18 января в Москве состоялся закрытый показ документального фильма "Блокадная кровь. Генетика" режиссера Элеоноры Лукьяновой – его показали сотрудникам Минкульта, Госдумы и ветеранам Великой Отечественной войны. Картина, снятая при поддержке партии "Справедливая Россия", рассказывает о крови – и в прямом смысле этого слова, когда речь заходит об активно работавшем во время ВОВ Ленинградском институте переливания крови, и в переносном, когда авторы делают намеки на особую наследственность потомков людей, переживших блокаду. Среди них – один из героев фильма, лидер Справедливой России Сергей Миронов, патриарх Кирилл, а также Владимир Путин.
"Те, кто пережил блокаду, как Даниил Гранин, Валентина Максимова, Артур Чилингаров, Алиса Фрейндлих, Борис Стругацкий, Виктор Конецкий, Илья Глазунов, Александр Городницкий; или дети победителей, представители первого послевоенного поколения, рожденные в этом особенном месте — Владимир Путин, патриарх Кирилл, Сергей Миронов, Сергей Иванов, Сергей Нарышкин и многие другие жители теперь уже Санкт-Петербурга, — всех их связывает единая манера поведения, высокая ответственность за происходящее в стране и городе. Почему большая часть горожан оказалась объединена в одну психологически-поведенческую группу и нет ли тут единого корня, связанного с общими физическими и нравственными испытаниями предков?", – задается вопросом закадровый голос. Ответить на этот вопрос авторы фильма призвали кандидата биологических наук, научного сотрудника Санкт-Петербургского университета Олега Глотова:
Несколько лет назад Глотов с группой соавторов опубликовал научную статью об исследовании генома людей, переживших Ленинградскую блокаду. Секвинировав ДНК 206 людей, переживших блокаду, исследователи сравнили их гены с генами контрольной группы, составленной из не прошедших через блокаду жителей того же региона и близкого возраста. Авторы утверждают, что у блокадников чаще, чем в контрольной группе, встречаются особые варианты некоторых генов, ответственных за энергетический обмен в клетках организма. По мнению Олега Глотова и его коллег, эта генетическая особенность "в условиях длительного голода способствовала выживанию". "То, что они выжили, во многом заслуга их мамы и папы, которые передали им формы генов, позволяющие экономить энергию", - объясняет Глотов в документальном фильме.
Авторы фильма, впрочем, прозрачно намекают, что из работы Глотова можно сделать и более широкий вывод. "Коренные ленинградцы и петербуржцы убеждены, что кровь, родившаяся в блокадном Ленинграде, непобедима, она передается по наследству. Убеждены, что дети победителей на генном уровне помнят о наиболее тяжелой и долговременной экстремальной ситуации в истории человечества, случившейся с их предками. И никогда не допустят повторения трагедии", – говорится в финале фильма. "Ленинградская кровь, до сих пор остающаяся загадкой для молекулярной генетики, передается из поколения в поколение, стучит в сердцах детей, внуков и правнуков. И ждет своего исследователя".
В комментарии Радио Свобода Олег Глотов заявил, что фильм он посмотрел "не до конца" и что ему "трудно комментировать чьи-то [чужие] высказывания". Ученый подчеркнул, что изучением потомков блокадников и их генетических особенностей он не занимался, и без этого делать заявления об их особенностях не считает возможным. Но – рассуждая теоретически – может ли связывать потомков блокадников, в том числе Владимира Путина, некая наследственная специфика, которая находит выражение в особенностях поведения? Глотов считает, что это возможно, но это будет не генетическая особенность, а эпигенетическая - под воздействием среды некоторые гены могут "отключаться" или, наоборот, "включаться". Такая настройка их функционирования способна передаваться по наследству, хотя и не очень долго: "передаются три-четыре поколения, на модельных объектах это показано, а дальше она нивелируется в связи с тем, что приходит, условно говоря, в норму", - подчеркивает Глотов. Впрочем, исследований эпигенетики блокадников никто не проводил, более того, работ, достоверно доказывающих, что такие факторы в принципе работают, было сделано не так много.
Итак, исследование Глотова говорит только лишь о том, что у людей, переживших блокаду, некоторые варианты одного из пяти генов, ответственных за энергообеспечение клеток, встречается несколько чаще, чем у представителей контрольной группы. Из этого нельзя сделать научно обоснованный вывод о том что "дети победителей на генном уровне помнят о наиболее тяжелой и долговременной экстремальной ситуации", а уж тем более, что потомков бокадников можно отнести в особую психологически-поведенческую группу, особенно ответственную за судьбы родины. Но даже куда более слабый вывод Олега Глотова оспаривают другие специалисты, которые утверждают, что в его статье сделан некорректный статистический анализ. Наиболее последовательный оппонент Глотова – химик, генетик и биостатистик Никита Хромов-Борисов, опубликовавший исследование, в котором, во-первых указываются неточности в работе Глотова, во-вторых, проведен собственный анализ. Его вывод – блокадники генотипически ничем не отличаются от жителей Северо-Западного региона России из сходной возрастной контрольной группы.
У людей, переживших блокаду Ленинграда, и у погибших в блокаду нет и не может быть сколько-нибудь существенных различий в их генотипах
"Я убежден, что заведомо можно ожидать, что у людей, переживших блокаду Ленинграда, и у погибших в блокаду нет и не может быть сколько-нибудь существенных различий в их генотипах или, что примерно то же самое, у блокадников нет некой "генетической общности", отличающей их от погибших и вообще от других россиян, – сказал Хромов-Борисов Радио Свобода. – Попытаюсь провести аналогию. Блокаду я бы сравнил с атомной бомбардировкой японских городов. И блокада, и атомная бомбардировка – это столь масштабное губительное воздействие, что заведомо никакие гипотетические различия в генотипах погибших и выживших не будут играть никакой роли. А в блокаду погибло, как минимум, в три раза больше жителей, чем в Японии".
При корректном анализе, утверждает Хромов-Борисов, статистически значимых отличий в генотипах блокадников, изученных Глотовым и его коллегами, от генотипа контрольной группы не находится. Кроме того, Хромов-Борисов настаивает, что сравнивать блокадников с контрольной группой, собранной по возрасту, некорректно: их гены нужно сравнивать с генами тех, кто блокаду не пережил, и именно здесь искать различие.
"Откуда мы их [ДНК людей, умерших в блокаду] возьмем? Их нет. Никита Николаевич, конечно, в этом плане немножко фантазирует, потому что набрать контрольную группу невозможно, – отвечает на эту претензию Олег Глотов. – Идейно он [Хромов-Борисов] как бы высказывает правильно, но это мнение теоретика. Фактически исследователю это [поставить корректный эксперимент] невозможно сделать". Недостатки в статистическом анализе Глотов признает, но настаивает, что вывод работы, тем не менее, верен. "На самом деле, разница между группами видна. Даже [если] выборка маленькая, но все равно [есть] заметная тенденция, которая приходит в сторону достоверности при [уровне статистической значимости] меньше 0,05, то можно сказать, что это результат статистически достоверный". Другими словами, Глотов соглашается, что статистическая достоверность вывода не высока, но утверждает, что генотипическая разница между блокадниками и жителями Петербурга, не пережившими блокаду, все-таки есть. Свой спор с Хромовым-Борисовым он называет спором теоретика (который требует корректной научной методологии исследований) с практиком (у которого не всегда есть возможность эту корректность обеспечить) и напоследок приводит неожиданный пример: врачей, для которых результат терапии якобы важнее достоверного доказательства ее эффективности. Под это описание вполне подходит, например, гомеопатия.
Никита Хромов-Борисов рассказывает, что помимо работы Глотова и соавторов было проведено еще одно исследование генома блокадников. В том же 2014 году была опубликована статья сотрудников Федерального медицинского исследовательского центра им. В.А. Алмазова Минздрава России. Они исследовали частоты генотипов двух других наиболее изученных генов, связанных с развитием ожирения и сахарного диабета 2 типа, гена FTO и гена TCF7L2. Их функция похожа на функцию генов, использованных Глотовым. В результате не было выявлено никаких статистически значимых различий в частотах генотипов в группе жителей блокадного Ленинграда и в группе тех, кто переехал в Ленинград (Санкт-Петербург) после окончания Великой Отечественной войны. Впрочем, авторы изучили также другой популярный маркер старения – так называемые "теломеры", повторяющиеся фрагменты на концах ДНК, которые укорачиваются по мере старения организма, своеобразные биологические часы. Авторы выяснили, что у жителей блокадного Ленинграда теломеры более короткие, чем в контрольной группе людей того же возраста, возможно, из-за недостатка питания в раннем периоде жизни. Другими словами, блокадники "теломерически старше" своих сверстников, но в их возрасте это уже не играет никакой роли.
Слепая фанатичная вера во всемогущество генов – далеко не безобидное заблуждение
Хромов-Борисов в принципе предостерегает от далеко идущих выводах о свойствах организма (фенотипе) на основе генетической информации (генотипе). "Большинство признаков (фенотипов) определяются (детерминируются) многими генами (многими аллелями и их комбинациями – генотипами) и поэтому невозможно однозначно предсказать генотип по фенотипу и даже невозможно предсказать фенотип по генотипу", – говорит ученый. Никита Хромов-Борисов родился в Ленинграде в мае 1941 года и сам является жителем блокадного Ленинграда. "После блокады я был очень худым (кожа да кости), мои сверстники дразнили меня "костля-костляевич". Сейчас же я вполне "в теле". При желании и некотором усилии воли я могу сесть на диету и заняться физическими упражнениями и стать немного стройнее. Но даже если я буду знать полный сиквенс своего генома, я не смогу предсказать окружность своей талии. Слепая фанатичная вера во всемогущество генов – далеко не безобидное заблуждение". Хромов-Борисов добавляет: "Я родился за месяц до войны, и мы с папой и мамой выжили в блокаду не потому, что у нас какие-то особенные генотипы (варианты генов и их комбинации), а потому что мои родители были химиками, их хорошо учили и они хорошо учились и знали, как нечто несъедобное превратить во что-то более или менее питательное".
Хромов-Борисов считает, что вывод фильма о том, что Путин, Миронов, Нарышкин и другие деятели имеют "единую манеру поведения" не просто не является научно обоснованным, но лежит за пределами науки. "Лично я вижу больше различий, чем сходств в "манере поведения" Путина, Миронова и Нарышкина", – отметил ученый.
Генетик Светлана Боринская, главный научный сотрудник лаборатории анализа генома Института общей генетики им. Н. И. Вавилова РАН, в комментарии Радио Свобода отметила, что постановка задачи, предложенная Олегом Глотовым и соавторами – могут ли генотипически отличаться люди, пережившие Ленинградскую блокаду – разумна и интересна. Теоретически, генетические особенности могут передаваться и следующим поколениям: "у детей, внуков, может сохраняться повышенная частота некоторых аллелей, но далее в поколениях это будет размываться за счет браков с людьми, не прошедшими отбор на устойчивость к голоду", – заметила Боринская. Ей известна критика Хромова-Борисова статистического анализа, проведенного Глотовым: "Н.Н. Хромов-Борисов иногда предъявляет чрезмерные требования, [но] надо разбираться", - написала генетик в ответ на запрос Радио Свобода.
Что касается предположения авторов фильма о "поведенческой общности" потомков блокадников, в частности, ряда российских государственных деятелей ленинградского происхождения, Боринская считает, что для этого нет научных оснований: "нет никаких исследований манеры поведения этих деятелей. Оппозиция тоже говорит о единой манере, но прямо противоположной - грести все под себя".
В беседе с Радио Свобода Олег Глотов высказал предположение, что поведенческая специфика потомков блокадников все-таки может проявляться - как следствие эпигенетического наследования. Ученые исследовали феномен такого наследования в людях всего несколько раз, и самый известный пример - анализ детей, выношенных жительницами Нидерландов во время голода зимы 1944-1945 годов. Оказалось, что не только они сами, но и их дети, а иногда и внуки рождались со сниженным весом и в дальнейшем имели повышенную склонность к ожирению (некоторые ученые, впрочем, считают, что эти результаты требуют дополнительной проверки). Никаких особенностей поведения выявлено не было.
По данным радио “Говорит Москва” Владимир Путин документального фильма “Блокадная кровь” со своим участием пока не видел.
