Новая Каховка в Херсонской области оказалась в оккупации с первых дней войны. Мэр города Владимир Коваленко работал там все последние пять месяцев, и лишь десять дней назад появилась новость, что он и его заместитель уехали на подконтрольную Украине территорию.
Коваленко рассказал в эфире Настоящего Времени, как строилась его работа в оккупации, заставляли ли его идти на сотрудничество и почему он решил все же покинуть город.
— Чем вы занимались все эти пять месяцев оккупации? Почему не выезжали на подконтрольную Украине территорию?
— Было несколько причин. Основная – я исполнял свои обязанности вместе со всей структурой исполнительных органов городского совета. Я даже гордился тем, что, может быть, единственный из структуры государственного управления представлял Украину на этой территории. А самое главное – за эти пять месяцев было столько людского горя, обусловленного разрушенной системой, которая управляла страной, что бы это ни было – образование, медицина, социальные выплаты определенным социальным группам, та же финансовая система и так далее. Вы знаете, что 24 февраля в 11 часов утра город был уже оккупирован, поэтому все эти дни, недели и месяцы была огромная необходимость у людей в [моей] помощи как руководителя города. Тем более я четвертый раз избирался – уже больше 20 лет работаю. Конечно, вместе со своими заместителями, с управлением социальной защиты населения, с представителями Пенсионного фонда, "Укрпочты", потому что было огромное количество людей, которые получали пенсии через почтальона. Понятно, что никакие наличные деньги с подконтрольной территории не приходили, никаких лекарств, никакого продовольствия. Все надо было организовать в новых, абсолютно несистемных условиях жизнедеятельности тех людей, которые остались там.
— Оккупационные власти позволяли вам все это делать? В город не заходили российские военные?
— На второй день они зашли, предложили, что вот я сижу в своем рабочем кабинете – а рядышком человек, который будет меня контролировать. На что я сказал: "Извините, мне нет резона в мои 65 лет. Дайте мне час, я соберу все свои вещи". И вместе со структурой исполнительных органов мы просто ушли, расположились на коммунальном предприятии и с той территории управляли всей системой жизнеспособности города.
Да, определенное время они не вмешивались, потому что пришел такой контингент людей, которые абсолютно в этом не понимали. И я так понял, что на уровне того сознания, которое у них есть, они понимали, что им не нужны какие-то дополнительные проблемы социального характера.
Но одна из причин, почему я выехал, – это то, что настал момент, когда отжали все. И мое влияние практически перестало осуществляться в законном поле. Поэтому я не могу сказать, что они мне мешали. Они просто не понимали, чем заниматься, поэтому эту функцию выполнял исполнительный комитет, я как руководитель, структура исполнительных органов власти. Собственно говоря, так работали все представители органов местного самоуправления в Херсонской области, потому что область была оккупирована в первый день.
— Многие мэры, которые не выехали и остались в оккупации, были взяты в плен. Ваша судьба оказалась совсем другой. У вас есть этому объяснение?
— Я сам думал об этом. Дело в том, что Новая Каховка не была фронтовым городом. Ее прошли и ушли дальше. С другой стороны, я принципиально с ними не контактировал. Единственный момент был, когда надо было эвакуировать 1200 человек из двух населенных пунктов, которые находятся с правой стороны Днепра, – Казацкое и Веселое, это около 6000 населения, они тоже входят в территориальную громаду Новой Каховки, и они были на линии фронта. Поэтому единственный момент контакта – это когда надо было добиться, чтобы разрешили забрать людей автобусами.
Может быть, из-за того, что я много работал. Я в первый день сказал, что в моем возрасте уже ничего не страшно. В 65 лет большая часть жизни прожита, и я готов на любые действия, но только не на сотрудничество – при абсолютном отсутствии контакта с ними.
— В вашем интервью "Украинской правде" вы говорили, что была расстреляна семья на Каховской ГЭС – пять человек. Также была убита женщина на одном из предприятий. Вы также сообщили о том, что в городе российские военные многих местных жителей помещали в подвалы. Скажите, пожалуйста, что это за подвалы? Кого туда помещали? Много ли людей прошли через эти подвалы, что там происходило?
— Когда-то это было отделение милиции, потом полиции. Это полицейский участок, там есть подвальные помещения. И как-то так получилось, что в Новую Каховку они начали свозить [людей]. В первую очередь была устроена охота за участниками антитеррористической операции, воины АТО, которые прошли на территории Донецкой и Луганской областей. Это был первый контингент, к нему было привлечено больше всего внимания.
Потом, к сожалению, были какие-то сведения счетов. Кто-то на кого-то доносил. Причем люди попадали в эти подвалы даже из Николаевской области.
— А из Новой Каховки попадали люди в эти подвалы?
— Конечно.
— А эти люди до сих пор сидят в подвалах? Вам что-либо известно о них?
— Нет, практически большинство людей сидели от 15 дней до месяца, и их выпускали. Люди выходили в разном состоянии. Я не говорю о моральном состоянии, я говорю о том, что многие приходили в очень плачевном физическом состоянии. Я помню, выпустили председателя поселкового совета Новоалександровской громады. Я помню, он пришел и показал спину – он был избит как чернозем. Я встретил одного воина АТО – не буду называть фамилии, – он вышел с палочкой. То есть это было реальное физическое воздействие.
Они же оказались без паспортов. Мы решением исполкома давали справки о потере этих документов, чтобы люди могли добраться. Помню, тракториста 1984 года рождения за 90 километров забрали из Николаевской области, у него четверо детей. Как мы его отправляли. Это искалеченные судьбы. Очень многие в страшном сне будут вспоминать то, что было.
Знаете, с одной стороны, вроде боевых действий не было, но людского горя было по самое горло.
— Вы еще год назад в интервью утверждали, что не можете себе представить, что Россия пойдет вперед из оккупированного Крыма. Почему так быстро удалось россиянам захватить Херсонскую область?
— Как обыватель я могу об этом рассуждать, но как мэр города я точно не имею права об этом говорить, потому что есть военные специалисты, есть структуры, которые должны дать оценку всему произошедшему. Но то, что произошло, вызвало личное непонимание, потому что все-таки мы думали, что эта территория в 55 километров от Армянска до Новой Каховки полностью надежно защищена. К сожалению, это было не так. Не знаю, в силу каких обстоятельств – это не моя компетенция. Я думаю, что наступит время и этому всему будет дана оценка. Но в пять часов начались взрывы в городе, а в 11 утра мне директор ГЭС сообщил, что войска Российской Федерации оккупировали Каховскую ГЭС. Они в город не заходили – на ГЭС можно проехать, минуя город. Поэтому у меня самого это вызывает вопросы. Но я думаю, что на них ответы дадут те, кому это полагается, и спросят с того, с кого полагается, за то, что произошло.
— Сейчас в Новой Каховке ждут украинскую армию? Есть люди, которые помогают ей в оккупированном городе?
— Новая Каховка многоконфессиональный город. Я родился в 15 километрах от того места, где родился Тарас Шевченко, – в Черкасской области. Поверьте, мне было очень легко и понятно с огромным количеством новокаховчан. А в городе Новая Каховка ГЭС строили представители 300 городов бывшей страны, из которой мы выходцы. Поэтому не было проблем. И на сегодняшний день абсолютное большинство новокаховчан, хотя многие и выехали, ждут этого момента.
Знаете, когда началась активная фаза действий по обработке военных баз вокруг Новой Каховки, я знаю мнение тех людей, даже та радость, которая появилась, определенная надежда, которой не было, потому что на несколько месяцев Новая Каховка стала абсолютно забытым городом с точки зрения активных военных действий. Нас это обижало, потому что мы не понимали, почему никакого внимания к нам нет. Новая Каховка, по сути, стала центром, потому что это Каховская ГЭС, это Северо-Крымский канал. Поэтому то, что сегодня происходит, – это надежда, о которой мечтаешь и которая, я уверен, осуществится. Город должен обязательно быть освобожден.
