"Мы начнем отставать от мира"

Так называемые антитеррористические законы, предложенные депутатом Государственной думы Ириной Яровой и членом Совета Федерации Виктором Озеровым, затрагивают десятки статей российского законодательства. Несмотря на то что самые спорные инициативы, связанные с лишением гражданства и запретом на выезд из страны, в последний момент были несколько смягчены, вступление в силу оставшихся поправок для всех жителей России может оказаться весьма болезненным. В частности, "антитеррористический пакет" вносит радикальные изменения в законы "О связи" и "Об информации, информационных технологиях и о защите информации", которые, по мнению специалистов, вынудят операторов значительно увеличить расходы и, как следствие, повысить тарифы на свои услуги в разы.

Уже принятый российским парламентом и подписанный президентом пакет законов требует хранить содержание текстовых сообщений, голосовую информацию, изображения, звуки и видео в срок до полугода. Точные сроки и порядок хранения при этом будет определять правительство. Кроме того, операторы должны будут в течение трех лет хранить так называемые метаданные – сведения о самих фактах приема, передачи, доставки сообщений и звонков. Для интернет-компаний этот срок сокращен до одного года. Содержание коммуникации и метаданные компании обязаны предоставлять силовым структурам "для выполнения возложенных на эти органы задач в случаях, установленных федеральными законами". При этом модернизацией сетей и созданием хранилищ будут заниматься сами компании. Поправки о метаданных должны вступить в силу уже с 20 июля этого года, о содержании звонков и переписки – с 1 июля 2018 года.

Операторы не раз обращали внимание властей на то, что хранение таких колоссальных объемов данных приведет к огромным расходам, кратно превышающим годовые доходы компаний. Представитель компании "Мегафон" Петр Лидов говорит, что, по их подсчетам, только в первый год на исполнение законопроекта один из крупнейших в стране операторов связи будет вынужден потратить 200 миллиардов рублей при ежегодной выручке в 50 миллиардов:

– Для того чтобы хранить в таком объеме данные, нужна совершенно новая инфраструктура. Могу для понимания сказать, что законом предусмотрено хранение всего, что вы делаете в интернете: все ваши переписки, все просмотренные файлы, все отправленные фотографии, все видео, которое вы посмотрели, все записи телефонных разговоров и так далее. То есть это колоссальный объем данных, который трудно даже представить. Для того, чтобы это сделать, нужно построить фактически новую отрасль промышленности, которая будет заниматься хранением всего этого.

– О каких издержках в этом случае идет речь?

– Есть несколько разных оценок, у разных операторов они различны. Во-первых, речь идет не только о мобильных операторах. Законом предусмотрено, что хранить данные должны все, кто имеет к ним доступ: то есть это и служба электронной почты, интернет-провайдеры от маленьких до больших, мобильные операторы и так далее. Что касается сумм, то, по оценке разных компаний и экспертного совета при правительстве, затраты четырех мобильных операторов за три года могут составить 2,3 триллиона рублей. Это сопоставимо с оценками нашей компании "Мегафон": мы примерно прикинули, что у нас в первый год выйдет 200 миллиардов рублей. МТС посчитала больше, у них получилось под триллион.

Кстати, собственная оценка одного из авторов законопроекта сенатора Озерова (это его знаменитое выступление в Совете Федерации, когда он сказал, что не знает о существовании оператора Tele2) – 48 миллиардов рублей для всех операторов по Москве. Что, в общем, тоже не мало. Могу сказать, что чистая прибыль "Мегафона" – 50 миллиардов рублей, а нам предлагается потратить 200. У нас ежегодный объем инвестиций на строительство всей сети по всей стране – примерно 50 миллиардов рублей, то есть нам предлагается его увеличить в пять раз. Понятно, что эти деньги нам взять негде. Поэтому, собственно, мы активно и возражаем против подобного подхода.

– Как это вообще может сказаться на отрасли и на индустрии в целом?

– В худшем случае это ее просто убьет, потому что если действительно применять этот закон прямолинейно, как он написан, то большинство компаний просто не смогут такие расходы нести. Последствия будут следующие. Будет рост цен для потребителя, причем довольно заметный, на интернет, на любые услуги. Скорее всего, остановятся все инвестиции, потому что это отрасль, которая требует ежегодных вложений на строительство сети – технологии развиваются, и фактически раз в пять лет приходится полностью обновлять всю технологическую инфраструктуру. Интернет и мобильная связь в России перестанут развиваться, мы начнем отставать от остального мира.

С другой стороны, это хорошо для производителей оборудования, потому что для строительства центров хранения потребуется закупка оборудования, и все эти миллиарды пойдут зарубежным компаниям в первую очередь, транснациональным, американским и китайским. Для них это будет большой праздник с точки зрения развития их отрасли, большой и неожиданный подарок. А российские отрасли связи и интернета будут фактически работать на то, чтобы постоянно инвестировать в довольно странную затею по хранению этих данных.

– Будут ли такие компании, которым придется вовсе уйти с российского рынка?

– Закон в том виде, в котором он написан, настолько нереализуем, что строить какие-то более-менее точные прогнозы сегодня сложно. Если он не будет отклонен (разговор состоялся до подписания поправок президентом. – РС), то он будет каким-то образом модифицирован через подзаконные акты правительства. Но я думаю, что вопрос будет немножко в другом. Да, если его применять так, как задумано, то, конечно, очень мало кто сможет себе позволить хранить такие объемы данных. Особенно мелкие какие-то компании, интернет-провайдеры – для них это просто огромная ноша. Но понятно, что последствий этого никто не считал, и плюс есть традиция, что не все законы обязательны для исполнения. Поэтому, может быть, кто-то и не будет хранить, но за это его могут наказать. А могут и не наказать.

– Можно ли ожидать, что государство как-то станет работать с компаниями, возможно, субсидировать создание центров хранения?

– Почему-то государство решило, что заниматься этим должны частные компании. Хотя во всем мире (что вполне логично) хранить все, что связано с личной жизнью гражданина, частным компаниям никто не доверяет. Там, где подобные системы существуют, этим всегда занимается государство. А в России это довольно неожиданный подход. Если государство считает, что это действительно нужная система, что с точки зрения безопасности это важно, было бы разумно, чтобы государство и создавало эту систему.

– Возможно ли такое, что в стране появится черный рынок личных данных?

– Я думаю, что это гарантировано! Тысячи компаний, где записывается все про всех. Причем не просто данные о том, кто куда позвонил и на какой сайт заходил, а о том, что он там смотрел, вся личная переписка, финансовые данные, переписка банков. То есть это полный список всего-всего! А мы сегодня 90 процентов информации через интернет передаем, – напомнил Петр Лидов.

Политик и специалист в области IT-технологий Леонид Волков разделяет опасения, что следствием принятия этих законов может стать появление в стране черного рынка личных данных россиян. В интервью Радио Свобода он рассказал, в том числе, как можно защитить свою персональную информацию:

– Тот факт, что огромное количество данных, которые сейчас не подлежат хранению, будут храниться, приведет к тому, что это огромное количество данных будет утекать.

– Насколько конституционно намерение государства собирать личную информацию о своих гражданах?

– Закон Яровой в нынешнем виде противоречит и 22-й, и 23-й статьям Конституции, поскольку он подразумевает и нарушение тайны переписки, и сбор данных о личной жизни людей. Но кого это когда волновало? В последнее время количество ненарушенных статей Конституции гораздо меньше, чем количество нарушенных статей.

– Как обычный россиянин может защитить свою личную информацию?

– Обычный гражданин должен аккуратно подходить к выбору сервисов, которыми он пользуется, и аккуратно и ответственно пользоваться средствами шифрования. Вопреки тому, что написано в законе, никакого способа что-то сделать с зашифрованным трафиком у ФСБ нет и в ближайшее время не появится. И вообще не появится, это просто математически невозможно. Поэтому пусть они хранят шифрованный трафик сколько угодно, никакой опасности для пользователей это не представляет, – полагает Леонид Волков.

"Черным днем для России" из-за подписанного президентом Владимиром Путиным антитеррористического пакета поправок назвал 7 июля бывший сотрудник американских спецслужб Эдвард Сноуден. "Путин подписал новый репрессивный закон, который не только нарушает права человека, но и противоречит здравому смыслу. Черный день для России, – написал находящийся сейчас в России Сноуден в своем Twitter. – Следует заявить о неприятии этого "закона Большого брата". Помимо политических и правовых следствий – это еще и налог более чем в $33 миллиарда на российский интернет. Меня спрашивают, не боюсь ли я мести за свои высказывания. Боюсь. Но это не остановило меня, когда я боролся с Белым домом, не остановит это меня и здесь. Месть подтверждает, что ты прав".

Главный редактор сайта Agentura.ru Андрей Солдатов рассказал Радио Свобода, как выглядит так называемый "пакет Яровой" с точки зрения спецслужб. Он, в частности, считает, что все эти поправки готовятся специально к предстоящим парламентским выборам:

– Какие цели преследует власть? Почему так активно взялись за интернет?

– На самом деле власть взялась за интернет довольно давно, еще по следам протестов 2011–2012 годов. Другое дело, что осенью прошлого года уже практически всем стало очевидно, что подход, который выбрал Кремль для наведения порядка, точнее, для постановки под контроль интернета, не сработал. То, что мы видим сейчас, – это достаточно отчаянные попытки что-нибудь придумать перед выборами. Технологически ничего придумать за два-три месяца и даже полгода невозможно. Но что можно сделать довольно быстро, так это придумать какое-нибудь жесткое законодательство, которое должно напугать абсолютно всех, и заставить компании, работающие на этом рынке, прийти в Кремль и стать чуть более лояльными к просьбам власти.

Собственно, в этом и заключается идея. Поскольку российский подход к контролю над интернетом не технологический, а, скорее, советский (он напоминает командно-административные методы советского времени, то есть прямые контакты с руководителями компаний и давление на компании), то и здесь применяется тот же самый метод. По сути мы используем законодательство не для того, чтобы организовать хранение всех этих данных, а, прежде всего, чтобы придумать меру, которая настолько устрашит компании, что они прибегут в Кремль за советом.

– Это вообще технически возможно – отслеживать такой огромный объем данных? Или прослушивать будут выборочно?

– Я думаю, этот закон будет применяться крайне избирательно. Та система, которая могла бы быть построена на основании этого закона, она так строиться не будет по нескольким причинам. Кроме дороговизны и того, о чем говорят сами операторы, есть еще несколько проблем. С точки зрения спецслужб система, как она прописана в законе Яровой, не очень эффективна. Когда вы предполагаете сбор и хранение такого большого массива данных, критически важно, каким образом вы их обрабатываете и где вы их храните. Американцы пошли по пути хранения этих данных в одном-двух местах, и американские спецслужбы строят такие хранилища данных.

Но российская система заключается в том, что за хранение данных должен платить бизнес, должны платить компании. А это предполагает, что и данные будут храниться где-то в компании, то есть, учитывая довольно большую страну, в которой мы живем, они будут храниться везде. В результате вы получаете систему, в которой данные хранятся по всей стране, и в таком случае анализировать это будет очень тяжело, я бы даже сказал, что невозможно. Эта система не приведет к резкому увеличению возможностей спецслужб по слежке, а эта мера придумана как мера устрашения, прежде всего.

– У вас есть предположения, почему заботу о хранении таких данных передали именно частным компаниям?

– Это абсолютно традиционный российский подход. Он проявился первый раз, наверное, в 1999 году – тогда компании обязали самим покупать оборудование для прослушки. То есть все эти ящики СОРМа покупаются на средства интернет-провайдеров. Когда у нас появилась система интернет-фильтрации в 2012 году, решено было последовать этому примеру. Компаниям было сказано: теперь вы должны еще по условиям лицензии платить не только за оборудование СОРМ, но вы должны еще установить оборудование для фильтрации. Если мы сейчас говорим о том, что нужно увеличить сроки хранения данных для прослушки, то почему бы снова компаниям за это не заплатить?

– Сегодня не существует математического инструментария для декодирования зашифрованных данных, и система СОРМ тоже не может с ними справиться – значит, многие данные будут храниться зашифрованными. Как спецслужбы собираются с этим разбираться?

– Тут две проблемы. Первая проблема – в области дешифровки данных. Причем это касается не того небольшого количества людей, которые пользуются программами шифрования своих аккаунтов, электронных почт и так далее, а даже таких базовых вещей, как, например, HTTPS-протокол, по которому сейчас работает большинство сайтов, социальные сети типа Facebook, Twitter, сайты типа "Википедии", Gmail и так далее. Теми средствами, которые сейчас находятся в распоряжении российских спецслужб (а это СОРМовские средства), сломать HTTPS-протокол не получается. И этот вопрос операторы ставили перед спецслужбами очень давно, они говорили: зачем заставлять нас покупать новые ящики СОРМ, когда мы знаем, что они бесполезны перед этим протоколом? Им было сказано, что это не их ума дело.

Вторая проблема заключается в том, что для анализа действительно больших массивов данных нужны очень хороши системы проводки баз данных. Россия не является лидером в этих технологиях. Лучшие технологии в мире по обработке больших массивов данных как производились, так и производятся в США. Это большая проблема, потому что до сих пор существуют экспортные ограничения на поставки таких технологий из США, и понятно, что российские спецслужбы их не имеют. То есть и со стороны дешифровки, и со стороны анализа данных явные технологические проблемы. Но, повторюсь, это не очень волнует авторов этого закона.

Его смысл не в том, чтобы действительно улучшить возможности спецслужб по борьбе с терроризмом, а в том, чтобы придумать какой-то способ, который заставит интернет-компании, как российские, так и зарубежные, перейти в такой ручной режим. То есть, грубо говоря, чтобы возродить советскую систему, когда будет "горячая линия" напрямую в администрацию президента, и можно будет позвонить в провинившуюся компанию и сказать: "Ну-ка уберите этот контент" или "Заблокируйте вот этот сайт". Такое впечатление, что воссоздается система частных консультаций между бизнесом и Кремлем, – опасается Андрей Солдатов.

Уже после того, как пакет законов был принят парламентом и отправлен на подпись президенту, Ирина Яровая заявила, что сообщения об увеличении тарифов на услуги связи являются спекуляцией: "Объективно никаких оснований к удорожанию нет. Потому что в законе нет ничего из того, что вело бы к удорожанию чего бы то ни было", – отметила она. Также депутат добавила, что закон "не предлагает хранить информацию", а лишь "дает только право правительству Российской Федерации в течение двух лет определиться, надо что-то хранить или не надо, в каком объеме, в отношении какого среза информации", отдельно подчеркнув, что закон не устанавливает требований по объему хранения информации операторами связи.