Добро пожаловать, уезжайте! Как и за что выдворяют мигрантов из России

Марьяна Торочешникова: За три года число выдворений иностранцев из России выросло в несколько раз. Российские суды выдворяют мигрантов сотнями в день. Только в Москве и только в 2015 году районные суды вынесли 58 196 решений о выдворении мигрантов, которые, по мнению судей, либо нарушали режим пребывания в России, либо работали без разрешения или патента. Правозащитники заявляют, что, выдворяя мигрантов из страны, судьи часто грубо нарушают не только процедуру, но и законы. Несут ли они ответственность за это? Как и за что на самом деле выдворяют мигрантов из России? И почему суды по таким делам работают, как конвейер?

В студии Радио Свобода – адвокат Филипп Шишов и аналитик Комитета "Гражданское содействие" Константин Троицкий.

Начнем с истории гражданина Узбекистана Джахангира Норматова, приехавшего на заработки в Москву. Он стал одним из тех, кого выдворили, причем в суде его даже не было и о своем выдворении и привлечении к административной ответственности как нелегального мигранта он узнал случайно, спустя месяц после вынесения в августе 2016 года постановления Перовского районного суда Москвы. Вот что он сам рассказал об этом корреспонденту Радио Свобода Ивану Воронину.

Джахангир Норматов: Я случайно узнал, один близкий друг мне сказал: "У тебя такие проблемы... Тебя выдворили". Ну, как выдворили? У меня все в порядке: документы, регистрация, я каждый месяц плачу за патент. Мы поехали в Перовский суд, нам дали решение. Я в шоке! Там мое имя, но на суде был другой человек. А у меня нет фаланг пальцев. И я сказал адвокату, что это не мои отпечатки пальцев, вот: видите мою руку? Он спросил: "А когда ты потерял пальцы?" – "В 2004 году". А там были все пальцы. И там написано: никаких документов не показывал. Потому что у него не было никаких документов! Мои документы со мной, как он их покажет? Он просто сказал мое имя.

Этот человек – мой знакомый, он знал мою дату рождения, все знал. Я работаю водителем, и вот я решил бросить эту работу, пока есть решение суда: поймают на дороге дэпээсники, и будет много проблем. Повторный суд будет 30 ноября, мы заберем в ФМС отпечатки пальцев, и все будет видно. Надеюсь, судья решит дело в мою пользу.

Марьяна Торочешникова: Константин Троицкий весь 2015 год посвятил мониторингу судов по делам о выдворении, лично наблюдал судебные процессы, сопоставлял данные из официальных судебных источников. А Филипп часто работает в качестве защитника по делам о выдворении мигрантов, и Джахангир Норматов – как раз его подзащитный. Я так понимаю, суд в этом деле даже не удосужился установить личность человека, а это легко сделать, потому что у любого мигранта, покупающего патент на работу, есть дактокарта. У вашего подзащитного не хватает фаланг на двух пальцах одной руки, и это должно быть сразу видно по дактокарте.

Филипп Шишов: Да, мы рассчитываем, что здесь все будет понятно. Дело очень тоненькое, всего десять страниц, есть объяснение, есть дактокарта того человека, который был задержан, административный протокол и решение суда. Из материалов дела следует, что личность задержанного никто не устанавливал ни в полиции, ни в суде. Он просто представился именем Джахангира, и все. У него не было документов, и его оформили как нелегального мигранта, сняли отпечатки пальцев, зарегистрировали, просто не проверили по базе данных. Не было либо доступа к базе, либо времени, либо желания. В судах бывает по 90 таких дел в день, и получается, что там можно назваться кем угодно. Ну, известных людей, конечно, все знают в лицо, а Жахангира особо никто не знает, и вот этот злоумышленник представился его именем, и все ему поверили.

Марьяна Торочешникова: У вас уже было одно заседание суда апелляционной инстанции в Московском городском суде, и там как-то не поспешили восстановить справедливость, хотя судья видел руку...

Филипп Шишов: Мы сначала пришли не в Мосгорсуд, а в прокуратуру, сказали: посмотрите, как сотрудники полиции, за которыми вы надзираете, устанавливают личность, привлекают невиновных людей к ответственности. Прокурор просто отмахнулся, сказал: "Я этим делом заниматься не буду". И в суде, конечно, мы как доказательство представили на обозрение эту руку, и это надо было закрепить процессуально. Судья отреагировал очень интересно. Он говорит: "Ну, откуда я знаю, что вы потеряли этот палец не месяц назад, а 12 лет назад, как вы говорите? Я же не медик". Мы говорим: "А он, когда получал патент, сдавал отпечатки пальцев, и там уже не было этого пальца". Тут судья говорит: "Давайте истребуем это дактокарту". И сделал запрос.

Марьяна Торочешникова: С вашей точки зрения, 30 ноября, когда состоится суд, что должен будет сделать судья? Он отменит решение?

Филипп Шишов: Безусловно! Мы уже получили по своему запросу эту дактокарту, сделанную еще два года назад, и там не хватает одного пальца. Это достаточно законопослушный гражданин, он уже не первый раз приезжает в Россию, все документы у него в идеальном порядке. Я думаю, судья вынужден будет прекратить дело.

Марьяна Торочешникова: Константин, по вашим наблюдениям, достаточно ли мигранту в России иметь все необходимые документы, патенты и регистрации, для того чтобы избежать проблем с миграционными службами?

Константин Троицкий: Конечно, нет! Существует целый ряд возможностей привлечь человека к административной ответственности по этим двум статьям – нарушение правил проживания и правил работы – 18.8 и 18.10 Кодекса об административных правонарушениях. Мы неоднократно писали об этом, и в нашем докладе упоминается о том, что людей могут привлекать к ответственности даже просто за факт отсутствия документов на момент проверки – миграционной карты, например, если человек забыл ее дома.

Марьяна Торочешникова: Грубо говоря, он вышел вынести мусор...

Константин Троицкий: Да, и его непонятно на каких основаниях останавливает сотрудник полиции и просит предъявить документы. Обычно, правда, это случается на улице или при выходе из метро. У нас был недавно случай: мужчину и его жену задержали на улице, они забыли все документы дома, и их отвезли в полицейский участок. Проверили по базе данных, что у них с документами все в порядке, а тут их родственник привез документы, но полицейские отказались его пускать. На следующий день их отвезли в суд. Документы были уже у них на руках, но там даже не стали на них смотреть.

Марьяна Торочешникова: А разве является нарушением закона тот факт, что человек ходит по улице без документов?

Константин Троицкий: Это интерпретируется как статья про миграционную карту. Статья 18.8 и 3 и положение о миграционной карте. Там написано, что человек должен хранить карту при себе. Слово "хранить" можно интерпретировать по-разному: например, держать в надежном месте, а суды интерпретируют это как "хранить при себе", "постоянно носить с собой".

Марьяна Торочешникова: И что случилось с этой семьей?

Константин Троицкий: Их выдворили, несмотря на то что все документы были в порядке и они уже почти год платили за патенты. Это судебное заседание было коллективное, на нем одновременно рассматривалось шесть дел. Мы это потом оспорили с помощью адвоката в Мосгорсуд, но он разбил это на два дела, и мужчину рассматривал один судья, а его жену – другой, и при рассмотрении один судья даже не стал слушать показания свидетелей и приобщать к делу стенограмму судебного заседания, а второй выслушал свидетелей, но не принял их показания к сведению. И людей выдворили.

Марьяна Торочешникова: Это типичная история?

Филипп Шишов: Да. Месяца два назад было два дела: Атамбеков и Нурматов, тоже иностранцы, попали под рейд, в квартиру пришли сотрудники Миграционной службы, проверили документы. У всех документы были в порядке (миграционные карты, патенты), и все равно они поехали в отдел для разбирательства. А в отделе не было того сотрудника, который собрал у них документы, протоколы оформлял другой, и он говорит: "Где ваши документы?" – "А мы их отдали ". – "Значит, у вас нет документов, вы нарушители". И в результате эти люди тоже получили выдворение.

Марьяна Торочешникова: А для чего это делается?

Филипп Шишов: Видимо, есть какой-то план, который они выполняют всеми правдами и неправдами.

Марьяна Торочешникова: Константин, к каким выводам вы пришли в своем исследовании? Появилось ли у вас ощущение, что существует некий план по количеству выдворенных? Это, наверное, большая часть всех административных дел, которые рассматриваются в городе.

Константин Троицкий: Да, безусловно, но не вообще в городе, а именно в районных судах. Есть же еще мировые судьи, которые рассматривают административные дела. В районных судах четыре из пяти дел в 2014-15 годах были именно о выдворениях, то есть только 20% составляли другие дела, а по этим двум статьям рассматривалось приблизительно 80% дел. По 2016 году данных пока нет.

Еще один популярный вариант обвинения – проживание не по месту регистрации. Например, судья Васильев, на заседании которого я присутствовал, знаменит тем, что выносил по 50-60 решений о выдворении в день. Сейчас он работает в Московском городском суде, его повысили. У него уходило по четыре-пять минут на одно судебное заседание.

И вот как раз на судебном заседании у судьи Васильева я наблюдал, как устанавливался факт проживания не по месту регистрации. Полицейские просто говорили, что вот человек проживает не по месту регистрации, его задержали в каком-то другом районе в пять часов утра. Человек отвечает, что был там у друзей. И никто не пытается установить, где проживают люди и действительно ли они зашли в гости. Существует возможность для выдворения практически любого человека, которого задержали вдали от дома в непонятное время. Здесь очень нечеткие рамки и правила.

Я сталкивался с тем, что человеку в 2016 году продлевали действие патента, потому что нет патентов нового образца, и при мне выдворили человека с патентом старого образца, хотя уже было постановление правительства и разъяснения на этот счет.

Или при мне выдворяли человека по статье 18.10 – за нарушение режима работы. Задержали где-то на стройке, он сказал, что пришел к друзьям, оказался там случайно, но его никто не слушал. Судьи даже не пытаются разобраться в сути дела, обычно им проще вынести решение о выдворении. Фактически судья в данном случае выступает как сторона обвинения, несет функции прокурора.

Марьяна Торочешникова: А правильно я понимаю, что на таких процессах адвокаты – не частые гости, и присутствие адвоката скорее вызывает удивление?

Филипп Шишов: У меня как раз недавно был показательный процесс. Позвонил наш клиент из "Гражданского содействия" и сказал, что его задерживают. А он получает статус временного убежища, фактически находится в ранге беженца и не может быть выдворен. Кроме того, он больной человек, у него нет одной почки. Я приехал в суд, сказал, что я адвокат такого-то, и с нами провели некое подобие процесса, то есть был я и мой подзащитный, а всех остальных отправили ждать в коридор. Судья послушал меня и вынес решение, что не будет выдворять, нашел какие-то исключительные обстоятельства, признал его виновным, но сослался на решение Конституционного суда и ограничился штрафом.

Марьяна Торочешникова: А виновным в чем?

Филипп Шишов: В нарушении режима: не было регистрации... Хотя регистрация была, просто сотрудник забрал документы и не вернул. Я предложил свою помощь еще одному человеку там, мы заключили соглашение, и его тоже судили отдельно. А всех остальных оптом засудили и выдворили без всяких разбирательств.

Участие адвоката часто позволяет сломать эту систему. Если бы тот же Джахангир вовремя не встрепенулся и не побежал искать адвоката, то его точно так же осудили и выдворили бы, он бы пропустил срок, и ничего не докажешь. Мы подготовили ему жалобу, показали, куда идти, восстановили срок на подачу жалобы – здесь требовалось соблюдение формальных процедур. Потом истребовали доказательства...

Марьяна Торочешникова: Это серьезная юридическая работа, которую человек, не искушенный в юриспруденции или не знающий в достаточном объеме русского языка, не может сделать самостоятельно. А вот такие "оптовые" судебные заседания – это уже традиция?

Константин Троицкий: Это в Москве, потому что здесь сконцентрировано наибольшее количество мигрантов из всех регионов. В некоторых районах города рассматривается мало таких дел, а в некоторых районах это уже давно установившаяся практика, когда дела рассматривают именно в таком коллективном режиме. Это могут быть два, три, четыре человека, я присутствовал и при двадцати… И тут надо выделить несколько нарушений, которые происходят при административном процессе такого типа. Я наблюдал, как в коридор просто выносят готовые решения, человека даже не заводят в зал суда.

Марьяна Торочешникова: Но это же незаконно!

Константин Троицкий: Да, но когда мы пытались это оспорить, судья даже не стал со мной разговаривать, а помощник судьи сказал, что это фактически на усмотрение судьи, он выбирает формат.

Марьяна Торочешникова: Но в законе же есть какие-то предписания, как это должно происходить. С моей точки зрения, тут налицо преступление против правосудия со стороны самого суда! Таких судей нужно привлекать к дисциплинарной ответственности. Такие случаи бывают?

Константин Троицкий: У нас в обществе сложился такой взгляд на выдворение (в том числе, среди государственных чиновников) как на какое-то малозначительное наказание. Но для некоторых граждан, с которыми я общался, вернуться домой не представляет труда, они и сами к этому склонялись, а для некоторых это жизненная трагедия. И некоторые иностранные граждане при мне просто умоляли судей не отправлять их обратно, они были готовы заплатить штраф даже больше предписанного, лишь бы остаться здесь, потому что для их семьи это фактически единственный источник существования и возвращение на родину для них означает просто личную гуманитарную катастрофу. К сожалению, судьи не принимают во внимание такие вещи.

Марьяна Торочешникова: А чем отличается выдворение от депортации? Или это одно и то же? Если человека выдворили, он может через какое-то время вернуться в Россию?

Филипп Шишов: При выдворении человека заносят в черный список, и он пять лет не может въехать в Россию. "Депортация" и "выдворение" – это фактически синонимы, юридически это называется "административное выдворение".

Марьяна Торочешникова: Я правильно понимаю, что государство не участвует в этой процедуре после того, как принято решение о выдворении?

Константин Троицкий: Это должен установить судья. При мне судьи многократно спрашивали у выдворяемых, есть ли у них деньги, чтобы вернуться. Они, конечно, в основном говорили, что нет, но судья все равно предпочитал выдворение как контролируемый самостоятельный выезд, потому что это не возлагает дополнительной нагрузки на бюджет. Тут именно вопрос экономического интереса. К сожалению, при рассмотрении дел не принимаются во внимание многие детали.

Марьяна Торочешникова: А что происходит с людьми, в отношении которых принято решение о выдворении? У них нет денег, чтобы уехать из страны, их снова ловят на улице...

Константин Троицкий: При вторичном задержании их обязательно будут выдворять уже в принудительном порядке, поместят в СУВСИГ (Специальное учреждение временного содержания иностранных граждан) – это очень серьезная мера. Это может затянуться на несколько месяцев, причем условия там почти тюремные. Мы неоднократно слышали в новостях, что те, кто там содержатся, выражали активный протест и чуть ли ни умоляли, чтобы их быстрее выдворили. Уполномоченная по правам человека недавно общалась с премьер-министром на предмет выделения дополнительных денег, потому что у этих специальных учреждений нет средств, чтобы отправлять людей домой.

Марьяна Торочешникова: А в истории в Норматовым есть возможность привлечь к ответственности судью, который вынес первое решение о выдворении, не установив личность, не проверив документы, – привлечь его за халатность, например?

Филипп Шишов: Это как раз то, о чем мы просили прокурора, – провести проверку по данному делу, поскольку халатно отнеслись и в полиции, и в суде, что фактически нарушило права и свободы этого человека.

Я хотел бы сказать о двух проблемах именно по поводу административных дел. Первое – Кодекс РФ об административных правонарушениях был принят достаточно давно, причем на базе предыдущего кодекса, где не было строгих процессуальных норм. Судьи могут не вносить в протокол слова привлекаемого к ответственности, потому что протокол не ведется, и все это на усмотрение суда. Сейчас происходит разработка этого кодекса, но разговоры идут уже, наверное, десять лет, а кодекс так и не принят. Нужно, чтобы была возможность пригласить переводчика, если человек не владеет языком, нужно прописать все процедуры. Эта статья в кодексе очень маленькая, и там даже сроки обжалования судебного решения можно трактовать по-разному. Это первое – несовершенство процедуры.

И второе. Почему возникают эти проблемы? Это безответственность судей. Есть постановление Конституционного суда, согласно которому можно считать судебный акт неправосудным и проводить проверку только в том случае, если вышестоящий суд отменил решение суда. А пока этого не случилось, нельзя говорить, что оно неправосудное, по этим делам Следственный комитет не будет проводить проверку.

Кроме того, судья пользуется неприкосновенностью, и чтобы привлечь его к ответственности, нужно получить специальное согласие квалификационной коллегии судей. Статья Уголовного кодекса, которая предусматривает ответственность за неправосудные решения, фактически мертвая, с момента принятия УК по ней были привлечены единицы. Люди, которые неправосудно осуждены, даже в случае отмены решения суда являются потерпевшими, получают отмену решения и уже не хотят привлекать к ответственности судью.

Марьяна Торочешникова: И тем более это касается мигрантов.

Филипп Шишов: Да. И если в случае с Джахангиром Норматовым решение отменят, если он пойдет на принцип и будет обивать пороги с требованием возбудить дело и провести проверку, то гипотетически возможно, что судью отстранят от работы, уволят или привлекут к ответственности. Но уж точно никого не посадят, потому что ответственность там минимальная.

Марьяна Торочешникова: Но в случае отмены неправосудного решения у человека появляется возможность требовать компенсации морального вреда.

Филипп Шишов: Да, но и такое происходит нечасто. Это нужно пройти весь круг, инициировать уже гражданский процесс, показать свои убытки, свой моральный ущерб, свои страдания, нравственные или физические, и все это подлежит доказыванию. И судья скажет: "Ну, на мое усмотрение... вот вам две тысячи рублей".

Марьяна Торочешникова: Тут можно понять полицейских: у них до сих пор существует "палочная" система, и они выглядят большими молодцами, если выявили столько незаконных мигрантов, которых потом выдворили. Но судьям-то какой интерес относиться к людям без должного внимания? И почему такой всплеск произошел именно в последние три года?

Константин Троицкий: У меня есть предположение, что всплеск произошел во второй половине 2013 года. В первой половине того же года начинались антимиграционные выступления, политики, почти все кандидаты в мэры города Москвы, строили свою программу на антимиграционной риторике, и на волне общего роста ксенофобских настроений, видимо, в России и были приняты такие меры.

Что касается разделения полицейских и судей, у меня лично, к сожалению, нет впечатления, что это представители двух разных ветвей власти. На мой взгляд, существует какое-то единое пожелание – приказ о выдворении какого-то количества мигрантов. Где-то есть представление, что мигрантов слишком много, и таким образом это количество снижают, выселяя их из России.

Я прихожу в районный суд: сидит полицейский, сопровождающий нескольких трудовых мигрантов. Я обычно спрашиваю, было у них судебное заседание или они ждут, к какому судье попадут люди. И было несколько случаев, когда полицейский интересовался, кто я такой. Я обычно отвечал, что я наблюдатель, хочу присутствовать при рассмотрении этих дел, и полицейский зачем-то сам предупреждал судью, что здесь сидит такой-то.

Недавно мы посещали суд с одним известным журналистом иностранного издания, и я стал свидетелем того, как сначала всех водили группами, но как только журналист сказал, что он хочет снять репортаж, ему организовали отдельное судебное заседание с одним мигрантом.

Проблема очень серьезная – это ответственность судей перед обществом и перед людьми, которых они выдворяют. Судьи фактически вовлекают весь аппарат суда, помощников, секретарей в эту неправосудную атмосферу, и решения о выдворении зачастую выносят те же судьи, которые рассматривают и уголовные дела. Если здесь они нарушают закон, есть ли гарантия, что уголовные дела они рассматривают более пристально и добросовестно?

Марьяна Торочешникова: Ну, там все-таки есть Уголовно-процессуальный кодекс, и у человека, который стоит перед судьей, больше законодательных гарантий.

Константин Троицкий: Мы говорим о качестве правосудия и судей. Судьи в течение пяти лет рассматривают дело о выдворении с последующим запретом на въезд в Россию как что-то незначительное. А для многих трудовых мигрантов это вопрос о жизни и смерти.

Марьяна Торочешникова: А люди, которых собираются выдворять, понимают, что происходит, они готовы бороться?

Константин Троицкий: Они далеко не всегда это понимают. Переводчика людям из Центральной Азии практически никогда не предоставляют, даже если они не говорят по-русски. Совершенно несерьезное отношение! Хотя мы знаем, что, к примеру, Таджикистан – это самое неблагополучное государство из стран СНГ, там люди зачастую просто голодают, и если человека выдворяют, то тем самым обрекают его семью на голод.

Марьяна Торочешникова: Судя по всему, над этим не особенно и задумываются. А каким образом можно изменить ситуацию? Что должно предпринять государство, судейское сообщество, Верховный суд или Дума?

Филипп Шишов: Это должен быть комплекс мер, потому что ситуация слишком запущенна. Должен быть принят кодекс, должна быть другая установка государства, должна быть ответственность судей и полицейских, которые привлекают невиновных людей. И должно быть, наверное, другое отношение. Здесь государство фактически обманывает людей, говорит: "Приходите к нам работать, вы – члены СНГ, и у нас для вас простые условия, без визы, – а потом им говорят: – Заплатили за наши услуги, и все, теперь уходите!"

Это непоследовательная государственная политика. Если вы хотите сократить количество мигрантов, сделайте визовый режим, другие условия. А если вы хотите, чтобы эти люди приезжали и работали, тогда нужно создать более гуманные условия, не задерживать людей по таким надуманным основаниям и не выдворять их. Такое ощущение, что здесь правая рука не знает, что делает левая, и фактически получается кавардак. И люди, имеющие возможность поехать в Европу, конечно, поедут туда, потому что там более понятные и честные правила игры. А у нас фактически процветает рабство, эти люди зачастую работают у нас на полулегальных условиях, и многие даже не хотят регистрироваться, потому что не видят в этом смысла – это затраты, слишком сложная система, которая ни от чего не застрахует.

Марьяна Торочешникова: А что-то изменилось после того, как фактически не стало Федеральной миграционной службы, а все миграционные дела передали в МВД, где появилось Главное управление по вопросам миграции?

Константин Троицкий: Сложно сказать. Я скептически отношусь к упразднению Миграционной службы. Другой вопрос – как она работала, но важен сам принцип: вопросами миграции должно заниматься не силовое ведомство, а именно отдельная служба, которая могла бы, помимо контролирующих функций, выполнять, прежде всего, функции развития, создания благоприятных условий и понятных правил для мигрантов. Поэтому некоторые эксперты в этой области высказывают оправданные опасения по поводу того, как это все будет работать, не является ли это просто признанием того, что никаких правил игры создать не удалось, благоприятных условий – тоже, и государство пошло по пути жесткого контроля мигрантов.

Марьяна Торочешникова: И со стороны это еще выглядит так, что, по мнению российского государства, все люди, приезжающие в страну, потенциальные правонарушители, раз ими занимается полиция.

Константин Троицкий: Да, во всяком случае это выглядит так, что по мнению государства за ними необходим какой-то дополнительный контроль и, прежде всего, именно со стороны правоохранительных органов. За последние годы появился целый ряд причин, почему количество мигрантов на территории РФ уменьшилось. Это и выдворения, и запреты на въезд, которые превышали количество выдворений. По последним данным, на весну 2016 года их было порядка полутора миллионов, если не больше. Это все в основном трудовые мигранты из Центральной Азии, из других стран это лишь десятки, может быть, сотни граждан. Тут действуют еще и экономические факторы: девальвация рубля, кризис. Все это сыграло на то, что граждане из Узбекистана и Таджикистана активно уезжали из Российской Федерации, и количество выдворений за 2016 год, по предварительным данным, будет ниже, возможно, даже на десятки процентов, ведь многие просто уехали. Но нельзя исключать, что сейчас существует и какая-то установка на то, чтобы немножко попридержать этот процесс.

Марьяна Торочешникова: Ну, наверное, это просто важно для экономики. И, насколько мне известно, сейчас Президентский совет по правам человека разрабатывает и готовит к внесению в Госдуму законопроект о так называемой миграционной амнистии. Не исключено, что в начале следующего года будут какие-то подвижки в этом направлении.