Мобилизация в России. "Спецоперация" Путина официально превращается в войну. В эфире социолог и публицист Игорь Эйдман, юрист Иван Павлов, политолог Константин Скоркин, военный эксперт Александр Коваленко.
Видеоверсия программы
Михаил Соколов: Событие – это мобилизация в России. В эфире у нас будут социолог и публицист Игорь Эйдман, юрист Иван Павлов и военный эксперт Александр Коваленко. Возможно, присоединится и политолог Константин Скоркин. 20-21 сентября произошли судьбоносные для России события – это ужесточение законов для периода военного времени и мобилизации, срочное объявление на занятой российскими войсками территории Украины референдумов о присоединении к ней и подписание Путиным указа о якобы частичной мобилизации 300 тысяч запасников в российскую армию.
Михаил Соколов: Добавлю, что были акции протеста, пикеты. Людей, героически протестовавших против мобилизации в городах Сибири и Дальнего Востока, разогнали. Игорь, как вы видите ситуацию, почему именно сейчас Кремль решил превращать спецоперацию в войну, которая все население затрагивает?
Игорь Эйдман: Конечно, голоса о том, что пора уже переходить к тотальной войне, давно уже звучат, звучат буквально с самого начала так называемой спецоперации, буквально с конца февраля этого года. Как мне кажется, Кремль в лице Путина долгое время пытался каким-то образом эти голоса заглушить, не слышать их и продолжать ту же стратегию, которая была изначально объявлена, что это некая спецоперация ограниченная, в которой участвуют профессионалы, участвуют контрактники, те люди, которые добровольно на нее идут. И эта спецоперация так называемая или война не должна была касаться основной массы населения, тех людей, которые следят за ней у телевизора. Изначально концепция была такая: основное российское общество следит и болеет за наших у телевизора, только профессионалы, люди за деньги, зэки, маргиналы воюют. Главное, чтобы это не коснулось основной толщи, массы российского общества, прежде всего жителей крупных городов, той же Москвы. Путин очень долго держался за эту концепцию, потому что он явно боялся, что если эта война станет тотальной, коснется всех, то она быстро потеряет популярность и станет проблемой для него и для стабильности его власти, стабильности его режима. С явно большой неохотой в силу просто конкретных военных обстоятельств на фронте, в силу прежде всего харьковского отступления российской армии, когда просто уже слепому стало понятно, что российская армия проигрывает эту войну, и в таком виде, в котором она ведет ее, она ее не то, что не выиграет, а неизбежно довольно быстро проиграет. Только после этого он прислушался к голосам "ястребов", которые давно уже об этом говорили, и все-таки сделал серьезный шаг к переходу от ограниченной к тотальной войне. Причем я думаю, что сделал он это с большой неохотой, что называется, через силу, под воздействием объективных обстоятельств, большого давления со стороны части его окружения.
Михаил Соколов: Еще, наверное, сыграл свою роль не очень удачный визит на шанхайскую группу в Самарканд, где ему тоже предъявляли предложения как-то заканчивать с войной? Это тоже могло вызвать реакцию ускорить подобного типа решений.
Игорь Эйдман: Я с этим совершенно согласен. Мне кажется, что он в Самарканде просто понял, что его воспринимают уже как хромую утку, как проигравшего, как человека с исчерпанным ресурсом. Он видел отношение к себе изменившееся, что больше на него не смотрят как на какого-то лидера успешной сверхдержавы, как на какого-то нового гегемона мирового, а смотрят как на неудачника, который проигрывает войну. Я думаю, что это тоже могло сыграть роль, я думаю, что это могло вызвать, такое отношение лидеров азиатских к нему в Самарканде, такую реакцию истерическую совершенно, после которой, видимо, он решил продемонстрировать всем, что не все у него так плохо, что он еще свеж и бодр, что он идет вперед, что он пытается переломить ход неудачной для него войны. Я думаю, тут еще играет роль то, что у него скоро день рождения, юбилей – 70 лет, он, конечно же, не хочет встречать свое 70-летие таким мировым лузером в глазах и жителей своей страны, и вообще всего мира, который проигрывает войну мировым неудачником. Он хочет встречать свое 70-летие в качестве такого императора, который пытается или, по крайней мере, может захватить какие-то чужие территории, присоединить к России чужие земли. Он много раз говорил, что именно так он оценивает успешность того или иного исторического деятеля в России, сумел ли он расширить границы России. Он пытается, несмотря на объективные обстоятельства для него, чрезвычайно невыгодные, тем не менее, как-то преломить ситуацию и выйти из этой ситуации победителем, идти ва-банк. Я думаю, что все эти усилия абсолютно обречены, и ни к какому результату позитивному для него они не приведут.
Михаил Соколов: Как вы видите ситуацию, какова сейчас обстановка на линии фронта? Пишут, что Путин после поражения под Харьковом испугался потерять и Луганскую область. Была ли подобная перспектива?
Александр Коваленко: Она не только была, она есть, она является в будущем достаточно серьезной угрозой для всего донбасского плацдарма, для подразделения российских оккупационных войск, которые размещены именно в этой локации, в том числе и для так называемых ЛНР и ДНР. Потому что именно административная граница между Харьковской и Луганской областью на сегодняшний день позволяет вооруженным силам Украины взять контроль как минимум в ближайшее время, огневой контроль над довольно важной логистической артерией, которая питает Луганскую область напрямую с территории Российской Федерации. По сути это является на сегодняшний день транзитным узлом, обеспечивающим сразу несколько направлений в зоне боевых действий средствами, перебрасываемыми с Российской Федерации на временно оккупированные территории Украины. На левом берегу Оскола продолжаются контрнаступательные действия, которые направлены в первую очередь на создание огневого контроля над этой артерией. Во вторую очередь, безусловно, на ближайшее время деоккупация тех или иных населенных пунктов вдоль этой артерии, что полностью ее перережет. Таким образом возникнет ситуация достаточно благоприятная для контрнаступательных действий в западной части Луганской области, а также в районе Лисичанска, по направлению к Северодонецку, тех самых населенных пунктов, за которые российские оккупационные войска бились несколько месяцев, направив туда колоссальный потенциал как в личном составе, так и в техническом. В большинстве своем этот потенциал там нивелирован, что сказалось на темпе дальнейшего продвижения к выходам до границ с Луганской областью, продолжение наступательных действий в направлении Северска. Напомню, что когда 3 июля Сергей Шойгу докладывал Владимиру Путину о том, что Луганская область освобождена, то он нагло соврал, потому что на тот момент в районе Белогоровки продолжались бои, передовые подразделения оккупационных войск были остановлены и фактически разгромлены. Это продолжается до сих пор даже уже в обратном направлении. Белогоровка деоккупирована, продолжается движение в Луганской области. Ситуация вырисовывается крайне негативная, что для Путина, что даже для Сергея Шойгу, на которого могут возложить всю ответственность за то, что он соврал Путину относительно ситуации в Луганской области.
Михаил Соколов: Об этих цифрах, которые Сергей Шойгу привел, что вы скажете? Если мобилизацию проводят, то, видимо, потери российской армии действительно очень высоки, никак не 6 тысяч, о которых говорил господин Шойгу?
Александр Коваленко: Спрашивается, зачем вам проводить частичную мобилизацию на 300 тысяч человек, если у вас такие довольно незначительные потери в течение без малого семи месяцев? Логики нет абсолютно. С другой стороны 300 тысяч человек – это тоже очень интересная цифра. Дело в том, что 23 февраля у границ с Украиной находилось со стороны Российской Федерации, Беларуси и временного оккупированного полуострова Крым 180 тысяч личного состава, сил и средств, которые приняли участие во вторжении на территорию Украины. В течение последующих месяцев производились неоднократные ротации подразделений. Производились выводы подразделений на восстановление боеспособности и так далее. В этом бесконечном водовороте за без малого семь месяцев был использован ресурс более, чем 300 тысяч личного состава тех или иных подразделений, тех или иных силовых структур Российской Федерации. Собственно, выходит, что сейчас эта мобилизация ограниченная должна компенсировать по сути в какой-то степени численность той армии, которая за семь месяцев приняла участие в боевых действиях в Украине. Возникает вопрос: если это сопоставимые цифры с той армией, которая находилась на содержании до недавних пор, за что вы будете содержать эти дополнительные 300 тысяч, чем вы их обеспечите, как вы их будете кормить и финансировать? Немаловажный еще другой вопрос: где вы их разместите, на чем вы их отправите в Украину? Сейчас мы можем видеть, как на южном плацдарме, в Херсонской области, в Запорожской области, на донбасском плацдарме воюют танки Т-62, снимается с консервации и отправляется на южный плацдарм старая советская техника. Это происходит не из-за того, что экономят новую, это происходит из-за того, что новой техники нет, вряд ли она будет аналогичного количества, сопоставимого с армией. Я уже не говорю о том, что вообще нереалистично такое количество собрать 300 тысяч в рамках даже мобилизации, которая будет происходить в формате репрессий.
Михаил Соколов: Да, картина, конечно, очень впечатляющая. Как выглядит путинский указ о мобилизации с юридической точки зрения? Понятно ли, кого призывают, какие категории, какие нет или там такая произвольная программа?
Иван Павлов: Владимир Путин у нас юрист, юрист-легалист, можно сказать, он любит, чтобы процедуры соблюдались. В данном случае, конечно, указ, буква указа соответствует процедурам, установленным для подобного рода документов, за исключением одного, конечно. За исключением того, что он назвал этот указ о частичной мобилизации, но так и не сформулировал, что конкретно здесь частично. Потому что попадают под эту мобилизацию все граждане, которые так или иначе подлежат призыву в соответствии с законом о мобилизации. Мобилизация объявляется на всей территории России. Вроде как объявил о частичной мобилизации, а что конкретно частичного в этом указе так и не написал. Ясно на самом деле, что все отдано на откуп военным. Министерство обороны будет определять, именно Шойгу объявил 300 тысяч человек. Сегодня это 300 тысяч, завтра надо будет, поправят эту цифру, скажут 400. Здесь все отдано на откуп Министерства обороны, именно этот орган будет дальше определять количество лиц, подлежащих призыву в ходе мобилизации.
Михаил Соколов: А этот пункт выпавший, там одного не хватает, он как-то закрытый, понятно, о чем там речь идет? Некоторые предполагают, что как раз о численности.
Иван Павлов: Да, скорее всего это пункт, в предыдущем пункте он дает поручение правительству России, в последующем пункте он дает поручение главам регионов, между этим обычно следуют федеральные органы исполнительной власти, министерства, в основном силовой блок, Министерство обороны, Министерство внутренних дел, им сформулированы в этом секретном пункте некоторые поручения, связанные с организацией комплекса мобилизационных мероприятий. Думаю, речь об этом. Может быть цифра там тоже указана – 300 тысяч. Даже если цифра указана в этом пункте, то, как вы понимаете, любые изменения в этот пункт также будут выходить под грифом либо "секретно", либо "ДСП", и мы ничего не узнаем о том, какую цифру назвал президент. В любом случае, поскольку даже президент сказал, что он соглашается с предложениями Министерства обороны и Генерального штаба, вводя мобилизацию, все будет диктоваться именно военными.
Михаил Соколов: Пакет военных законов, могли бы вы описать его суть, что нового и принципиально важного он вводит в эту систему репрессий, о которой уже упоминалось сегодня?
Иван Павлов: На самом деле ничего нового, все тот же репрессивный аппарат, просто он быстро, хорошо подготовлен. Вчера все это было принято молниеносно. Ясно было, что это подготовка к чему-то такому важному, сегодня мы это узнали, что объявлена мобилизация, а уже правовая база для репрессий существует, она вчера была принята Госдумой во всех чтениях, соответственно, сегодня подписана президентом, вступит в законную силу, создаст правовые условия для привлечения так называемых уклонистов к уголовной ответственности. То есть ничего нового, власть использует те же репрессивные механизмы, которые использовала и раньше для других случаев. Просто сейчас она быстро сориентировалась, подготовилась, приняв эти законы об ответственности за действия по противодействию мобилизации.
Михаил Соколов: То есть этот пакет блокирует возможность отказаться от участия в военных действиях иным путем, кроме как медицинские показания и какие-то очень редкие исключения, типа наличия четырех детей?
Иван Павлов: Именно так. Вводят жесткую уголовную ответственность за любые действия, связанные с уклонением от призыва.
Михаил Соколов: Запрет на выезд с места жительства при мобилизации действует или все-таки пока это не введено?
Иван Павлов: Де-юре он действует. Потому что есть закон о мобилизации, где сказано, что с момента объявления мобилизации все стоящие на воинском учете лица, им запрещается покидать, не то, что уезжать в другую страну, а покидать место жительства. Это достаточно жесткий момент, власти пока просто стесняются предпринять что-то очень резкое в этой сфере. Но думаю, что в ближайшее время мы уже увидим запрет транспортным компаниям продавать билеты без соответствующих разрешительных документов. Мы увидим блокпосты на трассах, где будут проверять те же разрешительные документы у лиц, находящихся в автомобильном транспорте. Поэтому все это будет, просто вопрос времени.
Михаил Соколов: Хотел вас спросить по поводу так называемых референдумов, которые назначаются непонятно кем на занятых Россией территориях. Для мира что-то изменится после их проведения с точки зрения юридической?
Иван Павлов: Думаю, что изменится. Думаю, что сразу после принятия их в состав России, на территории этих субъектов будет введено военное положение со всеми вытекающими последствиями, вплоть до применения ядерного оружия.
Михаил Соколов: Я так понимаю, что появится законная возможность ввести туда и призывников, раз это будет объявлено российскими территориями?
Иван Павлов: Я думаю, что даже сейчас уже власти задумались над тем, чтобы те граждане Украины, которые были перемещены на территорию Россию, чтобы их задействовать в этом мероприятии. То есть их легче всего будет, потому что он совершенно бесправные, как-то их организовать и направить в зону боевых действий, я думаю, это то, над чем сейчас думает Кремль.
Михаил Соколов: Константин, как вы видите эту ситуацию с мобилизацией? Какова ваша версия развития событий вокруг указа об этой якобы частичной мобилизации? Дело в том, что первоначально идея с референдумами выдвинута, а потом уже все остальное под нее подводится. Почему надо было именно с этого начинать?
Константин Скоркин: В данном случае мобилизация – это некое подкрепление референдумов. Кремль показывает, что то голосование, которое он будет имитировать на оккупированных территориях, оно подкреплено военной силой. Поскольку в последнее время российские вооруженные силы терпели в основном поражение в Украине, то нужно показать, что теперь эта сила снова появляется у России, что будет перелом, чтобы украинцы не надеялись на то, что они могут победить Путин, у Путина всегда есть еще какие-то ресурсы запасные, которые он может применить, подкрепив военной силой политические решения. Сейчас будут пытаться максимально сосредоточить силы на удержании тех территорий, которые есть. Дело в том, что изначально вся идея с референдумами была задумана для победоносного хода развития этой специальной военной операции. Теоретически предполагалось, что за три дня будет захвачена как минимум половина Украины, эти захваты будут оформлены в виде такой квазилегитимной процедуры с точки зрения Кремля. Теперь этого не получилось. Теперь, соответственно, будут подгонять нынешние итоги СВО под какой-то общий знаменатель, пытаться присоединить, по крайней мере, что еще захвачено, что еще не успели украинцы отбить обратно.
Михаил Соколов: Там хоть для того, чтобы картинку какую-то организовать, удастся набрать население или это будет все полная фикция?
Константин Скоркин: На мой взгляд, это будет какой-то определенный процент на Донбассе, поскольку там власть оккупационная в виде народных республик существует давно. Есть определенный аппарат принуждения, с помощью которого можно мобилизовать минимальное количество явки. В отношении свежеоккупированных территорий на юге Украины я не знаю. Херсонская область, где большинство населения абсолютно точно настроено негативно к оккупации, там скорее всего речь будет идти просто о какой-то имитации для телевидения, показать имитацию голосования. Мне кажется, там явку организовать практически невозможно, учитывая настроения населения, даже если кто-то там был настроен пророссийски, побоится участвовать в голосовании, учитывая то, что на этой территории украинское сопротивление существует, которое осуществляет регулярно акции возмездия в отношении оккупантов. Поэтому какой-то пророссийский актив побоится вообще приходить на избирательные участки, несмотря на все обещания оккупационных войск обеспечить безопасность так называемого волеизъявления.