Во Франции в широкий прокат вышел игровой фильм о второй чеченской войне The Search ("Поиск"). Снял картину Мишель Хазанавичус, его предыдущая лента "Артист" (2012) получила множество наград, в том числе пять "Оскаров", три "Золотых глобуса" и премию "Золотой орел" за "Лучший зарубежный фильм в российском прокате". Отношение критиков и зрителей к фильму "Поиск" не столь единодушное.
Чеченский мальчик, 10-летний Хаджи, из окна наблюдает за сценой расстрела своих родителей – мирных людей. Сестру уводят солдаты с издевательским смешком "вот так проходит террористическая операция. Осталось допросить террористку". Мальчик оставшуюся часть фильма ищет свою старшую сестру. Сначала он попадает в детский дом, где его, замкнувшегося в немоте после гибели родителей, пытается безуспешно разговорить сотрудница Красного Креста, американка (в ее роли Аннетт Бенинг). А затем он прибивается к сотруднице Комитета по правам человека Евросоюза, француженке Кароль (Беренис Бежо), которая собирает информацию о происходящем в Чечне и пытается добиться реакции Брюсселя на случаи массовой гибели мирных жителей.
Фильм напоминает, что поводом для чеченской кампании стали странные взрывы домов в 1999 году. Кароль говорит в Европарламенте, что Путин учел недостатки первой чеченской компании и на этот раз утечки информации о нарушениях прав человека в конфликте жестко контролируются. "Грозный – самый разрушенный город мира со времен Второй мировой войны. Россия создает в Чечне ненависть, которая будет длиться несколько поколений", – выносит вердикт персонаж Беренис Бежо. Из других запоминающихся фраз фильма – "невиновных чеченцев не бывает". Такими словами солдата-новобранца, случайно застрелившего старика и ребенка, воспитывают старшие товарищи. Нельзя сказать, что русские солдаты изображены совсем антипатично: главный герой, новобранец из Перми (его "забрили" в армию прямо с улицы), которого играет Максим Емельянов, поначалу шокирован происходящим и даже пишет жалобы на руководство, но после избиения постепенно втягивается в конвейер насилия. Эта сюжетная линия не помешала россиянам свистеть на показе фильма в Каннах этим летом.
После выхода фильма в прокат во Франции наиболее жесткая рецензия вышла в газете "Монд". Фильм был назван "ужасным" и "академическими приемами выдавливающим слезы". Правда, замглавреда газеты "Экспресс" написал не менее жесткий ответ под названием "Кинокритик – это не профессия", напомнив, что в Каннах после просмотра картины последовали 20-минутные овации.
"Поиск" – это ремейк одноименного фильма американского режиссера Фреда Циннемана, в котором речь шла о мальчике, освобожденном из нацистского концлагеря, которого в руинах Берлина находит американский солдат.
На вопросы корреспондента РС отвечает режиссер Мишель Хазанавичус:
– Почему вы решили снять военное кино? Ведь до этого вы занимались, другим, в частности комедиями?
– Я не перешел к съемкам военного кино, я просто хотел рассказать эту конкретную историю. Мне хотелось рассказать о Чечне, о том, что там было, и о том, что в конечном счете всем было все равно, что там произошло. Во всяком случае, в Западной Европе реакция была невероятно пассивной. Произошло что-то вроде "провала в истории", в которую попали чеченцы. Я хотел поговорить об этом, ну и вполне естественно, что это превратилось в военный фильм. Но это не традиционный военный фильм, где главное значение имеет жанр. Я говорил об одной конкретной войне, и, с моей точки зрения, фильм не очень напоминает военный.
– И что, по-вашему, произошло в Чечне? Вы сделали ремейк американского фильма The Search о ребенке, оставшемся в 1945-м без родителей после Холокоста. Параллель с Холокостом уместна?
Для Путина эта война – это способ создать ощущение "национального единства" у россиян
– Нет, я совсем не сравниваю это с Холокостом. Как правило, сравнения часто нас подводят. Вам лично кажется сравнение уместным, но кто-то возразит вам, что две ситуации не похожи. Нет, это не Холокост, это другая война, специфическая. То, что длится между русскими и чеченцами, – это история, которая началась в середине XIX века. Было много конфликтов, много войн, а также депортация 1944 года. Если вы спрашиваете мое мнение, во время Второй войны Россия напала на Чечню, а затем попыталась скрыть любую информацию об этом, накрыть ее колпаком. Никто не знал за пределами Чечни, что произошло. А сегодня, я думаю, что для Путина эта война – это способ создать ощущение "национального единства" у россиян.
– Французские кинокритики упрекнули вас в "схематичности", упрощении этой войны. Что бы вы ответили?
– Как правило, я принципиально не отвечаю на критику в газетных статьях. Но я думаю, что сегодня не только во Франции, но и в других западных странах мы склонны к тому, чтобы все усложнять, что позволяет нам не занимать никакой позиции и, на самом деле, вообще не интересоваться ничем. Иногда ситуации бывают очень простыми с точки зрения морали или, во всяком случае, могут быть рассказаны простыми словами или быть представлены таковыми в фильме. И я думаю, что разговоры вроде "на самом деле все было сложнее" – это просто способ отмахнуться. В конечном счете это так.
– Правда ли, что во время показа на Каннском фестивале были представители России, которые свистели?
– Меня в зале не было, но мне об этом рассказали. Да, кажется, так и было.
– Как вы думаете, удалось ли вам заинтересовать зрителя?
– Нет, не удалось.
– А кто ваша целевая аудитория? Только европейцы или вы бы хотели, чтобы фильм увидели и русские, и чеченцы, которые живут в Европе?
Я ни капельки не согласен с тем, что это антироссийский фильм. Но военная машина – это то, что я действительно осуждаю в фильме
– Я разговаривал с некоторыми чеченцами, которые видели фильм в Европе. Как правило, людям фильм нравится. Есть, конечно, те, которые его критикуют. Но дистрибьюторы фильма подсчитывают "уровень удовлетворения", и зрители проголосовали за 90%. Во всяком случае, для чеченцев это важный фильм. Я бы очень хотел, чтобы и русские посмотрели его. Мы только что говорили об упреках в упрощенном, черно-белом подходе. Есть и те, кто говорит "это антироссийская пропаганда". Я ни капельки не согласен с тем, что это антироссийский фильм. Мне кажется, что русские в этом фильме показаны в такой же человечной манере, как и представители других национальностей. Но военная машина – это то, что я действительно осуждаю в фильме. Как это, так и равнодушие европейцев.
– Что бы вы сказали российским зрителям?
– Я надеюсь, что они увидят фильм. Потому что фильм рассказывает об особенностях функционирования российской армии. Как российская армия обращается с собственными военнослужащими – я думаю, что это знакомая многим больная тема.
– Трудно ли было найти актеров?
– Чеченцы, играющие в фильме, – непрофессиональные актеры. Русские – профессиональные актеры. На роль новобранцев актеров было найти достаточно легко, но есть роль командира – здесь возникли проблемы. Два или три актера, к которым я обратился, отказались.
– По политическим причинам?
– Ну да.
– Все-таки кажется невероятным, что подобный фильм оказался на больших экранах, а не только на фестивалях. Вы удовлетворены?
– Этого я и хотел. Я хотел сделать популярный народный фильм, для обычных людей, а не для критиков или фестивалей. Конечно, идея с самого начала была в том, чтобы фильм вышел в кинозалах, но я совсем не удовлетворен результатами просмотров – они очень плохие.
– Вы планируете также показать фильм в США?
– Он еще не вышел там, но должен выйти.
– Чем вы объясняете плохие результаты просмотров во Франции?
– Трудно объяснить. Есть безразличие. Люди не хотят интересоваться этой темой. Я надеялся, что с помощью кино удастся перейти по другую сторону проблемы, чтобы заставить зрителей интересоваться чем-то другим. Но, к сожалению, нам не удалось создать желание посмотреть фильм, которое было бы сильнее безразличия по отношению к Чечне…
– Как вы готовились к съемкам фильма?
– Я не был в Чечне, но, конечно, я встречался с чеченцами и людьми на Западе из тех, кто там был, и очень много читал.
– Вы сказали, что пресса во Франции плохо освещала конфликт. Но, во всяком случае, больше чем в России.
Россия напала на Чечню, а затем попыталась скрыть информацию об этом
– Да, это уж точно. Во Франции были великолепные журналисты, которые об этом немного писали, разумеется. Но в то же время, все репортеры, которые там побывали, были разочарованы тем, что им не удалось заинтересовать общественное мнение, тогда как там происходили страшные вещи.
– Военный репортер Изабель Ласер освещала разные войны десятилетиями и пришла к выводу, что эта – самая жестокая в отношении гражданского населения.
– Я не являюсь экспертом, но это то, что говорят все военные репортеры. Те, кто был в Чечне, для них это было как Сараево – эти воспоминания останутся с ними навсегда, вне всякого сомнения. Они больше нигде такого не видели.
– В вашем фильме есть сцена в Европейском парламенте. Депутаты скучают во время доклада правозащитницы. По-вашему, европейские институты ни на что не годятся?
– Нет, не то чтобы они ни на что не годятся, но в ситуации необходимости принятия срочных мер они совершенно бесполезны. Это неприспособленные для срочных действий бюрократические машины, и это очень большая проблема. Но я не знаю, каким может быть выход. Я задаю вопросы, но у меня нет ответов. Это всем наизусть знакомые картины: Европейский парламент, люди, которые что-то слушают, не слыша, что бы им ни говорили. Это постановка, но сами парламентарии подумали, что я использовал реальную съемку.