Дом Лииви Анцевны Покровской стоит в центре Изборска, в трех шагах от местного музея. Внутри сухое тепло от русской печи и пахнет пирогами, на окнах самодельные тканые занавески – сказочная атмосфера, ради которой и едут туристы в такие древние русские поселения. Уже на пенсии, закончив научную карьеру в Санкт-Петербурге, Лииви Покровская вернулась на землю своих предков, которых судьба разбросала по всему миру.
По семейной истории Лииви Анцевны можно изучать историю России в XX веке. Разделенные идеологией, войной, советской цензурой и железным занавесом, несколько поколений все равно сумели остаться семьей.
День освобождения от родителей
Лииви родилась в Изборске в сентябре 1941 года. Сохранилось ее свидетельство о рождении на эстонском языке, подписанное отцом, волостным старостой. Анц Тарму приехал в Изборск по поручению эстонского правительства. Изборск в те годы был частью Эстонии, здесь сохранялась частная собственность, купечество и прочие буржуазные порядки. Короткого периода советизации Прибалтики перед Великой Отечественной войной здесь не заметили.
Матери Лииви в тот год только-только исполнилось восемнадцать. Красивая русская девушка Лёля Петунова вышла замуж в 17 лет. Бабушка, Екатерина Ивановна, простая русская крестьянка, всю жизнь работала от зари до зари. Дед, Александр Григорьевич, прошел через Первую мировую и побывал в немецком плену; когда не пил – работал каменщиком, в Тарту и Таллине до сих пор целы мостовые, сделанные его руками.
– И когда за мамой стал ухаживать молодой красивый эстонец, бабушка, конечно, в этом увидела другую жизнь для дочки. И поэтому сомнений, выдавать замуж или не выдавать, не было: иди дочка, хотя бы ты будешь жить по-человечески, – рассказывает Лииви Анцевна.
Какими они были, мама и папа, Лива долгое время знала только по фотографиям. Она потеряла родителей в августе 1944 года – отступавшие фашисты забрали их с собой.
С тех пор день освобождения Изборска, который празднуется ежегодно, – это для меня "праздник" освобождения от родителей. Не очень радостный, да
– С тех пор день освобождения Изборска, который празднуется ежегодно, – это для меня "праздник" освобождения от родителей, – говорит она. – Не очень радостный, да. Маму немцы просто погрузили на машину и повезли. Она работала телефонисткой, и немцы считали, что она знала какие-то секреты, которые завтра же выдаст русским. Отец не мог остаться, потому что был членом эстонской администрации. Он отдал меня няне и сказал: неси ее бабушке, мы едем в Печоры, мы потом Ливочку заберем.
Ни отец, ни мать за Ливочкой так и не вернулись. Их квартира перешла в собственность советской власти вместе со всем, что в ней было. "Бабушка говорила: не отдали даже твоих платьев", – рассказывает Лииви Анцевна.
– А почему родители не взяли вас с собой?
– Я даже не знаю почему. Их уже не спросить. Был приказ: срочно уехать. Дети слишком обременяли. Бабушка настолько любила дочку… я чувствовала всю жизнь, что главное – это была она. Поэтому: "Зачем тебе ребенок, который тебя свяжет, ведь идет война?" Поезжай, куда хочешь, главное, чтобы ты сохранилась, чтобы ты была жива.
Лива осталась у бабушки и дедушки, который был не очень-то рад лишнему рту: "Бабушка терпела и воспитывала в строгости. Все время был рефрен: мы же тебя вырастили, ты нам обязана. Как будто я в этом виновата. И я очень долгое время так и считала, что я виновата. Уже совсем взрослой, после 40 лет, я задумалась, а в чем же я виновата – когда я была ребенком?"
Жизнь в "курятнике"
Из окон бабушкиного дома на Московской улице видна Изборская крепость. На пяти сотках земли стоят три дома. Взрослые дети по традиции строились недалеко от родителей: "Бабушка говорила, что мы живем как в курятнике".
Гектары земли, где семья сеяла лен, сажала рожь и картошку, после войны у них отобрали, а взамен дали "ободворок" недалеко от дома, 36 соток под огород. Именно здесь сегодня стоит дом Лииви Анцевны.
Послевоенная жизнь была очень трудной, вспоминает она:
– История семьи моей бабушки довольно типична. Дедушка выпивал, пил запоями. Две недели пьет и говорит: "Катенок, давай делиться" (бабушку звали Катя). Рассыпалось зерно, картошка, все это пополам (причем меня не считали), и они делились. За две недели он все это пропивал и говорил следующую фразу: "Катенок, давай мириться". И мирились, деваться некуда.
В 1947–48 годах на территории Изборской волости впервые стали создаваться колхозы. Добровольно туда идти никто не хотел, рассказывает Лииви Анцевна, потому что надо было надо отдать свою корову, лошадь, землю, постройки.
Бабушка была глубоко верующим человеком. И она сказала, что в колхоз не пойдет, потому что там антихрист, а лучше повесится
– Бабушка была глубоко верующим человеком. И она сказала, что в колхоз не пойдет, потому что там антихрист, а лучше повесится. И повесится она завтра или послезавтра, потому что уже приготовила гроб, – рассказывает Лииви Анцевна. Она вспоминает, что по старой крестьянской традиции в доме действительно держали гроб. Ей было 7 лет, и остаться без бабушки, с пьющим дедом, было страшно: "Когда я это увидела, я сказала: бабушка, сделай, пожалуйста, маленький гробик, и я тоже умру. Тогда она опомнилась. Она сказала: хорошо, будем жить".
Петуновы в итоге вступили в Изборский колхоз в числе первых 28 добровольцев, тогда как сотни крестьян еще продолжали вести единоличное хозяйство. Причину Лииви Анцевна узнает много лет спустя. У советских властей был веский аргумент: они знали, где находится мама девочки.
"Я учусь хорошо"
До 15 лет Лива ничего не знала про судьбу своих родителей. Она была уверена, что и бабушка тоже не знает, хотя, скорее всего, это было не так. Многие из этих мест после войны оказались за границей: богатые уехали сами, бедняков увезли силой. Эмигранты писали письма, которые читали всей деревней. Бабушка скрывала это от внучки.
Заговор молчания был прерван в 1956 году. На улицу Московскую пришло письмо. "Письмо было на бабушку, Петунову Екатерину Ивановну, по почте пришло. Принесла его крестница, которая на почте работала. Принесла и говорит: крестная, тебе письмо из-за границы! Читаем: "Дорогие мои, мама и Ливочка! Наконец-то я вас нашла, я искала вас много лет…"
Свои эмоции Лииви Анцевна помнит до сих пор – настоящая буря.
– Что вы написали маме в своем первом письме, помните?
– "Я учусь в школе и учусь хорошо". Вы знаете, мне было очень трудно. Ну как общаться с человеком, которого не знаешь? Меня все переполняет, а я не знаю, что сказать. Я что-то выдавливала из себя, что-то рассказывала.
Постепенно личная история восстановилась. Оказалось, что мама и папа расстались где-то в конце 40-х и потеряли друг друга из виду. Анц Тарму, возможно, уехал в Канаду, как многие эстонцы. Ольга Тарму после капитуляции Германии оказалась в английской зоне оккупации. Ей довелось посидеть в советском лагере и сбежать оттуда, поэтому о возвращении на родину она и не помышляла.
Молодая женщина оказалась в Лондоне, в русской эмигрантской общине. Через несколько лет она вышла замуж на Олега Уляницкого, с которым познакомилась в госпитале – просто навещала русского больного из сострадания. Он происходил из первого поколения русской эмиграции – в 1918 году родители вывезли его вместе с сестрой из Киева в Прагу.
– Он закончил Пражский университет и был воспитан в любви к России: русские женщины – самые красивые, Россия – самая лучшая страна, и так далее. И когда началось наступление русской армии в западных странах, он записался в русскую армию спасать Россию, потому что ее надо было спасать. Его сразу посадили в концлагерь. На этом любовь к России закончилась навсегда, – пересказывает Лииви Анцевна.
Когда Лива получила первое письмо от мамы, Уляницкие ждали сына: "В 57 году, 6 января, родился Мишка, мой младший брат, который на 15 лет меня моложе". На следующий год мама прислала приглашение в Англию, и бабушка с внучкой подали заявление на выездную визу. Это была целая процедура: заполнить анкеты, пройти комиссию, собрать характеристики с работы или места учебы…
Им отказали. Под предлогом, что девочке надо сначала закончить школу.
"Ливочка, какая ты стала большая!"
В семье Лииви Анцевны живет легенда о том, как об изборской девочке перед советским генсеком Никитой Хрущевым ходатайствовал премьер-министр Великобритании Гарольд Макмиллан:
"Когда в первый раз мне отказали, мы сообщили маме. Мама сходила на прием к королеве и сказала: вы мать, вы меня понимаете, я хочу повидаться с дочкой. Королева сказала: я понимаю. Она позвала премьер-министра Макмиллана: там девочка страдает в России, надо, чтобы ее пустили к маме в Великобританию. "Вот как раз еду в СССР, запланирован визит!" Поехал. Встречает Хрущева и говорит: у вас там девочка, помогите! "Хорошо, поедет!"
Гарольд Макмиллан приезжал в СССР в 1959 году – это был первый официальный визит британского премьер-министра. Историки пишут о том, что визит получился в целом неудачным, установить доверительные отношения с Хрущевым не удалось. Ливе просто не повезло. Ей вновь отказали без права подачи заявления на два года.
Лива закончила школу с серебряной медалью и уехала в Ленинград. Там отучилась в медицинском училище и поступила в Ленинградский государственный университет на биолого-почвенный факультет. Одновременно она начала работать в только что созданной Центральной научно-исследовательской лаборатории при Втором Ленинградском медицинском институте. Там студентка-отличница прошла путь от лаборанта до заведующего лабораторией, защитила кандидатскую диссертацию.
И все время Лииви Тарму думала о том, как бы увидеть маму. Их первая встреча состоялась на советской территории – в Москве.
В 1961 году в столице проходила Британская торгово-промышленная выставка, и Ольга Уляницкая была в составе делегации в качестве переводчика. Лииви с бабушкой отправились в Москву.
"И вот мы с бабушкой стоим в аэропорту. От самолета идет группа мужчин и среди них две женщины. Я смотрю на одну из них и говорю: вот это моя мама. А бабушка ее увидела и говорит: "Лёленька, какая ты стала некрасивая и старая!", ей же 40 лет, а уезжала в 20. А мама мне: "Ливочка, какая ты стала большая!"
– Легко вы нашли общий язык?
– Общаться было тяжело. Я все время чувствовала, что надо вот эту, советскую жизнь забыть и выбросить, и начать другую жизнь. А я к этому не была готова. Для меня слишком дорога была жизнь в этой стране. Я не испытывала какого-то особого раздражения. Ну несчастья, нищета, горе – так это у всех было, это ж не специально меня угнетали!
Мама с дочкой пробыли вместе три дня и снова расстались. Снова заявления, анкеты, комиссии, характеристики и отказы. Девять раз советское правительство не отпускало девушку к матери. На десятый – сдалось.
"Там все равно лучше"
В 1966 году Лива Тарму впервые поехала в Англию. Ей было 25 лет, почти как матери, когда та вынуждена была стать эмигранткой.
Лииви Анцевна вспоминает, как волновалась мама, как дрожали ее руки при встрече. Трудно было всем: "Мне выделили отдельную комнату. У них есть женщина, которая приходит убирает дом. Я пытаюсь там что-то делать – на меня машут рукой: не трогай, не делай, у нас есть кому убирать".
Девушке понравились все: и мамин муж, Олег Владимирович, и младший брат Майкл, которого в семье звали Мишкой. Русская община в Лондоне, зная, что "к Лёле приедет дочка", придумала обширную культурную программу.
– И как вам понравился Лондон? Не захотелось остаться?
– Меня, конечно, все там поразило. А больше всего – эта зеленая трава в декабре месяце. Эти газоны, эта чистота! Там все вылизано, все чистое и блестящее. Какие магазины, какие гостиницы, какие рестораны, какое там обслуживание! Но там, за спиной – там Россия. Там все равно лучше. Я не знаю, как это объяснить: это врожденное, "вот это – мое".
Конечно, мама очень хотела, чтобы дочь осталась в Англии. Но в Изборске же была бабушка.
Она не любила советскую власть, но любила свой дом и свою землю, Изборск. Вы знаете, из любви к Изборску мы все прощаем этой стране, что она с нами сделала
Для Ливы это был решающий аргумент: "Бабушка сразу сказала: я никогда туда не поеду. Она не любила советскую власть, но любила свой дом и свою землю, Изборск. Вы знаете, из любви к Изборску мы все прощаем этой стране, что она с нами сделала".
В первый год семья убедила ее только продлить визу и провести в Лондоне весь преддипломный отпуск.
Второй раз Лииви Тарму поехала к маме в августе 1968 года. Ее пароход прибыл в Англию как раз в тот день, когда СССР ввел танки в Чехословакию. "Они меня встретили: ну все, слава богу, Лива приехала – она уже здесь останется, нельзя же туда возвращаться. Я говорю: а почему нельзя?" – вспоминает она.
Чешские события заставили маму и дочь понять, насколько они разные.
Ввод советских войск в Прагу в те дни был темой номер один, об этом везде говорили, об этом писали все СМИ, рассказывает Лииви Анцевна: "Вы представляете, что делает телевидение – все эти мальчики раздавленные, крики, этот беспрерывный ужас… А я сижу, смотрю на это и молчу, потому что я не знаю, почему они это сделали. Конечно, я пыталась понять, может, правда уже нельзя возвращаться? Позвонила в посольство. А они мне говорят: вот чтобы через месяц была здесь".
Прошедшие через советские лагеря мать и отчим никак не понимали этого желания Лииви вернуться на Родину: "Мама сказала, что девочка испорчена советским воспитанием. Девочка неплохая, хорошая по своим качествам, но она испорчена. Да, ей тяжело было это видеть".
На самом деле, Прага разделила маму и дочку еще раньше – все дело в Пражском университете.
Коммунистка из Праги
История порой выписывает просто немыслимые пируэты. Своим советским воспитанием, своей горячей и искренней любовью к советской родине Лива Тарму обязана любимой учительнице, Евгении Аккерман-Мельниковой. Которая, как выяснилось, училась в Пражском университете на одном курсе с Олегом Уляницким, маминым мужем.
Лииви Анцевна вспоминает: "Потом-то мы с Евгенией Николаевной об этом говорили. "Неужели это Олег?" Да, говорю, Олег. А Олег говорил: "С Женей не надо общаться, она коммунистка!"
Евгения Аккерман-Мельникова – тоже дочь первых русских эмигрантов. Она была членом Чехословацкой коммунистической партии. Войну провела в антифашистском подполье. Она восхищалась Советским Союзом – первой страной мира, воплотившей великую коммунистическую идею. Когда Чехословакия была освобождена советскими войсками, Евгения Николаевна решила уехать в СССР вместе с советским офицером.
Реальность внесла свои коррективы в представление о лучшей стране мира уже на вокзале в Москве, где советский офицер бросил ее, беременную. По совету дальних родственников, она уехала в Печоры. Печорская компартия сослала ее в Старый Изборск преподавать английский язык.
"А моя умная бабушка, которая все знала, взяла Евгению Николаевну к нам жить, чтобы она учила меня английскому языку", – рассказывает Лииви Анцевна.
Кроме английского, Евгения Николаевна научила девочку еще и любви к коммунистической Родине.
"Под влиянием Евгении Николаевны я вступала в комсомол. Бабушка, узнав об этом, выкрала у меня комсомольский билет и бросила в печку. Я полезла в печку за ним, я его вытащила! Потому что, если билет сгорит, меня выкинут из комсомола, а дальше жизни нет!"
Именно учительница-коммунистка привила ей глубокую убежденность в том, что "Россия и Советский Союз – это лучшее, что есть на земле". Лива Тарму плакала на школьной линейке, когда умер Сталин, и не могла понять, почему бабушка перешептывается с подругами: "Наконец-то этого тирана не стало".
"И это не то, что меня заставляли, это было внутри, я во все это верила искренне. И просто так сказать, что у нас лучше, потому что больше ковров и магазинов? Да ну и что!" – объясняет она, почему красивая лондонская жизнь не убедила ее остаться с мамой.
– Сильно вас уговаривали?
И вот это решение, которое страна принимала за людей, оно до сих пор работает. Почему нам всем сейчас так плохо? Потому что мы не знаем, как жить
– Там, в Англии, совсем не тот менталитет, что у нас. Там не говорят: давайте что-то делать. Нет, "вы должны сами решить, вы должны подумать". Никто прямо не говорил: Лива, оставайся! Что я буду делать, как я буду жить, учиться, работать? Мне этого никто не говорил. Ты просто оставайся и приспосабливайся к этой жизни, сама. А за мной-то стоит страна, которая всегда приспосабливала меня! В Англии я просто не знала, что делать. А тут за меня все решено. И вот это решение, которое страна принимала за людей, оно до сих пор работает. Почему нам всем сейчас так плохо? Потому что мы не знаем, как жить.
"Я хочу к бабушке"
Так Лива Тарму закончила университет и осталась работать в научной лаборатории при медицинском институте. Она вышла замуж за инженера Александра Покровского, и в 1970 году у них родилась дочка Таня.
Лииви Анцевна продолжала регулярно ездить в Англию – теперь визу ей давали легко. Дочь она впервые отвезла к бабушке в 1981 году, когда Тане исполнилось 10 лет.
"Таня влюбилась в Англию сразу – как там красиво, как там хорошо, – вспоминает Лииви Анцевна. – Она была хорошенькой девочкой с длинными светлыми волосами. К ее ногам был брошен весь Лондон: все рестораны, все развлечения, поездки, лошади, цирки. Ребенку понравилось. Она сказала: "Давайте здесь жить". Я говорю: а там папа! Ее немножко это смутило, она папу очень любит, но мама говорит: а он приедет, потом. Нет, говорю, никаких "потом", мы уезжаем. А приехали домой – она сидит на диване и плачет: "Я хочу к бабушке".
Лииви запретила дочери даже думать об Англии и специально отдала ее во французскую школу, подальше от английского языка.
Татьяна выросла, закончила институт – и, как многие выпускники во времена перестройки, не нашла работу по специальности. Тогда она прошла бухгалтерские курсы и устроилась работать в турфирму. А через несколько лет стало ясно, что в туризме нечего делать без английского языка.
"И тут она говорит: я хочу поехать в Англию, попросить бабушку, чтобы она меня взяла учить язык в стране, а не по учебникам. У нее был уважительный предлог, против которого я не могла сильно возражать", – говорит Лииви Анцевна.
За полгода Таня вполне прилично выучила английский и… решила остаться в Англии. Встретила молодого человека – такого же петербуржца, который приехал по работе, и они поженились. Теперь у них свой дом в Лондоне и трое детей, которые пока еще говорят по-русски. У всей семьи двойное гражданство.
– Как вы думаете, почему ваша дочь не захотела вернуться в Россию?
– Это наша вина, наверное. Ведь то, чего у нас не было, мы хотели ей дать. И вот она увидела эту благополучную, сытую, красивую жизнь и сравнила ее с нашей. Она хотела, чтобы ее жизнь состоялась. Когда я стала говорить: Таня, но это же Родина, и тут надо бы подумать, она сказала: ты что, хочешь, чтобы я жила так, как вы?..
В Россию дочь и внуки теперь приезжают как туристы, и детям, выросшим в английском мегаполисе, очень нравится вольная деревенская жизнь. Все трое крестились в Никольском соборе Изборска – как мама Таня, бабушка Лииви, прабабушка Ольга и прапрабабушка Катя.
Возвращение
Накануне 60-летнего юбилея Лииви Анцевны ее мать решилась впервые приехать в Изборск.
"Я – девочка, "испорченная советским воспитанием", но я хоронила ее родителей. И конечно, она чувствовала, что могилкам надо поклониться", – рассказывает Лииви Покровская.
Это был 2001 год. Покровские недавно купили дом. Торопились сделать ремонт, чтобы англичанам было комфортно.
"Мама приехала в Изборск – она вообще ничего не узнала, узнала только крепость. Здесь были живы две ее двоюродные сестры, с которыми она вместе выросла. Они встретились, обнялись, заплакали. Но это были старые, больные, измученные женщины – такого же возраста, как она. А она выглядела цветущей дамой".
Мама начисто вычеркнула Изборск из своей памяти, говорит Лииви Анцевна, никакой ностальгии: "В какой-то момент она вдруг говорит: я лежу и думаю – зачем я сюда приехала?.. И я тогда подумала, что тоже самое могло быть и со мной – там, в Англии".
Даже отпраздновать юбилей толком не получилось. День рождения Лииви Анцевны – 12 сентября. И тут случилось 11 сентября 2001 года: теракт в США. "Они услышали это по радио. Мы-то ничего не знаем, а они в панике. И сразу же – желание немедленно уехать, бежать отсюда. "Это война, домой!" Все, никаких праздников", – Покровским пришлось увозить гостей в Пулково.
Ну вот как жить без Изборска, как жить, если я не увижу этой долины?
В тот год Лииви Анцевна и Александр Владимирович решили окончательно переселиться в Изборск – "лучшее место на свете". Правда, там по сей день нет газа, канализации и водопровода. Больница давно закрыта. Для Покровских это все ничего не значит. Изборск – все равно Изборск. "Ну вот как жить без Изборска, как жить, если я не увижу этой долины?" – говорит Лииви Покровская.
А тут еще и сотрудники Государственного музея-заповедника "Изборск" предложили коренной изборянке возрождать ремесла.
"А куда вы их дели-то, спрашиваю. Я, когда уезжала, в каждом доме стоял ткацкий стан. И вы посмотрите, два поколения, мое и мамино – и все, пусто! Как будто ничего и не было!" – рассказывает Покровская.
Действительно, в начале XXI века традиционные ремесла в Изборске практически исчезли. Бабушки, что умели ткать, состарились и померли. Их дети всю жизнь трудились в колхозе, который не оставлял времени на "баловство". А внуки разъехались искать лучшей жизни.
Научные работники на пенсии, Лииви и Александр Покровские решили, что сумеют освоить "любую методику". Ситуацию, правда, сильно осложняло отсутствие книг, станков и живых примеров.
"Станок Алик собрал сам – все-таки кандидат наук, – рассказывает Лииви Анцевна. В бабушкином доме они нашли кучу старых палок и веревок. Это и был станок. – Там, на этих старинных станках, зарубки. На одной палке одна зарубка, на другой – вторая. Я говорю: ну, наверное, эту палку надо положить сюда. Вот так и собирали".
Больше года ушло на то, чтобы понять, как в станок заправляются нитки, как потом ткется ткань. Старый столетний станок представлял собой музейную ценность, но разваливался под руками, и тогда дочка из Англии помогла купить новый, импортный.
Когда начало получаться, Покровские вдруг стали знаменитостями, их стали приглашать на выставки и вручать грамоты.
"Я потом уже говорила: мне грамоту только за стеклом и в рамочке! Такого признания, как за ткачество, у меня не было за профессиональную работу. Там мне дали "отличника здравоохранения" и "заслуженного изобретателя" – и все, и никаких рамочек!" – смеется Лииви Анцевна.
Два года назад в сельской школе появился класс, где есть ремесленный кружок и стоят станки, собранные по всей округе. Кружок ведет матушка Наталья, жена местного священника, первая ученица Покровских. В свое время она сама пришла к ним домой и попросила научить ее ткать на станке.
Сегодня ткачеству в Изборске учатся пятнадцать девочек, рассказывает Лииви Анцевна: "Они ткут просто самозабвенно, им так нравится! Так вот, они в сентябре начали ткать, а уже в декабре губернатор вручал грамоту одной девочке за огромную работу, которую они проделали".
– То есть вы в Изборске возродили ткачество?
– Да, навык передан. Есть педагог, есть место, есть станки. Туда стали ходить не только дети, но и взрослые. То есть у Изборска есть надежда. Однажды этих девочек привели к нам в мастерскую, и та ученица, которой губернатор вручал грамоту, посмотрела и сказала: когда я вырасту, я хочу стать такой, как Лииви Анцевна.