В тумане российской лжи

Финский "Институт международных дел", основанный парламентом этой страны в 2006 году, опубликовал доклад под названием "Туман лжи. Российская стратегия обмана и конфликт на Украине". 300-страничная научная работа анализирует не столько пропагандистские приемы, используемые российскими властями с начала украинской "Революции достоинства", сколько общую стратегию тотальной дезинформации, принятую на вооружение российскими государственными и окологосударственными СМИ, а также чиновниками.

Авторы доклада (полный текст, .pdf, англ.) сфокусировались на российской пропаганде в Европе – Эстонии, Финляндии, Швеции, Венгрии, Польше, Словакии, Чехии и Германии. Значительная часть работы посвящена официальным заявлениям российских чиновников, ориентированным на внешнюю аудиторию. Главный термин, используемый в докладе, – "метанарративы". Это тезисы, которые упорно и системно продвигались российскими властями в ключевые моменты российско-украинского конфликта – во время подготовки "референдума" о присоединении Крыма, после начала войны в Донбассе, при расследовании катастрофы "Боинга" Малайзийских авиалиний под Донецком.

С одной стороны, приемы пропаганды не сильно изменились со времен Первой мировой войны, отмечается во вступлении к докладу. В пример приводится фейковая история "распятого канадского солдата", позволившая привлечь дополнительных солдат-добровольцев в армию союзников. Прошло ровно 100 лет, и уже Россия использует с той же целью образ "распятого мальчика" – именно сюжет о "зверствах карателей в Славянске", по воспоминаниям некоторых добровольцев, заставил их взять оружие и уехать на войну в Украину. С другой стороны, за сто лет многое изменилось – появился интернет (хотя социальные сети не были объектом исследования авторов доклада), другие средства коммуникации. Это во многом и породило новую стратегию, которую использует Россия, – не только продвигать любой ценой те или иные идеологические тезисы, но и запутать потребителя информации, заронив в нем сомнения множеством противоречащих друг другу версий и объяснений того или иного события.

Что такое "метанарратив"? Это слова, тема, посыл, который "описывает прошлое, судит о настоящем и предлагает образ будущего", говорится в докладе. Типичный пример метанарратива – словосочетание "сторонник федерализации", активно использовавшееся в российских СМИ в начале конфликта в Донбассе. Задача распространять эти метанарративы остается на повестке дня российской пропагандистской машины, – рассказывает один из авторов доклада, доктор наук, сотрудница финского "Института международных дел" Катри Пинониеми:

​– ​Казалось бы, приемы российской пропаганды, использовавшиеся и используемые после начала событий на Украине, хорошо известны. Что нового вы открыли для себя в процессе подготовки этого доклада?

– Для меня и других авторов этого доклада в процессе его подготовки стало сюрпризом осознание того, насколько системной является в России практика использования определенных метанарративов. Политики и чиновники используют в своих официальных заявлениях те же термины и образы, которые используются в подконтрольных властям СМИ. Причем эти образы сначала внедряются для внутренней аудитории, внутри России, а затем – для внешней. Во внешней среде они действуют не так сильно, как во внутренней, но все же работают, поскольку многие западные СМИ преподносят это как "вторую точку зрения" на конфликт.

– ​Какой период охватывает ваше исследование?

– В центре внимания были четыре события 2014 года. Первое – это так называемый референдум в Крыму, за которым последовала его незаконная аннексия Россией. Второе – события в Одессе 2 мая. Третье – катастрофа "Боинга" под Донецком. Четвертое – события августа 2014 года в Донбассе (на этот период приходится активное наступление сепаратистов на позиции ВС Украины, в результате которого контролируемая украинскими властями территория резко уменьшилась). Этот выбор связан с двумя обстоятельствами: во-первых, мы хотели сосредоточиться на российско-украинском конфликте, а во-вторых, нужно было как-то ограничить объем исследуемого материала.

– ​В названии вашего доклада говорится о стратегическом обмане. Что имеется в виду? Вы считаете, что у России с самого начала конфликта с Украиной была какая-то стратегия дезинформирования?

– И да, и нет. "Стратегический обман" – это широко употребляемый термин. Он используется и на Западе, но сильнее всего он укоренился в российском милитаризированном мышлении, поэтому, как мне показалось, он наиболее подходит для использования в нашей работе. Кроме того, этот термин, безусловно, подчеркивает, что определенная координация есть, что ставятся конкретные цели. Однако это вовсе не значит, что все всегда выполняется на высочайшем уровне, что механизм работает идеально и слаженно. Также важно отметить, что продвигаемые пропагандой посылы, нарративы зачастую противоречивы. Это, с одной стороны, было бы проблемой для такой стратегии. С другой стороны, если взглянуть шире, это и создает нужную путаницу. В любом случае, я не думаю, что от российской пропаганды стоит ждать прямолинейности.

– ​Выходит, что главное орудие российской пропаганды, если сравнивать ее с пропагандой в СССР, – ее калейдоскопичность?

– И снова – и да, и нет. Как мне кажется, главное различие лежит в области сугубо идеологического контента, которого теперь не так много. С другой стороны, у советской и российской пропаганды много общего, например, зачастую используются те же нарративы, что и в советское время. Например, Россия, как и СССР, представляется в качестве мирной и неагрессивной страны, в то время как Запад предстает агрессивным и воинственным. Для того чтобы разобраться, какие элементы советской пропаганды сейчас используются в России и как это происходит, нужно отдельное исследование.

– ​Каковы основные метанарративы российской пропаганды? Как они устроены?

– Они устроены по принципу активной/пассивной дихотомии. Если брать историю с Крымом, есть метанарратив о "геополитически агрессивном Западе", "пытающемся создать хаос". А рядом – история о России, которая права, действия которой легитимны. И все это дополняется ключевым понятием "референдума", волеизъявления народа. Жители Крыма показываются как субъект политики, имеющий собственное мнение. Позже схожая структура была использована в Донбассе, где ключевым словом стала "федерализация", а главным нарративом – "Новороссия", "исторически тесно связанная с Россией". В общем, таких метанарративов несколько, и я еще не упоминаю о тех, в которых буквально демонизировались украинские власти, вся Украина в целом.

– ​После катастрофы "Боинга" под Донецком российские СМИ стали выдвигать одну за другой самые противоречивые теории о причинах случившегося. Это тоже было частью стратегии – запутать, отбить желание выяснить правду, вывалив на стол несколько противоречивых и порой очевидно несостоятельных теорий?

– Да, их основной задачей было внушить людям, что никакой основной версии нет, наводнить информационное пространство совершенно невероятными историями. Иногда эти истории причудливо комбинировались с элементами основной версии, распространенной на Западе. В любом случае, главной и единственной целью всего этого было показать, что так или иначе в катастрофе виновата Украина.

– ​Можно ли говорить, что Россия преуспела в использовании этой стратегии?

– Если учесть, как долго продолжалась эта война, – то да. Об этом успехе говорит и тот факт, что России довольно долго удавалось сохранять пассивное отношение многих стран к этому конфликту. Я не хочу сказать, что все было бы хорошо, если бы все западные страны сразу бы предоставили Украине оружие, например. Это сложная история, и она не исчерпывается такими простыми объяснениями. Но на влияние пропаганды в подобных ситуациях стоит посмотреть пристальнее в следующих исследованиях. Например, попытаться понять, могли ли санкции против России быть более суровыми, если бы не российская пропаганда, предназначенная для стран Запада. Мы лишь увидели, проанализировав газеты и телевидение (мы не брали в расчет социальные сети), что у западных журналистов произошел процесс "самообучения". В какой-то момент они стали замечать эти российские метанарративы, соотносить их с реально происходящими событиями и, соответственно, принимать это во внимание в своей работе, иметь это в виду при использовании той или иной информации. Особенно при анализе и цитировании официальных заявлений представителей российских властей.

– ​Вы живете и работаете в Финляндии. На многих ли в вашей стране подействовали эти метанарративы российской пропаганды?

– Я не могу ответить на этот вопрос, потому что я не проводила такого исследования. Если говорить о людях, которых я знаю лично, – конечно, нет, потому что они были в состоянии объективно понять и оценить происходящее. Основной задачей российской пропаганды, как мы выяснили в процессе нашей работы, было показать, что Россия вообще не имеет к происходящему на Украине никакого отношения. На примере Финляндии я могу сказать, что успеха в этом России добиться не удалось.

– ​Ваша работа заканчивается своего рода рецептами защиты от российской пропаганды, от стратегии обмана и запутывания. Каковы они?

– К сожалению, быстрого способа покончить с этим и полностью избавиться от ее влияния не существует. Долгосрочный рецепт – улучшать свое образование, например, интересоваться историей стран, которые тебя окружают. Тогда вам не нужен будет эксперт, вы и так сразу поймете, что дела обстоят не так, как вам внушает пропаганда. Я хочу сказать, что на Западе мало знали вообще об Украине, о том, что там происходит, пока не начались все эти события. Это один из факторов, который позволил людям с легкостью поверить в то, во что иначе они бы никогда не поверили. Но это должно начинаться со школы, это требует изменений в самой системе образования, так что это не быстрое дело.

– ​Но какой-то быстрый отклик со стороны финских медиа на российскую пропаганду был?

– Главным итогом стало то, что теперь внимание к этой проблеме в Финляндии и других странах находится на совсем другом уровне. Издаются книги, проводятся другие научные исследования, приглашенные эксперты устраивают тренинги для журналистов и редакторов, во время которых учат их – не применительно к России или какой-то другой конкретной стране, – как критически оценивать информацию из официальных источников и медиа в других странах, как распознавать ложь и манипуляции. Этот процесс начат, и он продолжается, – говорит Катри Пинониеми.

У многих западных СМИ с началом событий на Украине просто не оказалось иммунитета против изощренной российской тактики лжи, подаваемой в качестве "второго мнения", – отмечают авторы доклада финского Института международных дел. Причем это касается не только тех СМИ, которые в силу их политической ориентации можно условно назвать близкими в России. Российская пропагандистская машина тоже не стоит на месте и постоянно совершенствуется – откровенно манипулятивные термины, такие как "украинские каратели", постепенно выходят из оборота, уступая место более изощренным и замаскированным нарративам. Тем не менее, эти два года показали, что влияние пропаганды далеко не безгранично – "никакой туман лжи не способен проникнуть сквозь прочные стены подкрепленных фактами знаний и твердую приверженность своим ценностям".