отношение к афганцам было, мягко говоря, равнодушное. Может быть, это объясняется тем, что хотели побыстрее забыть эту не очень хорошую и не очень выгодную для государства войну. Может быть, по каким-то другими причинам. Может быть, было не до этого, потому что годы были смутные – 1989-1991 годы. И только в последнее время стали как-то больше уделять внимания и вопросам реабилитации, и вопросам лечения. Хотя сказать, что это делается в полной мере, скажем, как у тех же американцев, нельзя.

– Вам, конечно, трудно говорить про всех афганцев, людей, которые воевали в Афганистане с 1979 по 1989 год. Но тем не менее, может быть, вам известно, как складывается их сегодняшняя судьба?

— У всех все по-разному сложились. Конечно, были люди, которых этот "афганский" синдром скосил: кто-то спился, кто-то не выдержал жутких перемен, забвения и ушел из жизни. Но все-таки большая часть из них нашла себя.
Многие в полном порядке. Я знаю бывших солдат-афганцев, которые вполне благополучно устроились в бизнесе. Многие занимаются какими-то другими делами. Кто-то выехал за границу. Недавно я был в Чехии и встретил там ребят, которые организовали там Союз ветеранов Афганистана. Такой же союз есть в Германии и даже в Америке. Они как-то стараются быть ближе друг к другу. Судьбы сложились по-разному. Нет никакой закономерности.

– Вы работали в Афганистане, много писали о той войне, видели подвиги и гибель солдат. Что для вас было самым страшным на той войне?

– Самое страшное.... Во-первых, всегда, когда возвращался в какие-то короткие командировки на родину, всегда поражал тот контраст, который существовал между Афганистаном и жизнью в СССР.
Мало кто знал тогда, что происходит в Афганистане на самом деле. Страна жила своей жизнью, а там было все очень непросто, тяжело, опасно, люди гибли. И по травке нельзя было пройти, потому что земля заминирована. К стеночке нужно было прижиматься, когда идешь по улице, потому что улица простреливалась. И этот контраст, когда я приезжал домой, подавлял. С этим было тяжело жить. В самом Афганистане было тяжело видеть нечеловеческие условия, в которых наши солдаты содержались, особенно в первые дни, когда не было модулей, не было капитальных построек. Жили в палатках. Жара в этих палатках была 60-70 градусов в летние месяцы. А ребятам нужно было не только жить, но и воевать. Видеть это было очень тяжело.

– Как советские военнослужащие восприняли известие о том, что принято решение о выводе войск из Афганистана? Это было ликование, разочарование или какие-то еще чувства люди испытывали?

– В первую очередь, все, конечно, испытали жуткое облегчение. Я читал дневники командующего 40-й армией Виктора Дубынина (он командовал ею до Бориса Громова). Самый лучший, на мой взгляд, командующий 40-й армией, самый талантливый, самый честный. Он потом стал первым начальником Генштаба в новой России при Горбачеве, но скончался от рака. Так вот, в своих дневниках он писал, с какой надеждой, с какой болью они ждут окончания этой афганской войны. Они понимали всю бессмысленность этого дела.

– Вы наверняка не раз размышляли о том, почему все это началось. Почему в 1979 году СССР решил ввести войска в Афганистан. В чем СССР конкурировал с США, которые поддерживали моджахедов? Кто, по-вашему, победил в той войне?

– Ответ на этот вопрос очень длинный. Я посвятил этому целую книгу, которая вышла три года назад. Называется она "Вирус А", ее подзаголовок – "Как мы заболели вторжением в Афганистан". Она написана в соавторстве с моим другом, бывшим полковником внешней разведки Валерием Самониным, который в те годы работал в Кабуле. Мы очень долго и очень тщательно всю эту историю расследовали, подняли тонны документов, встречались с участниками этих событий, и за границу я много ездил и встречался. Это долгая и непростая история. Там сплелось много всего: и страхи холодной войны, ведь обе стороны держали пальцы на спусковых крючках. Я встречался с людьми, которые были близки к маршалу Дмитрию Устинову (он был тогда министром обороны). Он был уверен в том, что третья мировая война неизбежна. Он был человек той школы, того времени. Андропов то же самое, был очень сильно подвержен этой фобии. И вот это все вместе – страх перед тем, что американские ракеты все ближе и ближе к нашим границам, страх того, что мы теряем позиции в Афганистане, – и вот этот общий страх привел к тому, что наши войска оказались там якобы с временной интернациональной миссией. Действительно, все были убеждены, что это будет очень короткая история – войдем и выйдем или встанем гарнизонами, как встали в той же Чехословакии, и будем стоять. Ничего подобного: вошли, завязли, застряли, и все это продолжалось почти 10 лет.

******************************

Через 25 лет после вывода советских войск, стоя с друзьями перед небольшим магазинчиком, в котором продается только сахар, чай и леденцы, Султан Гуль вздыхает, что однажды все-таки хотел бы вернуться на родину в Афганистан. Но домом для него на четверть века стал лагерь для беженцев Акора Хаттак на полпути между приграничным Пешаваром и столицей Пакистана Исламабадом. "Каждый человек любит свою страну. Мы любим родину, мы – сыновья своей земли. Но нам кажется, что сейчас не время возвращаться туда. Когда время придет, мы уедем туда, а пока будем жить здесь, потому что Пакистан тоже братская мусульманская страна", – говорит он.

Султан Гуль был в числе миллионов афганцев, которые бежали из страны в 1979-1989 годах. В то время половину всех беженцев в мире составляли афганцы. Сейчас ему за 50. Гуль носит протез – он потерял голень, наступив на советскую мину. Был ли он в числе моджахедов или просто как фермер возделывал в тот момент свою землю, он не говорит. Как многие беженцы, он предпочитает не говорить о своей прежней жизни. Прошлое в тайне помогает избежать враждебности в лагере, обитатели которого приехали из разных провинций Афганистана за долгие годы конфликтов – советского вторжения, гражданской войны между главами движения моджахедов и полевыми князьями, расчистки территории движением талибов, свержения режима талибов силами Северного альянса и НАТО и сегодняшней партизанской войны с талибами.

Но страх перед новым конфликтом после того, как в конце этого года НАТО выведет основную часть своего контингента, – не единственное, что держит Султана Гуля в лагере. Он не примкнул к тем 3 миллионам 800 тысячам беженцев, которые вернулись из Пакистана в Афганистан – он пустил корни в лагере. У него две жены и 12 детей. Две дочери уже вышли замуж, а остальные дети ходят в лагерную школу. Его старший сын работает на поденной работе – единственный вид трудоустройства, доступный для обитателей лагеря.

Люди его возраста помнят, что когда-то – в пик советской военной кампании в Афганистане – жизнь в лагере была не в пример лучше. Многие страны посылали щедрую помощь. Грузовики с жертвенным мясом приезжали на мусульманские праздники из Саудовской Аравии. Другие страны присылали одежду. Сегодня в Пакистане все еще остаются миллион 600 тысяч афганцев. Но о них забыли. Международные гуманитарные организации занялись другими конфликтами и другими оставшимися без крова в надежде, что Пакистан поможет беженцам из соседней страны интегрироваться в нормальную жизнь. Официальный Исламабад обещал, что именно так оно и будет, но на практике беженцы по-прежнему "недолюди".

Хадж Абдул Шакур, еще один беженец со времен советской войны в Афганистане, говорит, что интегрироваться в нормальную жизнь и получить равные права мешает, в первую очередь, карточка беженца – единственный документ, который у него есть. "Мы даже СИМ-карту не можем купить. Нам приходится просить пакистанцев покупать нам СИМ-карты для мобильных телефонов. Нам не разрешают подавать заявки на хадж. У нас ничего нет. Каждый раз, когда мы обращаемся к официальным лицам, к полиции, они нас прогоняют", – сетует он.

Лагерь беженцев у города Акора Хаттак – это не палаточный городок, каким его застали первые переселенцы в 80-х годах. За десятилетия палатки сменились мазанками. С расстояния даже складывается впечатление, что это просто пригород. Но это не так. Когда идет дождь, в канавах между домами стекает канализация – лагерь так и не подключили к городской сети. Вообще из благ цивилизации в лагере есть только электричество. А лагерю уже, считай, 35 лет. В нем выросло поколение, которое никогда не знало Афганистана. Как 22-летний Мохаммад Юсуф. Он бывал в Афганистане всего два раза за свою жизнь и боится туда переезжать. "Пришли неверные и оккупировали нашу землю", – говорит он, но он уже не знает, что стоит за этими словами.

По оценкам Верховного комиссара ООН по делам беженцев, 97 процентов афганских беженцев в Пакистане не хотят возвращаться на родину из-за нестабильности в их стране.

Помимо миллионных человеческих жертв и беженцев советская военная кампания также разрушила национальную структуру страны и ее экономику. Поскольку большинство беженцев составляли пуштуны, бывшие до войны национальным большинством в стране, этнический баланс в государстве после советского вторжения изменился. Национальное большинство стало меньшинством, а меньшинства начали превалировать. Это было дополнительным фактором нестабильности и привело к попыткам передела власти и территории.

Насаждение коллективных госхозов полностью разрушило сельское хозяйство и привело к резкому обнищанию. Афганскую валюту – афгани – СССР продолжал печатать и после вывода советских войск.