С начала ноября в мире произошли сразу же три события, имеющие большое значение для борьбы с глобальным потеплением климата. Во-первых, 4 ноября во многих странах мира, в том числе в США и Китае, вступило в силу Парижское соглашение – рамочный документ, описывающий политические и экономические меры, которые человечество должно предпринять для сдерживания антропогенных климатических изменений. Во вторых, в Марокко открылась конференция ООН, на которой обсуждается, как именно эти меры будут реализовываться. В третьих, в Соединенных Штатах был избран новый президент – Дональд Трамп, заявивший однажды, что концепцию потепления выдумали китайцы, чтобы помешать конкуренции со стороны американских производителей. Новая администрация США может как минимум замедлить процессы, необходимые для удержания потепления в пределах 2 градусов – черты, которую большинство климатологов считают критической для человечества.
Участие США в международной климатической политике исторически носило неоднозначный характер. С одной стороны, США – крупнейшая экономика мира и один из крупнейших источников выбросов парниковых газов – главного фактора глобального потепления. С другой стороны, Соединенные Штаты нередко проявляли скепсис по отношению к попыткам мирового сообщества выстроить единый фронт борьбы с климатическими изменениями. США подписали, но так никогда и не ратифицировали Киотской протокол – общий климатический договор, на смену которому теперь пришло Парижское соглашение. Отчасти скепсис американской администрации оправдан: положения Киотского протокола составлялись в конце 1990-х годов, когда развивающиеся экономики Китая и Индии вносили относительно небольшой вклад в выбросы парниковых газов. Соответственно, обязательства, которые должны были взять на себя США, были несравнимо выше, чем у этих стран. Но уже в следующие несколько лет ситуация кардинально поменялась, а договор – нет. К этому нужно добавить личные сомнения Джорджа Буша и многих людей из его ближайшего окружения в реальности глобального потепления, а также тот факт, что США приступили к развитию национальных (и региональных – например, в Калифорнии) экологических программ, которые, в конечном счете, оказались во всяком случае не менее эффективными, чем инструменты, прописанные в Киотском протоколе.
В декабре 2015 года вместо устаревшего Киотского протокола был принят новый коллективный договор – Парижское соглашение. В нем были учтены и новые реалии мировой экономики, и уроки, извлеченные из опыта реализации Киотского протокола. Соглашение подписали 193 страны, ратифицировали к настоящему моменту 106 стран, в том числе Соединенные Штаты. США официально вернулись в большую климатическую политику – не в последнюю очередь благодаря позиции президента Барака Обамы. Парижское соглашение – компромисс, не без труда достигнутый огромным количеством сторон с разнонаправленными интересами. Это расплывчатый, рамочный документ, носящий фактически характер декларации общих целей и, в сущности, не накладывающий на подписантов юридических обязательств. Конкретная реализация его положений – предмет последующих дискуссий, таких как нынешняя климатическая конференция ООН в Марракеше. Помимо собственно принятия соглашения, участники переговоров в Париже решили создать Green Climate Fund – международный фонд, из которого будут финансироваться инфраструктурные проекты сокращения вредных выбросов в развивающихся странах, а также выделяться помощь беднейшим странам для адаптации к меняющимся климатическим условиям. К 2020 году фонд должен собирать 100 миллиардов долларов ежегодно, и, хотя никаких юридических обязательств на себя никто не взял, предполагалось, что США станут одним из крупнейших доноров. Барак Обама успел согласовать помощь в размере 3 миллиардов долларов, 500 миллионов которых уже были выделены в марте 2015 года.
С приходом нового президента США перспективы Парижского соглашения, а особенно финансирования их экономической части, может оказаться под вопросом. Дональд Трамп неоднократно и резко выступал по поводу глобального потепления, он называл его “бредом”, “мистификацией”, “выдумкой китайцев” и даже публично клялся в случае избрания выйти из Парижского соглашения. Трамп не просто не верит в эффективность международных усилий, он не верит в само глобальное потепление и поэтому грозится остановить и национальные программы сокращения выбросов парниковых газов, в частности Clean Power Plan, принятый администрацией Обамы.
И это все уже не пустые обещания. Еще на стадии президентской кампании Дональд Трамп начал формировать так называемую переходную команду – группу чиновников, которые должны в период между выборами и инаугурацией нового президента принять дела у уходящей команды чиновников, а после занять ключевые государственные посты. Еще в сентябре в качестве возможного будущего главы Агентства по охране окружающей среды США Дональд Трамп ввел в переходную команду Майрона Эбелла, одного из самых известных “климатических скептиков”, то есть отрицателей глобального антропогенного потепления. В 2007 году Эбелл заявил в интервью журналу Vanity Fair: “Действительно, немножко потеплело… но ничего серьезного, в пределах природных колебаний, так что связано это с деятельностью человека или нет – неважно, беспокоиться не о чем”. Прямой задачей этого чиновника, отвергающего факт, по которому в мире достигнут научный консенсус, на посту главы агентства может стать торпедирование климатических инициатив Барака Обамы.
О том, как избрание Трампа может повлиять на общемировую климатическую политику, Радио Свобода рассказал Алексей Кокорин, руководитель программы "Климат и энергетика" Международного фонда дикой природы (WWF) в России, один из авторов Киотского протокола:
– Я бы выделил три уровня: первый – это ход переговоров в ООН; второй – это финансовая поддержка проектов в наиболее слабых и уязвимых странах; третий – это поддержка климатической науки, а самая сильная климатическая наука именно в США, и если ее поддержка упадет, это будет очень плохо.
США останутся стороной Парижского соглашения как минимум весь президентский срок Трампа
Расскажу о каждом из аспектов по отдельности. Во-первых, политический, переговорный процесс. Как известно, Парижское соглашение одобрено, принято, вступило в силу. Надо понимать, что даже если Трамп решит выйти из него (причем поскольку оно политическое, то для этого достаточно его собственного решения), то это официально случится только через 4 года. Соглашение устроено так, что страна должна известить о выходе за три года, и состоится выход еще через год после этого. Это значит, что официально все равно США останутся стороной Парижского соглашения как минимум весь президентский срок Трампа. На что Америка может повлиять изнутри соглашения? Предположим, Трамп назначит совершенно консервативную, неработоспособную, непрогрессивную делегацию. На мой взгляд, даже это не нанесет переговорам большой урон. Потому что не США сейчас на переговорах, в частности в Марракеше, тормозят процесс. Все развитые страны и Китай в целом легко находят между собой общий язык. А вот Индия, такие страны, как Малайзия, Филиппины, Венесуэла, стараются, чтобы процесс шел как можно медленнее. Даже если к ним добавятся США, ничего принципиально не изменится. Решения все равно будут приниматься, но раза в два медленнее, например, то, что сейчас в Марракеше намечено принять за два года, будет принято года за четыре. Поэтому за переговоры как таковые и принятие решений в ООН я совершенно не опасаюсь.
Это может навредить слабым и уязвимым странам
Теперь что касается финансовой поддержки. Вот здесь, я думаю, будет очень серьезная проблема. Участники Парижского соглашения договорились об уровне климатического финансирования: 100 миллиардов долларов ежегодно к 2020 году. И тут Трамп может сказать что-нибудь вроде: наш вклад в мировую экономику 15%. Вот мы 15% из общей суммы и будем платить, не больше. А сейчас ожидается, что США будут вносить 30% климатического финансирования. Это может навредить слабым и уязвимым странам, прежде всего, африканским, части азиатских стран, некоторым южноамериканским, последним будет хуже всего, поскольку традиционно каждый донор склоняется к чему-то более родному. В то же время надо понимать, что эти 100 миллиардов – это сочетание двух видов денег: деньги государственные, из госбюджетов развитых стран, и деньги частные, в том числе от подконтрольных государству компаний. Вот вторая составляющая финансирования идет на промышленные проекты, которые могут быть выгодны самим донорам. Например, построить где-то нефтеперерабатывающий завод с вдвое большей энергоэффективностью и снижением выбросов одновременно. Частные деньги вряд ли сократятся, это работает фактически на грани рентабельности или вообще рентабельно, либо это проникновение американского, японского, китайского капитала в Африку и другие развивающиеся страны. А вот деньги американского госбюджета – тут может быть очень серьезное сокращение.
Третий уровень – это американская климатическая наука. Если сократится ассигнование на нее – это будет плохо, потому что это большая часть общемировой климатической науки. Но надеюсь, что этого Трамп не сделает. Во всяком случае, Буш, когда отказался от Киотского протокола, одновременно влил очень большие деньги в климатическую науку, за что мы должны сказать ему большое спасибо.
Наконец, про новые назначения. Конечно, будет плохо, если в американское Агентство по охране окружающей среды придет человек, который будет все тормозить. С другой стороны, ничего особенно радикально хорошего оно не делало и раньше, на выбросы парниковых газов в США его влияние не так уж сильно. Назначение новым директором климатического скептика – плохо, но не страшно, в конечном итоге многое решается на уровне штатов, и действия таких больших штатов, как Калифорния, сыграют для климата большую роль, – сказал Алексей Кокорин.