"Сойти с Майдана невозможно". Украина отмечает День достоинства и свободы

21 ноября на территории Украины отмечается День достоинства и свободы – в честь начала событий, которые стали для страны историческими. Это Оранжевая революция 2004-го и Революция достоинства 2013 года. В Киеве и других украинских городах проходят мемориальные, торжественные и культурно-художественные мероприятия. Радио Свобода встретилось с активистами, которые вышли три года назад в центр Киева – что они думают об изменениях, которые произошли в стране за это время.

​На столичном Майдане после полудня при поддержке гражданского корпуса "Азов" и партии "Национальный корпус" ожидается инициированная волонтерами акция: "Вопрос Петру Порошенко", а ближе к вечеру ряд радикальных организаций намерены провести всенародное вече и марш революции. С утра понедельника в Киеве перекрыто движение на некоторых центральных улицах, порядок в городе обеспечивают не менее шести тысяч полицейских и нацгвардейцев.

Петр Порошенко в обращении по случаю Дня достоинства и свободы призвал украинцев "не обвинять всех протестующих в измене". Он отметил, что "у людей есть основания для недовольства", но напомнив при этом о планах северного соседа расшатать ситуацию внутри Украины.

"Целью Кремля является постоянная внутренняя дестабилизация, анархия, атаманщина. Досрочные выборы в Верховную Раду и усиление позиций пророссийских сил в новом парламенте. А дальше – ревизия европейского курса", – подчеркнул глава государства.

Три года назад на Украине начались акции протеста после того, как Кабинет министров Николая Азарова приостановил подготовку к заключению Соглашения об ассоциации с Евросоюзом. Документ планировали подписать на саммите Восточного партнерства в Вильнюсе 28-29 ноября 2013 года. Возмущенные таким решением правительства более сотни активистов собрались тогда вечером в четверг, 21 ноября, на Майдане Независимости в Киеве. Вспоминает заместитель шеф-редактора агентства УНИАН Татьяна Урбанская:

– 21 ноября я вышла на Майдан где-то около 22-00, после работы. Встретила очень много коллег из разных СМИ, представителей общественных организаций, гражданских активистов. У нас было несколько флагов Украины и Евросоюза. Все были просто возмущены выступлением на том момент премьер-министра Украины Николая Азарова. Какой-то четкой цели, что мы будем делать дальше, не было. Это был стихийный протест, острая реакция на ложь власти. Нам, конечно, врали и раньше, но, наверное, не врали так. Два года и премьер, и президент, и правительство рассказывали стране о евроинтеграции, зачем это нужно, какие для этого есть предпосылки и что мы от этого выиграем. Потом вдруг, очень резко решили, что нам это не нужно. Но при этом решали за нас и без нас.

В тот день выступал Азаров, и он сказал, что ЕС не готов профинансировать все риски для Украины, но это объяснение выглядело очень жалко. И люди, отреагировав на эту ложь, и я в том числе, вышли на Майдан. Атмосфера там была довольно дружественная. Все друг друга знали. Так или иначе пересекались. И у всех было именно такое настроение. Главное было – продемонстрировать, что нас много и ближе к выходным соберется больше людей, и мы сможем показать, что так нельзя без каких-либо внятных объяснений таким образом поступать. Была, наверное, надежда тогда, что задний ход дадут этому решению и все-таки будет подписано Соглашение об ассоциации. Но этого не произошло, – говорит Татьяна Урбанская.

На следующий день, 22 ноября, на Майдан вышли уже около тысячи демонстрантов. Основной движущей силой протестов стали студенты. Активистка Евромайдана Лидия Домбровская (сейчас психолог) три года назад училась на четвертом курсе факультета философии Киево-Могилянской академии:

– Я поддерживала Евромайдан, а сейчас у многих и, честно говоря, и у меня какая-то такая апатия возникает. Ну вот три года прошло... Ну, тогда не было войны, сейчас есть, объективно гораздо хуже стало. Вроде бы нечему радоваться. Но я думаю, все-таки тогда это был правильный выбор. Я переехала в Киев с востока Украины еще задолго до этих событий, и тогда сильно отличался дискурс на востоке, где еще в начале двухтысячных часто звучало, что Крым – это Россия. Эти лозунги висели на въезде в Симферополь, и никто их критически не воспринимал. Это было как норма. А Киев был склонен к западной украинской риторике – Бандера, УПА и так далее, что на востоке критиковалось. А после Майдана появилось что-то такое, что объединяет всех украинцев.

– Вы по-прежнему считаете, что Украина должна присоединиться к Европейскому Союзу?

– Если сейчас рассматривать альтернативу: если не Европа, то что? Страны, которые тяготеют к автократии? Там нет развития. Страна, которая достигла апогея автократии, – Северная Корея. Это вот та альтернатива, если бы мы тогда выбирали другой вектор развития. Есть много апологетов зрады (предательства в переводе – РС), что, мол, у нас ничего не получилось. Но вопрос даже не столько, как для меня лично, в отмене визового режима с Евросоюзом, потому что те, кто ездил раньше, они и будут совершать поездки в ЕС, а вопрос в общей глобализации, в обмене опытом между разными странами.

– Украинцы разочарованы политиками, стоявшими на сцене Майдана и затем сменившими прежнюю власть. У многих украинцев сейчас возникает тревога за судьбу государства…

– Разочарование и тревога, очевидно, вызваны, в первую очередь, войной на востоке Украины. Кроме того, старшее поколение говорит, что всю Украину разорвут на части олигархические кланы, которые грабят страну. Изменения к лучшему зависят от низовых движений, которые можно было четко наблюдать на Майдане: самоорганизация, студенческое, волонтерское движение. Все это ярко показало способность людей к лидерству, и при этом нужна помощь государственных институций, и тогда возможно какое-то улучшение. С точки зрения психологии, абсолютно понятно, почему у людей тревога и страх – из-за того, что как минимум война в стране.

– Разочарование связано и с тем, что на Майдане обещали: мол, не будет коррупции, что все, кто причастны к расстрелу Небесной сотни, будут сидеть за решеткой. Но ничего из обещанного не выполнено.

– Для меня было очевидно, что в этом есть какая-то доля популизма. Лидеры Майдана получили некоторый карт-бланш, теперь они у власти, а тогда их вроде как воспринимали такими спасителями Украины, а затем свою возможную значительную роль в украинской истории они обменяли на какие-то финансовые бонусы. Тогда же речь шла и о развитии гражданского общества, децентрализации власти. Насколько рядовые граждане готовы брать ответственность конкретно на себя. Помимо того, что обещали посадить тех, кто расстреливал активистов Майдана, говорили, действительно, и о борьбе с коррупцией. Но это такое двухстороннее явление. Взятки ведь не только берут, но и их кто-то еще и дает. И я вижу в этом большую проблему ментальности украинцев. Мы, как нация, еще не совсем готовы заявлять, что для нас это не подходит очерчивать свои границы – что для нас норма, а что нет. Когда мы сталкиваемся в бюрократических инстанциях с формализмом, с какими-то бессмысленными требованиями, большинство людей мирятся с этим. Заниженные требования к самим себе порождают то, что к национальным лидерам точно также занижаются требования, – считает Лидия Домбровская.

Среди тех, кто 21 ноября 2013 года вышел на киевский Майдан, была и координатор гражданского движения "Честно" Светлана Залищук (сейчас она депутат Верховной Рады):

– Ситуация не оставляла другого выбора. Мы так долго ждали этого момента – подписания европейской ассоциации. С этим соглашением мы связывали дальнейший прогресс и возможность интегрироваться геополитически, во-первых, а во-вторых, это была возможность бороться здесь, внутри страны, за реформы, в первую очередь антикоррупционные. И тогда мы почувствовали, что в первую очередь небольшая кучка политиков, которые монополизировали и политику, и экономику, а также монополизировали право решать за всю страну, каким должно быть ее будущее, они нас лишили этого права: самим определиться относительно дальнейшего прогресса. И тогда на Майдане родился протест. Мы заявили, что не согласны. И после девяти дней, 30 ноября 2013 года был разгон студенческого Майдана, когда брутально избили молодых ребят, которые стояли под стелой Независимости, и это уже переросло в общенациональный протест не только против неподписания Соглашения об ассоциации, но переросло и в категорическое "нет" отношению, которое сформировалось у прошлой власти к обществу. Мы сказали: извините, вы вообще-то наняты обществом, и правила и методы вашей работы мы теперь не принимаем.

– Те, кто после разгона "Беркутом" студентов выходили на Майдан, говорят, что протестовали не столько против отказа Украины от евроинтеграции, сколько против беззакония и узурпации власти Януковичем и его командой.

– Да, вначале это был протест против неподписания ассоциации с ЕС. Это был символ, условно говоря, всей борьбы и всего несогласия, и конечно, когда побили студентов, это превратилось в протест против власти, режима, монополии в сфере политики, экономики, против коррупционных схем конечно же. Против того, что нас возвращают в прошлое. И с этим была солидарна большая часть населения страны.

– После Революции достоинства насколько Украина приблизилась к Европе, ее ценностям, нормам, демократическим стандартам?

– Я думаю, что за последние два года мы сделали абсолютно революционные шаги. Приняты новые законы, появились новые институты: я говорю о Национальном антикоррупционном бюро, об Антикоррупционной прокуратуре, Национальном агентстве по вопросам предотвращения коррупции. Конечно же, это электронные декларации, новый "Нафтогаз", наша энергонезависимость от России, доступ к публичной информации, общественное вещание, которые мы создали, и так далее. Конечно же, не все работает идеально, и этого недостаточно. Ни качество, ни скорость принятых реформ не удовлетворяют общество сейчас. Это очевидно, но, тем не менее, считаю, что мы сделали фундаментально новые шаги, которые нас приблизили к Европе, к Европе как стандарту управления, а не географически, потому что Украина и есть Европа. Давайте об этом не забывать, – говорит Светлана Залищук.

Кровавой развязки протестов – расстрелов активистов Майдана зимой 2014 года можно было избежать, если бы не вмешательство Кремля, – убеждена журналист Татьяна Урбанская:

– При той погоде, том настроении, при котором все вначале происходило на Майдане, в принципе, протест мог сойти на нет. Многие устали, не было такого большого количества людей, которые готовы были поддержать лидеров оппозиции, и протесты могли завершиться. Но избиение студентов стало одной из первых капель, которые в итоге превратили Майдан в массовый протест не только в Киеве, но и во всей Украине. И, наверное, если бы тогда украинские власти слушали поменьше российских политтехнологов, этого могло бы не произойти. Поскольку, как показывает практика, российские специалисты не понимают специфики украинского общества, украинского протеста. После избиения студентов основным требованием Майдана было наказать за это виновных, а не отставка президента Януковича и премьера Азарова. Но к требованию протестующих не прислушались, – вспоминает она.

Разгон мирной акции студентов на Майдане 30 ноября 2013 года стал, действительно, одним из ключевых моментов противостояния митингующих с властью, которое длилось более трех месяцев. "Беркут" бил тогда дубинками всех без разбора – молодых людей, девушек. В то раннее утро "беркутовцы", напавшие на демонстрантов, жестоко избили и студента-историка киевского университета имени Гринченко Виталия Кузьменко. Он получил сотрясение мозга и перелом руки. На Майдане оставался до конца революции, затем добровольцем отправился воевать в Донбассе и минувшим летом в День независимости Украины маршировал по Крещатику в колонне Сухопутных войск на военном параде.

Виталий Кузьменко (сейчас военнослужащий ВС Украины в резерве) рассказывает, что три года назад пришел под стелу Независимости, поскольку, как и многие студенты, был не согласен с отказом власти от евроинтеграции:

– Остро стал вопрос дальнейшей евроинтеграции на тот момент, ее отмены, на что надеялось все молодое поколение, строило свои планы на будущее. И это решение власти стало поворотным. Тогда, 30-го числа власть Януковича пыталась продемонстрировать силу, просто запугать людей, чтобы никто не выходил, но в нашей стране это сыграло как раз наоборот. В итоге, это был своеобразный катализатор. Люди не испугались, а вышли и отстояли свое мнение относительно перспектив развития государства. Главные цели, которые тогда были поставлены: убрать режим Януковича и дальше двигаться европейским, правовым курсом, строить правовое государство. Для меня это главное, так или иначе мы этот курс выбрали.

Да, мы не смогли провести быстрые изменения и сейчас должны двигаться по эволюционному пути. Во время войны, конечно же, государство страдает и страдает его экономика, но мы за три года показали, что можем отстоять Украину. Конечно же, это не оправдывает тех, кто медленно проводит реформы. Сейчас наша армия уже представляет боеспособную силу, достаточно мощную, чтобы противостоять агрессии. Наши политические элиты, к сожалению, сильно не изменились, и они заинтересованы в том, чтобы оставить все как есть, консервативно. В то же время большинство общества стремится к изменениям и готово терпеть возникшие сложности. Сейчас ключевая проблема – построение правового государства, в котором можно нормально бороться с коррупцией, и это не будет затягиваться и замораживаться.

– Почему, по вашему мнению, до сих пор почти никто не наказан за расстрелы на Майдане и другие преступления, совершенные против активистов в период Революции достоинства?

– Проблема в том, что не реформирована правовая и правоохранительная сферы, те же самые прокуратура и суды. Из-за этого и происходит так, что фактически в третью годовщину начала революции до сих пор не наказаны тогдашние власти, виновные в совершении преступлений во время Майдана. Потому что не работают правовые механизмы. Нереформированные органы не дают возможности завершить расследования. Мы говорим уже третий год: нужно довести до логического конца эти дела и вынести вердикты на судебных процессах, чтобы все виновные были наказаны, и мы могли говорить, что страна получила прививку, чтобы подобное не могло повториться в будущем, – считает Виталий Кузьменко.

Один из координаторов "Просветительской сотни Майдана", правозащитник (ныне руководитель отдела национального патриотического воспитания Министерства молодежи и спорта) Николай Ляхович говорит, что был участником фактически всех Майданов, начиная с акции в 2001 года "Украина без Кучмы":

– У меня не было сомнений, выходить или нет на Евромайдан. Я не сразу отозвался на призывы в соцсетях, поскольку еще тогда тем, кто инициировал протесты, не доверял. Я знал, что эти люди не будут отстаивать украинскую Украину, а только свои корпоративные интересы, в частности, получение грантов от европейских стран. Но я присоединился к протестам общественных организаций и политических партий, которые требовали немедленно сменить антигосударственный, бандитский режим Виктора Януковича и остановить начавшуюся Российской Федерацией политическую и экономическую оккупацию Украины. Эти причины заставили меня пойти и стоять на Майдане.

Я уже привык к тому, что, к сожалению, не все, за что мы боремся, потом выполняют. Поскольку сейчас нахожусь на государственной службе, то скажу, что все-таки власти стремятся, чтобы Украина развивалась как независимая, мощная, европейская, демократическая страна. Три года назад я выступал за открытое гражданское общество. Изменилось ли что-то сейчас? Если где-то общество что-то не контролирует, то это не потому, что у него нет механизмов или ему не дают возможности, а потому что общество ленится контролировать, – говорит Николай Ляхович.

По мнению львовского политолога и культуролога, участника киевского Евромайдана Тараса Возняка, революция будет продолжаться до окончательной трансформации украинского общества:

– Майдан – только символ, символ тех изменений, которые, хочет кто-то или не хочет, должны произойти в Украине. И в этом смысле Майдан 2004 года и Майдан 2013-2014 годов – это продолжение одного и того же самого процесса трансформации нашего общества. И, несмотря ни на что, сойти с этого Майдана в расширительном смысле слова просто невозможно. Мы должны как-то адаптироваться к реалиям сегодняшней жизни. И будем это делать. А что касается конкретных фаз этого процесса – событий Оранжевой революции или Революции достоинства, да, где-то там, как говорил Гераклит, огонь вспыхивает, потом затухает, а затем вновь вспыхивает, но процесс не останавливается, – уверен Тарас Возняк.