О нынешней президентской кампании в США говорят, что она отличается беспрецедентной войной утечек. Но так ли она беспрецедентна? Случались ли утечки компромата в прошлом и каковы были их последствия? Что происходит, когда кандидат в президенты обвиняется в преступлении? Что должны делать и что делают правоохранительные органы в такой ситуации?
В 1872 году Партия равных прав, боровшаяся с дискриминацией женщин и прежде всего за предоставление им избирательного права, выдвинула своим кандидатом в президенты Викторию Вудхалл. Это была яркая и незаурядная личность. Она сделала состояние на лечении магнетизмом, опубликовала на английском "Манифест Коммунистической партии", занималась спиритизмом и была одним из лидеров американских суфражисток. Вудхалл и ее сестра вступили в Международное товарищество рабочих – Интернационал, но были изгнаны оттуда Марксом и Энгельсом за раскольническую деятельность. Вот что писал об этом Фридрих Энгельс в статье "Интернационал в Америке":
Чем страшнее казался Интернационал в Европе, чем чудовищнее изображали его корреспонденты американских газет, а никто не умеет размалевывать так ярко, как эти господа, тем больше в Америке приходили к убеждению, что в настоящее время на Интернационале можно нажить капитал – и денежный, и политический.
Насколько американское общество ушло далеко вперед по сравнению с европейским, убедительно показывает тот факт, что это открытие было впервые сделано двумя американскими дамами, которые и попытались использовать его для выгодной аферы. Пока мужи европейской буржуазии дрожали перед Интернационалом, две американские буржуазные дамы – г-жа Виктория Вудхалл и ее сестра Тенни Клафлин (издательницы "Woodhull and Claflin's Weekly") – выработали план использования этого страшного общества. И замысел их чуть было не удался.
Обе сестры, миллионерши, проповедницы женской эмансипации, и в особенности "свободной любви", отважно вступили в Интернационал. Под руководством г-жи Клафлин образовалась секция № 9, а под руководством г-жи Вудхалл – секция № 12; вслед за этим возникли и другие секции в самых различных частях Америки; все они были созданы поклонниками двух сестер. Согласно существующему положению, каждая секция имела право послать одного делегата в Центральный комитет, заседающий в Нью-Йорке. И в результате этот федеральный совет, состоявший первоначально из немецких, ирландских и французских рабочих, очень скоро был наводнен множеством всякого рода американских буржуазных авантюристов обоего пола. Рабочие были оттеснены на задний план; победа двух сестер-авантюристок казалась неизбежной...
Главная же вина сестер состояла в том, что они не собирались устраивать в Америке пролетарскую революцию:
Итак, в соответствии с этим призвание Интернационала состоит не в ниспровержении основ существующего государства, а в его использовании.
Исключенные из Интернационала Вудхалл и Клафлин (она была первой в истории США женщиной-брокером на Нью-Йоркской бирже) продолжали борьбу за права женщин. Заявив о своих президентских амбициях, Виктория Вудхалл столкнулась с форменной травлей. Ее называли ведьмой и проституткой. Домовладелец выгнал ее с семьей из дома, и по меньшей мере одну ночь семья провела на улице. Виктория была уверена, что в распространении грязных сплетен участвуют сестры Бичер, Кэтрин и Гарриет – автор знаменитого романа "Хижина дяди Тома". Вудхалл и ее муж обратились к их старшему брату, авторитетнейшему пресвитерианскому проповеднику – вероятно, самому популярному в тогдашней Америке – Генри Уорду Бичеру с просьбой унять сестер, но тот не удостоил их ответом.
И тогда в газете, которую издавали Виктория и ее сестра (и которую упоминает Энгельс), появилась статья о внебрачной связи преподобного Бичера с замужней дамой. Неуемный сексуальный темперамент проповедника был притчей во языцех. Ирония заключается в том, что Генри Уорд Бичер был убежденным сторонником женского равноправия и даже дарвинистом, но яростным противником свободной любви.
Статья, обличавшая лицемерие преподобного Бичера, стала всеамериканской сенсацией. За день до президентских выборов Виктория Вудхалл была арестована за публикацию непристойных текстов. Инициатором ареста стал самозванный моралист, инспектор Почтовой службы США Энтони Комсток. Воспользовавшись делом Вудхалл, Комсток добился впоследствии принятия закона, запрещающего пересылку по почте непристойных материалов, в число которых попали противозачаточные средства и пьеса Бернарда Шоу "Профессия миссис Уоррен". В ответ драматург наградил Комстока произведенным от его имени существительным comstockery ("комстоковщина"). Оно вошло в словари английского языка и означает выискивание мнимых неприличий. На совести Комстока по меньшей мере одно самоубийство: Ида Крэддок, автор пособий по сексуальному просвещению, в 1902 году покончила с собой, не пожелав отбывать тюремное заключение за нарушение закона Комстока; в своей предсмертной записке она называет Комстока виновником своей смерти.
День выборов Виктория Вудхалл, ее муж, заслуженный ветеран Гражданской войны полковник Джеймс Блад, и ее сестра провели за решеткой. На самом деле Виктория не могла претендовать на пост президента США, так как Конституция устанавливает для этой должности возрастной ценз в 35 лет, а ей к моменту инаугурации исполнилось только 34. Спустя полгода всех троих освободили без предъявления какого-либо обвинения.
Скандал повлек за собой целую оргию судебных процессов о клевете. Викторию Вудхалл арестовывали еще восемь раз. Жюри присяжных так и не смогло принять какого-либо решения. Вудхалл была оправдана, но тяжба до нитки разорила семью. Тем не менее она еще дважды участвовала в президентских выборах – в 1884 и 1892 годах.
Это не единственный случай ареста кандидата в президенты. В 1920 году социалист Юджин Дебс участвовал в президентской кампании, находясь в тюремной камере: он угодил туда за антивоенную пропаганду и был осужден на 10 лет лишения свободы.
Президент Вильсон назвал его предателем. На выборах за него проголосовали около миллиона человек. В 1921 году президент Гардинг освободил Дебса от дальнейшего отбывания наказания.
Кинохроника: массовые протесты с требованием освободить Дебса. Юджин Дебс на свободе.
У ворот тюрьмы его встречала 50-тысячная толпа и духовой оркестр. Президент Гардинг приветствовал его в Белом доме словами: "Я чертовски много слышал о вас, мистер Дебс, и рад встретиться с вами лично". В 1824 году Юджин Дебс был номинирован на Нобелевскую премию мира, однако в том году Норвежский Нобелевский комитет решил премию никому не присуждать. Здоровье Дебса было подорвано тяжкими условиями тюремного заключения. Он отошел от активной политической деятельности и умер в 1926 году в возрасте 70 лет от сердечного приступа.
Юджин Дебс остался в истории США светлой личностью и неустрашимым борцом. Его имя значится в Зале славы Министерства труда среди имен других лидеров рабочего движения. В его честь назван город в Миннесоте, квартал в нью-йоркском районе Бронкс и два сорта пива – Debs' Red Ale и Eugene.
Не редкость в американской истории и публикация или угроза публикации компромата на одного из кандидатов, причем случается, что публикаторы не останавливаются и перед подделками.
В 1880 году одним из самых острых вопросов президентской кампании была китайская иммиграция. В предшествовавшее десятилетие в США по контрактам с железнодорожными компаниями прибыли 120 тысяч китайских молодых мужчин и подростков. Они прокладывали железные дороги в тяжелейших условиях, получая гроши. Американские рабочие смотрели на них косо: они отбирали у американцев рабочие места и снижали размер минимальной зарплаты. Но американским промышленникам труд китайцев был выгоден. Оба кандидата в президенты обещали избирателям ограничить китайскую иммиграцию.
И вдруг перед самыми выборами, 20 октября, в газете New York Truth ("Нью-Йоркская правда"), которая поддерживала кандидата демократов Уинфилда Хэнкока, появилось письмо, написанное будто бы кандидатом республиканцев Джеймсом Гарфилдом. Письмо было написано от руки и опубликовано факсимильно, дабы можно было сравнить почерк с почерком Гарфилда. В этом послании Гарфилд обещает промышленникам никоим образом не ограничивать их право нанимать рабочих там, где они дешевле. Фальшивка была быстро разоблачена, но сто тысяч экземпляров газеты успели разлететься по стране и ослабили шансы Гарфилда. Он тем не менее выиграл выборы. Закон, ограничивающий китайскую иммиграцию, был принят уже после смерти Гарфилда, ставшего жертвой покушения, и подписан его преемником Честером Артуром. Автора подделки установить так и не удалось.
На выборах 1940 года напарником Франклина Рузвельта, который переизбирался на третий срок, был министр сельского хозяйства Генри Уоллес. Выходец из семьи преуспевающих фермеров Айовы, Уоллес еще до назначения на министерский пост всерьез интересовался эзотерикой, состоял в Теософском обществе и в конце концов увлекся Николаем Рерихом, который в конце 20-х годов начал активно проповедовать в Америке свое учение о Шамбале.
В июне 1929 года Рерих написал письмо президенту Герберту Гуверу, в котором уверял его, что его имя известно и почитается в самых отдаленных уголках Центральной Азии:
В уединенной лачуге, в храме, посвященном священным образам, я видел Вашу фотографию, вырезанную из газеты или журнала. Когда я принялся разглядывать ее, седобородый старец сказал мне с невыразимым благоговением: "Это великий человек, кормилец всех народов. Поди не просто прокормить столько ртов – людей со всего мира".
Он внушал президенту США мысль о том, что Америка должна стать центром и лидером нового мира:
Не могу передать, с каким воодушевлением люди в разных уголках Азии разглядывали репродукции небоскребов Америки – эти картинки считались самыми ценными подарками. Мне говорили: "Это же земля Шамбалы". Трудно представить отзыв более высокий, ведь Шамбала для этих людей – Земля Будущего.
Гувер после Первой мировой войны возглавлял Американскую администрацию помощи голодающим в Европе и России. Он принял Рериха, но, будучи человеком практической складки, остался равнодушным к его чарам и не представлял, как можно его использовать в интересах США. Не проявил интереса к Рериху и автомобильный магнат Генри Форд, которого тот называл "полубожественным существом" и "сыном бога".
Уоллес же был личностью другого типа. Он превратился в страстного адепта Рериха и считал себя его учеником. На его письменном столе постоянно находился дар учителя – дордже, тибетский символ власти. Его можно увидеть на некоторых фотографиях. "Разглядывал давний подарок, прижал его ко лбу и подумал о длинной серебряной нити", – так писал Уоллес о своем обращении с этим предметом. Нить – это его незримая связь с учителем. Между тем встречались они лишь однажды – общение происходило в эпистолярной форме и через посредников, американских последователей Рериха.
Рерих в то время был настроен против Советского Союза, предостерегал американских государственных мужей против "наступающей черной силы" и не одобрял планов дипломатического признания СССР Америкой. В одном из писем 1933 года, адресованном Фрэнсис Грант (как раз одному из посредников между учителем и учеником), Уоллес пишет:
Не раз, в весьма сложных условиях, чувствовал я присутствие охранительного Щита Великих.
Тигры предпринимают всевозможные уловки, однако в отношении них человек, который теперь заведует Белым домом, ведет себя безукоризненно. Пламенный проявляет мягкотелость по отношению к тиграм и, боюсь, уже заключил с ними какие-то соглашения.
Борьба с паразитами весьма напряженна, и единственной отдушиной остается мысль о Стойких и внутренняя убежденность... Очевидно, каждый раз нам приходится участвовать в новой битве.
Возликуют ли наши сердца в этой схватке?
Неужели нам так и не суждено создать эту прекрасную землю красоты и справедливости?
"Пламенный" – это Рузвельт. "Тигры" – русские. "Паразиты" – противники Рериха в администрации США.
С помощью Уоллеса Рериху удалось реализовать один из своих проектов – договор о защите культурных ценностей во время военных действий, получивший название Пакт Рериха. Рузвельт одобрил идею несмотря на сопротивление Госдепартамента, считавшего, что пакт повторяет Гаагскую конвенцию 1907 года, и не желавшего ассоциировать внешнюю политику США с именем Рериха.
Уоллес сыграл главную роль в организации экспедиции Рериха в Центральную Азию. Экспедиция посылалась под эгидой Министерства сельского хозяйства. Ее официальной задачей был сбор семян засухоустойчивых растений, поскольку земледелие Америки в ту пору сильно страдало от засух и пыльных бурь. На расходы было выделено 25 тысяч долларов из федерального бюджета.
Мартом 1934 года датировано первое из известных писем Уоллеса Рериху:
Дорогой Гуру,
Мне часто вспоминается, как Вы держите ларец – самый драгоценный и священный ларец. Я много думал о Новой Стране, идущей вперед, чтобы встретить "семь звезд под знаком трех звезд". И я думал о предзнаменовании "Ждите Камень!"
Мы ожидаем Камень и снова приветствуем Вас на этой славной земле обетованной, хоть она и покрыта туманом неведомых страхов. Кто заставит прозреть тех, которые бредут в темноте?.. Вы – ответ на этот вопрос, и мы приветствуем Вас. Вы выведете нас из депрессии. Прогоните наши страхи. Мы думаем о Людях Северной Шамбалы и о том, как нас озарят вспышки Молний, начало Нового Дня. Ибо к нам спешит Тот, кто наследовал Будде.
Итак, я ожидаю, когда Вы укажете мне совершить то, ради чего я здесь.
Да пребудет с Вами вечно Мир, Радость и Огонь.
Как всегда с почтением – Г., находящийся в вихре водоворота, названного Вашингтоном.
"Г" – это первая буква имени Галахад. Это имя, заимствованное из цикла легенд о короле Артуре, дал Уоллесу Рерих.
Жена Рериха Елена писала президенту Рузвельту:
Пишу Вам с Высот Гималаев и в грозный час, когда весь Мир стоит у преддверия Переустройства и судьбы многих стран взвешиваются на Космических весах. Пишу и предлагаю Вам Высокую Помощь. Помощь из того Источника, который с незапамятных времен стоит на несменном Дозоре, наблюдая и вправляя в спасительное русло течение мировых событий...
Свои предупреждения и пророчества, высказанные как бы от имени некоего оракула, Елена Рерих предваряет историческим примером:
Со времени опубликования дневника графини Д'Адемар, придворной дамы, состоявшей при злосчастной Марии Антуанетте, стал широко известен факт неоднократного предупреждения королевы путем писем, личного свидания через посредство той же графини Д'Адемар о грозящей опасности стране, всему королевскому дому и многим их друзьям. И неизменно все эти предупреждения шли тогда из одного источника, от графа Сен-Жермена, члена Великой Гималайской Общины. Но все спасительные предупреждения и советы его принимались за оскорбление и обман; трагические последствия отрицания всем известны.
Рузвельт вежливо отвечал на эти послания. Его мать Сара была поклонницей Рериха. Да и сам он, по-видимому, склонялся к мысли, что "в этом что-то есть". Во всяком случае, он просил Уоллеса по окончании экспедиции устроить ему встречу с Рерихом.
В апреле 1935 года президент Рузвельт вместе с представителями стран-участниц Организации Американских Государств подписал в Вашингтоне Пакт Рериха. Для автора идеи это был первый шаг к осуществлению Великого Плана Переустройства Мира: сначала объединение в единое Великое Государство всех стран Западного полушария, затем – распространение этого союза на Азию.
Тем временем из Маньчжурии приходили тревожные вести. Рерих отклонился от поставленных перед ним целей, ввязался в сложные политические игры в регионе и поссорился с американскими экспертами, которые пытались направить работу экспедиции в надлежащее русло. Американские дипломаты докладывали, что Рерих встречался в Токио с японским военным министром Сэндзюро Хаяси, в Маньчжурии нанес визит императору непризнанного Вашингтоном государства Маньчжоу-Го Пу И и при этом всюду делает публичные политические заявления чуть ли не от имени правительства США. Семена, которые Рерих присылал в Вашингтон, были просто мусором, а счета, которые он предъявлял к оплате, значительно превышали смету.
Уоллес употреблял все силы на то, чтобы защитить учителя от нападок. Но наступил момент, когда его возможности оказались исчерпаны, и нужно было спасать собственную репутацию.
В июне 1935 года в газете Chicago Tribune появилась статья ее пекинского корреспондента Джона Пауэлла под заголовком "Японцы выдворяют экспедицию, посланную министром Уоллесом". Экспедиция, сообщал автор, "вынуждена покинуть зону марионеточного режима Маньчжоу-Го из-за противодействия японских военных, заявивших, что она замешана в политических интригах". Журналист писал, что поведение Рериха компрометирует американское правительство, что экспедицию сопровождает вооруженный конвой русских казаков-белогвардейцев и вообще никакой ботаникой она не занимается.
Рерих яростно отрицал все обвинения. В этот момент Генри Уоллес, по его собственным словам, "впервые начал понимать, что Рерих, возможно, ставит меня в ложное положение". Наконец, на одном из дипломатических приемов заместитель госсекретаря Уильям Филлипс сообщил министру сельского хозяйства, что Москва проявляет беспокойство маневрами "вооруженного отряда" Рериха вблизи советских границ.
Колебаниям Уоллеса пришел конец. Он решил, что пора "умыть руки" (опять-таки его собственное выражение), немедленно отозвал экспедицию и прекратил все контакты с представителями Рериха в США. Уоллес предпринял также энергичные действия для того, чтобы Пакт Рериха не был ратифицирован ни Сенатом США, ни другими подписавшими его странами. Но самое главное – он стремился к тому, чтобы его имя отныне никоим образом не связывалось с именем Рериха. Уоллес лихорадочно рассылал в дипмиссии письма с пометой "конфиденциально". Одно из них получил и советский посол Александр Трояновский. Уоллес писал:
Цель данного письма – сообщить вам, что мое отношение полностью изменилось. Я более не верю ни ему, ни тем, кто возвеличивает его имя.
Американская налоговая служба имела серьезные претензии к Рериху, поэтому в Америку он не вернулся и поселился в Индии.
И вот в 1940 году, когда Рузвельт предложил Уоллесу избираться в вице-президенты, и избирательная кампания уже шла полным ходом, копии писем Уоллеса к Гуру оказались в руках республиканцев. Как они их раздобыли – неизвестно. Рузвельту эту весть сообщили ранним утром, когда он безмятежно завтракал в своей спальне.
Вопрос был щекотливый. Кампания и без того шла трудно. Рузвельт избирался на третий срок, что противоречило традиции. Кандидат республиканцев Уэнделл Уилки обвинял президента в том, что он хочет втравить Америку в совершенно не нужную ей войну в Европе. Связь Уоллеса с такой неоднозначной фигурой, как Рерих, могла осложнить Рузвельту переизбрание.
Советники президента стали ломать голову, как бы поэлегантнее заменить Уоллеса другим кандидатом. Но президент решил, что это не выход. Ведь и сам он благоволил к Рериху и переписывался с его женой. Тогда появился план пригрозить республиканцам оглаской внебрачного романа Уэнделла Уилки. В некоторых источниках говорится, что в итоге произошел взаимовыгодный обмен: стороны согласились не трогать скользкие вопросы. Однако современные историки утверждают, что вожди Республиканской партии отказались от публикации писем безо всякого шантажа со стороны демократов: просто решили поступить по-джентльменски, дабы не превращать кампанию в войну компроматов.
"Письма к Гуру" осложнили жизнь Уоллесу позднее, в 1948 году, когда он собрался в президенты.
Не раз бывало, что перед самыми выборами происходило какое-нибудь непредвиденное событие, полностью менявшее повестку дня и способное повлиять на исход голосования. Такое событие получило название "октябрьский сюрприз". Рекорд сюрпризов был поставлен в 1964 году, когда главными соперниками в борьбе за Белый дом были президент Линдон Джонсон и сенатор-республиканец Барри Голдуотер.
Пропаганда демократов изображала Голдуотера опасным милитаристом. Выдающийся мастер рекламы Тони Шварц создал знаменитый ролик под названием "Дейзи".
Дейзи по-английски – не только женское имя, но и ромашка. На экране маленькая девочка в веснушках стоит посреди высокой травы, отрывает лепестки у цветка и считает их, причем один раз сбивается со счета. И вдруг за кадром раздается противный мужской голос – он начинает обратный отсчет. На слове "ноль" на экране вырастает гриб ядерного взрыва. Линдон Джонсон резюмирует: "Таков выбор, стоящий перед нами: создать мир, в котором смогут жить все Божьи дети, или кануть во мрак. Мы должны или возлюбить друг друга, или умереть". Заканчивает диктор: "3 ноября голосуйте за президента Джонсона. Ставки слишком высоки, чтобы оставаться дома".
Голдуотер и впрямь пугал избирателей советской угрозой и обещал разговаривать с Москвой с позиции силы. В одном из его предвыборных роликов фигурировал воинственный советский вождь. Вот этот ролик.
Школьники входят в класс. Учительница говорит им: "Приложите руку к сердцу. Готовы? Начинайте". Школьники произносят клятву верности флагу, но их дважды перебивает Никита Хрущев, выкрикивающий угрозы. Когда церемония заканчивается, перед зрителями появляется Барри Голдуотер. "Я хочу, чтобы американские дети выросли американцами, – говорит он. – Так и будет, если нам хватит воли ясно заявить о своих намерениях. Настолько ясно, что этому заявлению будут не нужны ни перевод, ни толкования, и нашу страну будут уважать как никакую другую в истории". Ролик завершается словами диктора: "В глубине души вы знаете, что он прав. Голосуйте за Барри Голдуотера".
Вот выступление Хрущева, из которого авторы клипа взяли цитаты.
7 октября, за месяц до выборов, республиканцы получили неожиданный подарок: вашингтонская полиция арестовала в общественном туалете Уолтера Дженкинса, ближайшего советника Джонсона, за непристойное поведение. Дженкинс был геем, а туалет – известным в столице местом встреч мужчин соответствующей ориентации. Дженкинса и его партнера, взрослого мужчину, оштрафовали на 50 долларов.
Слухи об инциденте поползли по Вашингтону. Политтехнологи республиканцев рьяно проталкивали историю в прессу, но самые респектабельные газеты отказались публиковать ее. Однако советники Джонсона допустили ошибку. Они стали обзванивать редакторов газет и советовать им не связываться с сомнительной информацией. Тем самым они достигли обратного эффекта. Журналисты стали докапываться до подробностей.
В конце концов пресс-секретарь Белого дома Джордж Риди был вынужден подтвердить подлинность слухов. Президент попросил Дженкинса подать в отставку.
Для Джонсона этот шаг был очень болезненным – он привык к Дженкинсу, как к собственной правой руке. Позднее он сказал: "Меня эта история с Уолтером Дженкинсом потрясла больше, чем если бы я узнал, что Леди Бёрд пыталась убить папу римского". Сохранилась запись телефонного разговора, в котором Леди Бёрд, жена президента (Джонсон в тот момент находился в предвыборной поездке), уговаривает мужа дать Дженкинсу место в техасской телекомпании, которой владели Джонсоны. Но президент остался непреклонен. "Не думаю, что это будет правильно, – сказал он. – Когда меня спросят, а меня обязательно спросят, я намерен ответить, что это невообразимо, ведь речь идет о человеке, которого я знал все эти годы – искренне верующего католика, отца шестерых детей, счастливого мужа".
Президент решил, что комментировать отставку Дженкинса будет только он. Однако Леди Бёрд была дамой с характером и все же опубликовала свое собственное заявление: "Мое сердце болит сегодня за того, кто без остатка отдал себя служению своей стране". Более того, первая леди посетила Уолтера и Мэрджори Дженкинс перед их отъездом из Вашингтона.
Ряд общественных и религиозных деятелей, в том числе авторитетные теологи Пауль Тиллих и Рейнгольд Нибур, высказались в защиту Дженкинса, охарактеризовав его поступок как простительную слабость. Американская ассоциация психиатров выступила против "истерии" вокруг дела Дженкинса:
Частная жизнь и склонности гражданина, будь он государственным служащим или нет, отнюдь не обязательно отражаются на его профессиональных способностях, полноценности или чувстве ответственности. Тот факт, что человек гомосексуалист, как это утверждается относительно г-на Дженкинса, сам по себе не делает его менее твердым или более уязвимым с точки зрения безопасности, нежели любое гетеросексуальное лицо.
Вообще дело Дженкинса стало толчком к общенациональной дискуссии об отношении к геям и в конечном счете привело к важным последствиям.
Надо отдать должное Барри Голдуотеру: он отказался муссировать историю с Дженкинсом. Позднее он писал в своей автобиографии:
Это был печальный момент для жены и детей Дженкинса, и я был не намерен усугублять их сугубо частную горечь. Победа на выборах – это еще не все. Есть нечто более важное – например, верность старой дружбе или непреходящие принципы.
Спустя считаные дни инцидент с Дженкинсом сошел с первых полос – в мире грянули куда более важные события.
14 октября Пленум ЦК КПСС освободил Никиту Хрущева от занимаемой должности "по состоянию здоровья". Чего ждать от нового советского вождя, никто не знал. Предвыборный ролик Голдуотера, в вместе с ним и вся кампания запугивания советской угрозой утратили смысл.
16 октября Китай провел свое первое испытание ядерного оружия на полигоне Лоб-Нор. Боезаряд имел мощность 22 килотонны. Испытание превратило КНР в пятую ядерную державу мира. Оно стало полнейшей неожиданностью для американской разведки, которая полагала, что Китаю для создания ядерного оружия потребуется еще несколько лет.
Эти события полностью затмили происшествие в общественном туалете. 18 октября Линдон Джонсон обратился к нации с заявлением по поводу этих двух событий.
Джонсон (эта часть выступления не вошла в данный фрагмент): "Позавчера новое советское правительство официально информировало меня через посла Добрынина, что не планирует никаких перемен в основах своей внешней политики. Я говорил с советским послом, как всегда, откровенно. Я сказал ему, что стремление Америки к миру никогда не было столь непреклонным, как теперь. Я сказал ему, что мы не собираемся никого хоронить и не ждем, что похоронят нас. Я напомнил послу об угрозе, с какой мы столкнулись два года назад на Кубе. Я заявил ему, что любое советское правительство, готовое работать ради мира, встретит ответную готовность со стороны Америки. Я сказал послу, что готов говорить с любым, если это поможет делу мира".
Анатолий Добрынин в своей книге "Сугубо доверительно" излагает эту беседу так:
Джонсона интересовали новые советские лидеры и их будущий курс. Ему при этом импонировало то, что эти лидеры срочно поручили советскому послу лично встретиться с ним и заверить в их желании развивать отношения с президентом. Джонсон выразил свою признательность за этот шаг нового советского руководства и пожелал ему успеха. Джонсон сказал, что стремится продолжать курс Кеннеди, который делал все, что мог, ради упрочения мира. Соответственно, он надеется, что в Советском Союзе тоже будет сохранена преемственность во внешней политике. Если будет переизбран еще на один срок, то надеется на возможность ослабления напряженности, прогресса в области разоружения и сокращения военной активности. Он хочет ясно сказать: "Мы не хотим похоронить СССР, но, с другой стороны, не хотим быть и сами похороненными" (Джонсон использовал широко известное в США высказывание Хрущева). Президент считает, что нет причин бояться друг друга. Он сам "готов ночевать у советского посла без пистолета" и думает, что и посол не побоялся бы поступить таким же образом. Проблема, однако, сейчас в том, чтобы "убедить и оба наши народа думать также"...
Говоря о необходимости проявления взаимной гибкости, Джонсон вспомнил о кубинском кризисе, сказав, что тогда ни одна из сторон не знала точно, чем все это может кончиться. "Я уходил в те дни из дома, прощаясь с женой и детьми, не будучи уверен, увижу ли их снова"... Джонсон заявил, что готов поехать в любое место и говорить с кем угодно, если это только даст какие-либо положительные результаты в пользу мира.
Линдон Джонсон, как более опытный, уравновешенный и ответственный политик, выиграл выборы с огромным преимуществом.
Но чаще всего нынешнюю войну компроматов сравнивают с Уотергейтом. Дональд Трамп твердит, что история с электронной перепиской Хиллари Клинтон "хуже, чем Уотергейт". Ситуация обострилась до крайности после того, как директор ФБР Джеймс Коми сообщил, что в ходе расследования другого дела его агенты обнаружили неизвестные ранее письма Хиллари. Демократы немедленно обвинили Коми в недопустимом вмешательстве в избирательный процесс: директор, по их мнению, не должен был предавать эту информацию огласке. Что же произошло тогда, летом 1972 года, и как вело себя ФБР?
17 июня 1972 года, в половине третьего утра, в вашингтонском отеле "Уотергейт" были арестованы пять человек в деловых костюмах и резиновых хирургических перчатках. Эти люди взломали офис расположенной в отеле штаб-квартиры Национального комитета Демократической партии и готовились установить в помещении подслушивающие устройства. Помимо двух "жучков", при них был обнаружен набор отмычек и фомок и 5300 долларов наличными в 100-долларовых купюрах с номерами, идущими подряд.
При установлении личностей выяснилось, что один из арестованных, Джеймс Маккорд – сотрудник избирательного комитета президента Ричарда Никсона, в недавнем прошлом – сотрудник Центрального разведывательного управления США. Остальные четверо были кубинскими иммигрантами из Майами. Следствие установило также, что в операции взлома принимал участие еще один бывший сотрудник ЦРУ, Говард Хант; по странному и подозрительному совпадению, он тоже числился в штате избирательного комитета Никсона. По меньшей мере один из арестованных кубинцев, Бернард Баркер, в свое время вместе с Хантом участвовал в планировании операции вторжения на Кубу в Заливе Свиней. Высадка десанта из 150 кубинских иммигрантов в апреле 1961 года должна была, по замыслу ЦРУ, спровоцировать народное восстание; однако восстания не произошло, и операция позорно провалилась. С тех пор Баркер получал скромное жалованье от ЦРУ как агент действующего резерва.
Говард Хант входил в группу так называемых "водопроводчиков" – созданной в Белом доме по указанию президента службы борьбы с утечками информации. Позднее стало известно, что "водопроводчики" были частью более масштабной операции слежки за политическими оппонентами. Собранные в ходе операции материалы ложились на стол непосредственно Джону Митчеллу, руководителю избирательного комитета Никсона, до этого назначения занимавшему пост министра юстиции. Эта операция финансировалась при помощи нелегальных взносов в избирательный фонд Никсона; часть этих средств отмывалась через банковский счет Бернарда Баркера – именно с этого счета были сняты наличные, найденные в карманах у взломщиков.
Президент в момент происшествия в отеле "Уотергейт" отдыхал во Флориде. Он вернулся в Вашингтон вечером 19 июня. На следующий день состоялась встреча президента с главой аппарата администрации Бобом Холдманом. Этот разговор, в котором обсуждалась возможность оказать давление на исполняющего обязанности директора ФБР Патрика Грэя и прекратить расследование, был записан Никсоном на магнитную пленку. Задачу воздействовать на Грэя было решено поручить директору ЦРУ Ричарду Хелмсу и его заместителю генералу Вернону Уолтерсу на том основании, что это будто бы секретная операция разведки. Впоследствии эта запись стала одним из "дымящихся пистолетов" – неопровержимых доказательств виновности президента.
Боб Холдман: Теперь что касается расследования – знаете, эта история со взломом штаб-квартиры демократов. Мы оказались в сложной ситуации. ФБР не под контролем, потому что Грэй не представляет, как можно взять дело под контроль. Расследование уже продвинулось – они выяснили происхождение денег, установили банк.
Ричард Никсон: Мммм...
Боб Холдман: Банкир встречался с ними. Они добрались туда, куда мы не хотели бы, чтобы они добрались. Появился информатор – пришел в Майами в офис ФБР прямо с улицы. У него есть приятель-фотограф, который проявляет пленки и печатает фотографии для Баркера. Так вот на пленках – документы с грифом Национального комитета демократов. Вчера Миттчелл и Джон Дин (еще один советник Никсона. – В. А.) внимательно все проанализировали и пришли к выводу, что единственный способ остановить все это <...> – Уолтерс должен позвонить Пэту Грэю и просто сказать: "Прекратите все к черту! Это наше дело, и мы не хотим, чтобы вы продолжали совать в него нос". Это не такой уж необычный поворот. <...>
Ричард Никсон: А что с Пэтом Грэем? Почему он уперся?
Почему "уперся" директор ФБР? ФБР – правоохранительное ведомство, оно борется с преступностью, и приказать ему остановить расследование президент просто не имеет права. Конечно, случается, что глава государства просит оказать ему дружескую услугу. Но это была не та услуга, которую мог оказать Никсону Грэй.
Боб Холдман: Пэт не хочет. И не знает, как это сделать. У него нет оснований останавливать расследование. Вот и надо дать ему основание. А он тогда позвонит Марку Фелту, своему заместителю, а Марк Фелт как раз готов к сотрудничеству, потому что он...
Ричард Никсон: Ну да...
Боб Холдман: ...амбициозен.
Ричард Никсон: Так-так...
Заместитель директора ФБР Марк Фелт, на лояльность которого рассчитывали Никсон и Холдман, как раз и оказался Глубокой Глоткой – информатором двух журналистов Washington Post, Боба Вудворда и Карла Бернстина. Встречаясь с Фелтом в условиях строгой конспирации, они два с половиной года вели расследование, завершившееся вынужденной отставкой Никсона.
Но к выборам 1972 года расследование находилось еще в начальной стадии. Ричард Никсон нанес своему сопернику сенатору Джорджу Макговерну фантастически сокрушительное поражение – он выиграл выборы в 49 штатах и получил 520 голосов в коллегии выборщиков.
Однако в середине 1974 года положение Никсона стало угрожающим. Во избежание неминуемого импичмента он принял решение сложить с себя полномочия президента. 8 августа он в последний раз обратился к нации.
Ричард Никсон: Я предпочел бы пройти через все до конца, какую бы мучительную боль это ни причиняло лично мне, и моя семья единодушно убеждала меня поступить именно так. Но интересы страны должны стоять над соображениями личного характера. Из разговоров, лидерами Конгресса и другими политическими деятелями, я понял, что из-за уотергейтского дела не могу рассчитывать на поддержку Конгресса, необходимую и в моменты принятия трудных решений, и при исполнении обязанностей президента так, как того требуют интересы страны.
Я никогда не был слабаком.
Досрочному уходу с этого поста сопротивляется каждая клетка моего организма. Но как президент я ставлю интересы Америки превыше всего.
В 1981 году на экраны вышел фильм Сидни Поллака "Без злого умысла" с Робертом Ньюменом и Салли Филд в главных ролях. Речь в нем шла об утечках и их последствиях. В финале картины для расследования случившегося приезжает помощник генерального прокурора США (эту роль играет Уилфорд Бримли).
Выслушав фигурантов, он кричит: "Утечка?! Вы называете это утечкой? Последний раз, когда случилась такая утечка, Ной построил себе ковчег!"