«Я уехал от московской агрессивности». История бывшего успешного финансиста, который живет в Латвии

"По утрам я просыпаюсь теперь разве что от криков чаек, а не от вони, гула и визга тормозов. В Москве ведь невозможно спать с открытыми окнами. Здесь – другой воздух, во всех смыслах слова. И очень другие люди". Бывший московский успешный финансист и эксперт валютного рынка смеется над рассказами в российских СМИ о жизни в Европе и перечисляет причины, по которым люди его круга сейчас уезжают в страны ЕС из России – не перестав быть успешными, но научившись больше улыбаться. И не считают себя эмигрантами.

Павел Андреев еще недавно в Москве постоянно куда-то спешил, но все равно часто опаздывал, мало улыбался, много кричал, нервничал и выпивал, снимал просторный лофт в центре, ездил на большом внедорожнике и избегал незнакомых людей. "На психологическую "детоксикацию" после переезда в Латвию мне понадобилось не меньше года", – говорит он. Как подчеркивает Павел, решение уехать из России он принимал довольно долго, новое место жительства выбрал не случайно, но вот сам переезд прошел мгновенно и легко.

На насмешки некоторых знакомых по поводу "эмиграции в "медвежий угол" и причитания старшего поколения семьи в связи с грядущим отъездом в "фашистскую страну", где кругом "базы НАТО", Павел благоразумно не реагировал. Сегодня он живет в небольшой квартирке в Риге, в новом квартале возле огромного парка на левом берегу Даугавы, вместе с любимыми псом и кошкой, открывает окна, не смотрит телевизор, разговаривает спокойно, неспешно ездит по делам на маленьком автомобиле и учит латышский язык.

"При моей профессии и роде деятельности я могу работать в любой точке мира, где есть интернет". Единственное, что одинаково не нравится Павлу и в Москве (куда он все равно наведывается по делам), и в Риге, – зимние холод и темнота. По его словам, до сих пор почти всегда ему удавалось "обмануть зиму", надолго уезжая в тропические страны. Второй бизнес Павла Андреева – в Таиланде, который он очень хорошо знает и любит уже много лет. "Типичные "московские" выражения лиц мне теперь кажутся далекими и странными, – говорит он, – хотя и не непонятными. Я и сам был таким".

– Павел, Рига, как, например, и Прага, в последние годы стала одним из центров современной российской эмиграции. Вы общаетесь с соотечественниками в Латвии?

– С россиянами, которые сюда переехали недавно, я общаюсь меньше, чем с кем бы то ни было еще. Да, их здесь достаточно, и у меня очень много таких соседей, но дальше разговоров о погоде у нас с ними дело не заходит. Я дружу в основном с местными, с латвийцами, то есть с латышами и родившимися здесь русскими, мы всегда находим общий язык, у нас много интересных тем для бесед. Наши соотечественники, приехавшие сюда в последние годы, по моему мнению, в основном люди достаточно замкнутые, о каких-то частых их сборищах я не слышал. Может быть, они проходят, но я этим вопросом особо не интересуюсь.

– В любом случае, вы читаете, находитесь постоянно в интернете, просто ходите по улицам и неизбежно сталкиваетесь с ними. Ведь Латвия – страна в контексте нашего разговора очень специфическая, потому что русских там много разных. 27 процентов населения, по статистике – и тех, кто живет там со времен Советского Союза, кто там родился, и тех, кто приехал недавно. Если разделить их на группы – по взглядам, общественному настрою, можно ли выделить какие-то категории?

– На мой взгляд, деление здесь, как и много где, происходит не столько по языку и гражданству, сколько по уровню образования, интеллектуального развития и дохода. Люди, имеющие невысокий доход, это и русские, и латыши, которые в основном живут в провинции, политикой очень мало интересуются. Естественно, в Риге те представители русскоговорящего населения, которые относительно мало образованы и имеют относительно маленькие доходы, с удовольствием смотрят российское телевидение и верят всей той информации, которая там дается. Люди более образованные на российские СМИ внимания не обращают. Это в основном молодежь. Очень приятно наблюдать молодые компании, которые идут и свободно попеременно общаются то на русском, то на латышском языке, иногда и на английском.

Рига – город достаточно космополитный. И вот эти люди (мне кажется, их большинство, но, может быть, я просто больше на них обращаю внимание), как мне кажется, и есть будущее Латвии. Их политические и общественные взгляды, естественно, устремлены в Европу, на Запад. Многие из них подолгу работают в Великобритании, в Германии, в других странах ЕС, в том числе и мои знакомые, и при этом они не теряют связи с Латвией, и у всех них есть планы потом сюда вернуться. Я думаю, что они как раз будут определять вектор развития Латвии, который в этом контексте мне кажется очень привлекательным.

– К теме свободного общения на русском языке – в последнее время в некоторых российских СМИ довольно много пишут о том, что русские, живущие в странах Евросоюза, якобы стали активно возвращаться на родину из-за "демонизации" России и недоброжелательного отношения. Вы сами возвращаться, по этой или по другим причинам, не собираетесь?

– Нет, возвращаться я не собираюсь. Но хочу подчеркнуть, что я не считаю свой переезд в Латвию "эмиграцией". Мне кажется вообще, что эмиграция – это какое-то понятие из прошлого. Сейчас каждый должен и волен выбирать себе страну, где он хочет жить, без старомодных представлений о "долге перед родиной". Какое-то время пожил здесь, какое-то время там… Я не теряю связи ни с Москвой, ни с Россией, я регулярно туда езжу, но я сделал свой выбор – мне здесь больше нравится.

– Но с какими-либо проблемами из-за вашей национальности или гражданства вы сталкивались?

– Ни разу! Я, естественно, думал о вероятности этого, и сперва, когда приехал в Ригу, был немножечко насторожен – пытался со всеми рижанами говорить только по-английски. Они мне с трудом отвечали, а потом, когда ситуация прояснялась, с большим удовольствием переходили на русский. Сейчас в повседневном общении, если человек со мной начинает разговаривать по-латышски, я ему отвечаю по-русски, поскольку я еще не настолько хорошо владею латышским языком – и они воспринимают это абсолютно доброжелательно и сразу же переходят на русский.

– Почему вы решили уехать из Москвы? Долго ли решали, и почему выбор пал на Латвию?

– Принятие решения у меня заняло примерно год. О Латвии я в прошлой жизни не думал, в Риге до переезда сюда ни разу не был. Москва, на мой взгляд, становится все менее пригодным для проживания городом. Главное – постоянная большая и заметная всеобщая агрессия – на лицах людей на улицах, в метро, на дорогах. Это сказывается на всех отношениях и делах, на любом уровне. Плюс к этому – ужасная экология, ужасные транспортные пробки, ужасные цены на все. И я в один момент понял, что нужно что-то менять! Почему Латвия? Взвесив все за и против, просто посмотрев мировые рейтинги "индекса жизни", я понял, что Латвия, Рига – оптимальное место для переезда. Ну и, естественно, сыграло свою роль наличие кругом здесь русского языка, хотя я активно изучаю латышский.

​– Удобно ли было обустраиваться на новом месте? В смысле общения с властями, получения вида на жительство, различных финансовых и организационных дел и так далее.

– Абсолютно легко и удобно! Общение со всеми государственными организациями в Латвии нервных клеток у меня отнимает ровно столько же, сколько, например, поход в супермаркет. Да и по времени это теперь – всего 2–3 часа в год. При всех обращениях в местные организации в прошлом у меня не было абсолютно никаких проблем. Здесь все очень четко, очень стабильно, чиновники настроены на честную работу.

– А компьютеризовано ли все, или приходится ходить ногами, что называется, по старинке?

– По крайней мере, у меня ни разу еще не попросили какой-либо дополнительной справки. Абсолютно везде – электронные очереди, чиновники работают очень быстро, оперативно, общаться с ними – одно удовольствие. Они никогда не отнимут у тебя лишнего времени, у них нет никогда никаких "перерывов на обед", и если я точно знаю, что у меня, допустим, встреча назначена на завтра на 11:10, я уверен, что она у меня и произойдет именно в 11:10.

– Вы уже можете оценивать новую среду, пожив в ней достаточное время не как турист. Какая жизнь для вас комфортнее или, наоборот, суровее и жестче – старая, московская, или новая, рижская, – во всех ее повседневных деталях?

– Естественно, новая, рижская жизнь, и что я сюда и переехал ради улучшения качества своей жизни. Представляете, сейчас я утром просыпаюсь от крика чаек, а не от визга тормозов – и это прекрасно! Свежайший воздух, качественные продукты, очень невысокие цены, превосходный сервис – это все, естественно, гораздо лучше, чем в Москве. И важно, что в России большая стоимость товаров и услуг вовсе не гарантирует качество. Тогда как здесь ты понимаешь, что ты получишь то качество, за которое ты платишь деньги. Самое главное – это отсутствие агрессии в людях, хочу это повторить. Сперва, например, на дорогах, когда я только переехал и купил здесь машину, я начал ездить, используя привычный "московский" способ вождения, то есть резко перестраиваясь, подрезая другие автомобили. И мне безропотно и легко уступали дорогу даже самые "крутые", дорогие машины – пока я не поймал себя на мысли: "А куда я тороплюсь?" Отсутствие торопливости, суетливости лечит психику – чувствуешь себя здесь немного как в деревне. Очень тихий, спокойный, размеренный образ жизни, естественно, много здоровее и лучше, чем шумная, нервная Москва.

​– Когда я сам был в Латвии в последний раз, то обратил внимание на достаточное количество россиян, вернее, наверное, этнических русских, которые очень ностальгируют по Советскому Союзу. Но, получается, спустя десятилетия после исчезновения СССР они сами, может быть, незаметно для себя, стали "латышами" – менее нервными, более пунктуальными?

– Ну, бытие определяет сознание. (Смеется.) Когда люди вынуждены соблюдать очень разумные законы, к этому очень быстро привыкаешь. Все здесь знают прекрасно свои права и обязанности, а ностальгия по Советскому Союзу… мне кажется, она преувеличена. Какие-то люди что-то говорят, наверное, для того чтобы заполнить чем-то собственное информационное пространство. Главное, я не слышал ни одной истории о людях, которые из Латвии переехали бы жить в Россию. Есть те, кто временно работает в России, и их достаточно много, но это обычно коренные латыши, они точно не собираются в России оставаться.

– Говоря об информационном пространстве: то, что называется "русским миром", и политическим, и культурным – это сильнее в последнее время стало присутствовать в Риге?

– Главным пропагандистом и агитатором, естественно, является российское телевидение. Да, я знаю небольшое количество людей, причем латышей, уже достаточно взрослых, которые, похоже, совершенно забыли о том, как они выходили на митинги в конце 80-х – начале 90-х годов 20-го века, когда бились за независимость Латвии, и сейчас полностью поддерживают политику, которую проводит "восточный сосед". Увы, некоторые люди падки на эту пропаганду. Но для обычных латышей, как и вообще для любых людей, для русских, россиян, то, что показывают по телевизору, это всего лишь какой-то вечный забавный сериал. Поэтому они здесь обсуждают политику и политиков, как обсуждают персонажей кинофильмов. Когда с местными молодыми ребятами я завожу разговор о политике, для них эта тема просто неинтересна, поскольку их она абсолютно не касается. Все заняты своими бытовыми проблемами.

– Павел, вы финансист и смотрите, наверное, на мир еще и глазами человека именно своей профессии. В Москве, откуда вы уехали, любят говорить, что большие дела и большие деньги нужно делать именно там и что, кстати, любой бизнес в Центральной и Восточной Европе или в странах Балтии – это якобы "детский лепет". Вот именно бизнесмену где комфортнее – в Риге или в Москве?

– С точки зрения ведения бизнеса, с точки зрения предсказуемости, общения со всякими проверяющими органами, естественно, комфортнее в Латвии! Любой человек здесь может открыть свой бизнес и вести его, не боясь "наездов" и рейдерских захватов. Другое дело, что в Москве, и вообще в России, в разы больше нормы прибыли – ведь "проверяющим" нужно давать "откаты"! Латвийские бизнесмены довольствуются прибылью в 10–15 процентов годовых – и очень этому рады. А покажите мне в России хотя бы одного бизнесмена средней руки, который будет довольствоваться нормой в 10–15 процентов? Россиянам же, особенно москвичам, им всем подавай сотни процентов!

– Нынешняя экономическая ситуация в России вас, как думающего профессионала, настораживает?

– Да, настораживает. В первую очередь – отсутствие у власти какой-либо стратегии выхода из текущего кризиса, в котором находится Россия. А с точки зрения "состояния умов" населения я замечаю очень сильный скрытый стресс, который является причиной уже упомянутой мной агрессивности. Эту внутреннюю истерику россияне пока в себе как-то забивают и подавляют, но рано или поздно это должно взорваться, вырваться во что-то очень нехорошее.

– Если сравнивать базовые экономические знания, допустим, жителя Риги и москвича, что касается личных накоплений, банковской деятельности, ипотеки, распоряжения собственными накоплениями и так далее, на что можно обратить внимание?

– Финансовый рынок – это продукт глобализации, и если сравнить москвичей с рижанами с точки зрения экономической подкованности, то первые, мне кажется, более подкованы, поскольку в России объективно имеется большее число финансовых инструментов, доступных простому населению. Тогда как здесь люди более адекватно воспринимают риски. На общее отношение к личным финансам очень сильно влияет разница в размерах кредитных ставок. Здесь, например, получить кредит со ставкой меньше 2 процентов годовых вполне реально, тогда как в России совершенно другие, огромные ставки. Отсюда и абсолютно разное восприятие рисков, и разное отношение и обращение с финансовыми инструментами. И этому способствует предыдущий опыт – Латвия в Европе уже достаточно давно, и люди здесь понимают, что доходность в сотни процентов годовых в нормальной экономической системе – вещь фантастическая. И латвийцы больше доверяют привычным финансовым инструментам, поскольку историй обмана, краха "пирамид", катастрофических банкротств крупных финансовых организаций здесь было мало. А в России народ весьма запуган девальвациями и дефолтами, за последние лет 25, а привычные на Западе личные инвестиции доступны ну очень небольшому числу населения.

– Экономисты, критикующие Кремль, много говорят о том, что скоро у власти исчезнут все стабилизационные фонды, накопления, и тогда страна столкнется с растущим валом протестов, народного недовольства, которое будет спровоцировано вовсе не отсутствием гражданских свобод, а отсутствием денег и хлеба. Вы с этим согласны? Откуда это недовольство может прийти?

– Да, я согласен, потому что большинство россиян, действительно, понятия не имеет о том, что такое гражданские свободы, с чем их едят и чем они могут быть выгодны рядовому обывателю. А экономическое недовольство может прийти, оно накапливается. Меня тревожат две вещи. Первая – это ярко заданный тренд на воспринимаемое как данность падение российской экономики, в реальности, и для простого человека это будет означать обнищание, хоть пока и медленное, плавное. Это с одной стороны. А с другой стороны, пугает постоянно растущая кредитная нагрузка на население. По своему опыту, по статистике, я знаю, что большинство россиян, по крайней мере все работающие граждане, сейчас находятся в очень больших долгах, и с каждым годом они все больше и больше ужимают свой бюджет. И рано или поздно наступит момент, когда большинство, критическая масса людей не смогут платить по долгам. И вот тогда все это может привести к непредсказуемым последствиям.

– Можете перечислить основные риски, которые сейчас способны привести российскую экономику к резкому обвалу? Ну и, соответственно, страну в целом – к социальному взрыву?

– Российский народ, с учетом обстоятельств, о которых мы говорим, удивительно терпелив, и нужно его еще очень сильно помучить, чтобы произошел большой социальный взрыв, который, думаю, будет иметь вид не революции, а погрома. Российская экономика может пострадать, в первую очередь, от отключения международной межбанковской системы передачи информации и совершения платежей SWIFT в случае дальнейшего осложнения отношений Москвы с Западом. Тогда все обвалится буквально за месяц. Ну, естественно, и из-за дальнейшего падения цен на нефть. Поскольку все уже понимают, что, скорее всего, в среднесрочной перспективе цена на нефть будет не выше 50 долларов за баррель, и ей ничто не мешает, как мы профессионально выражаемся, "сходить" на уровень 30 долларов за баррель. Если цена задержится на этом уровне на год-два, то Россия исчерпает полностью все свои фонды. И даже несмотря на то, что она неизбежно тогда будет очень крупно занимать деньги и на том же Западе, и внутри, такая ситуация приведет к очень сильному обнищанию населения и к последующему социальному взрыву.

– Российские власти любят говорить, что иностранные санкции и ответные российские санкции, пресловутое "пищевое эмбарго", например, которое Москва сама ввела против европейских сельхозпроизводителей, способствуют росту отечественного производства. И еще о том, что падение курса рубля идет на пользу российским экспортерам. Вы согласны с этой теорией?

– В этом есть некая доля правды. Но российские "антисанкции" всего лишь привели к подъему очень небольших отраслей агропромышленного комплекса, который после многолетнего падения начал немножечко трепыхаться в сторону роста. Да, низкий рубль выгоден экспортерам, но надо понимать, что основной экспортер у нас – государственный нефтегазовый комплекс. О крупных частных экспортерах в России и речи не идет. Глобально, я считаю, Россия обречена на долгую политику падающего, низкого рубля, поскольку это единственный способ поддержать тот же топливно-энергетический комплекс. А, например, тот же агропромышленный комплекс никаким триггером нового роста экономики стать никогда не сможет.

Но минус слабого рубля в том, что население будет вынуждено сильнее тратиться на продукты питания, в которых, что ни говори, есть очень большие импортные составляющие. Чем слабее рубль, тем дороже будут любые импортные товары, что будет все хуже отражаться на покупательной способности населения, а значит, и на экономике в целом. Главное – политику дешевого рубля власти приняли слишком поздно. Если бы нынешний курс российской валюты установился с середины нулевых годов, то сейчас Россия была бы, с экономической точки зрения, немного другой страной.