Живые свидетельства простых людей, спасающих своих детей, родителей, самих себя. Человек перед лицом беды. Общество на защите безоружных. Об этом – в подкаст-сериале Радио Свобода "Гуманитарный коридор". Его авторы Иван Толстой и Игорь Померанцев считают это своим журналистским долгом – помочь горю обрести голос.
Иван Толстой: Полтора миллиона человек за эти дни покинули Украину. У каждого из них своя живая, кричащая история. Война не дает человеку подготовиться, опомниться. Вещи в охапку, документы, деньги на первое время – и беги! Человек перед лицом беды. Что и кто помогает ему спасти себя и близких? Как удается добежать до островка, до укрытия, до мирной полосы? Игорь, война и горе для вас ведь как для журналиста не пустой звук?
Игорь Померанцев: Беженцы – одно их самых больших несчастий XX и теперь уже XXI века. В условиях войны – они всегда жертвы. Теперь этими жертвами стали украинцы.
Иван Толстой: Сегодня с нами Анна Гудым, студентка-старшекурсница Медицинского университета в Киеве, без пяти минут врач. Несколько дней назад Анне удалось добраться до Праги. Когда вы поняли, Аня, что война – это не где-то там, а она касается непосредственно, лично вас?
Между вторым и третьим взрывом я позвонила родителям и сказала, что за пятнадцать минут я соберусь и буду у них
Анна Гудым: В пять утра я была у себя в квартире в Киеве, на Троещине, и услышала первый взрыв. Я от него проснулась, потому что мой пёс услышал взрыв, загавкал. Я его успокоила и попыталась найти свой телефон, для того чтобы понять – это просто какой-то звук или это уже началась война. Ощущение начала войны наступило после второго взрыва, который был ещё громче, чем первый. И я уже в телефоне увидела, что началась атака на Киев. Между вторым и третьим взрывом я позвонила родителям и сказала, что за пятнадцать минут я соберусь и буду у них.
Игорь Померанцев: Анна, когда вы решили покинуть Украину, уехать из Киева?
Анна Гудым: У моей семьи был предварительный план на худший из случаев. Мы планировали, что будем покидать Украину из-за того, что моя сестра сейчас на девятом месяце беременности, ей нужно родить ребенка, а делать это под обстрелами невозможно.
Иван Толстой: У вас было ощущение, что война начнется?
Анна Гудым: Да, у меня было уже давно такое ощущение. И за неделю до войны в нашем Медицинском университете началось обучение военной подготовке. Мы учились сортировать, узнавать группу крови и работать с военными травмами – огнестрельными и ожоговыми.
Игорь Померанцев: Вы сами организовывали отъезд из Украины или существуют какие-то организации, которые помогают?
Анна Гудым: Существуют организации, я про них теперь знаю, но мы организовывали все сами, своей семьей, максимально быстро и оперативно, чтобы быстрее выехать.
Игорь Померанцев: Каким транспортом вы пользовались?
Анна Гудым: Мы ехали двумя машинами, в одной машине – моя сестра, её ребенок и я, а в другой – мои родители, кот и собаки. Дорога до первого пункта, где мы останавливались ночевать, Тернополя, заняла 23 часа, хотя обычно это занимает не больше пяти часов. Были ужасные пробки, люди в панике плохо перемещались на своих автомобилях, было много аварий, и когда мы выезжали из Киева, было видно, что люди выходят из машин, которые попали в аварию, договариваются между собой, что машина едет, все нормально, садились опять в разбитые машины и дальше ехали.
Иван Толстой: Анна, в эту минуту вы думали о том, что нужно кому-то позвонить, кого-то предупредить, что вы покидаете город и, возможно, надолго?
Анна Гудым: Я написала своим одногруппникам, потому что я староста группы и мне надо было их уведомить, где лежат их документы. Написала своей тете, брату, которые оставались в Киеве, что мы уезжаем, что мы их очень любим и что нам сейчас главное – рождение ребенка.
Иван Толстой: А одногруппники как отреагировали? Они тоже хотели бежать или оставаться, какие были первые реакции?
Анна Гудым: Нет, вообще настроение среди медицинских работников – это остаться, добраться до ближайшей больницы и максимально помогать. Практически все мои одногруппники, кто остался в Киеве, либо пошли добровольцами, либо работают там, где уже работали. По трое суток подряд дежурят, спят и живут в больнице, так как возможность добраться домой, особенно с одного берега Днепра на другой, уже отсутствует.
Иван Толстой: А настроение преподавателей Медицинского университета какое? Они настраивали вас на что-то, они предупреждали о том, что может быть?
Анна Гудым: Преподаватели, которые занимались именно военной подготовкой, в последние недели нас готовили, они, может, и не знали, но подозревали, что будет, и знания, которые они нам вкладывали, это конкретно были знания военного времени. Но преподаватели более возрастные, которые еще застали Советский Союз, не поддерживали никаких наших опасений, даже когда мы на занятиях пытались поднять тему, что-то спросить, ответы были – чтобы мы не нагнетали ситуацию, что мы все братские народы…
Игорь Померанцев: Вы переходили украинско-польскую границу?
Анна Гудым: Нет, украинско-венгерскую. Мы предполагали, что нас ожидает на границе, но из-за того, что сестра сильно беременная, мы смогли договориться с украинской стороной, чтобы нас пустили без очереди, и мы смогли пройти границу всего лишь за пять часов. Это очень мало в нынешнее время.
Игорь Померанцев: А как вас встретили на венгерской стороне?
Анна Гудым: Встретили достаточно тепло. У нас проверили машину, посмотрели детские вещи, заставили сестру поднять одежду и показать живот, что было достаточно неприятно… Сестра старалась держаться. Она очень большая молодец, она успокаивала сама себя, что сейчас дело не в ней, дело не во мне, даже не в ее уже имеющемся трехлетнем сыне, моем племяннике, а что сейчас самое главное быть спокойной, чтобы не начать рожать прямо в дороге. Так как я медицинский работник, у меня был с собой чемоданчик, в котором было все для экстренных родов.
Иван Толстой: Вы когда-нибудь роды принимали?
Анна Гудым: Нет, я присутствовала, когда принимали естественные роды, но я никогда сама не принимала, я ехала с методичкой по акушерству и гинекологии.
Иван Толстой: Акушерство вы сдавали?
Анна Гудым: Да, уже сдала, на "пять".
Игорь Померанцев: Вы говорите, что у вас был сценарий А, Б, С… А ваши родители планировали остаться с вами или у них были другие планы?
Украинцы очень друг другу пытаются помочь, даже если это не знакомые, а чужие люди
Анна Гудым: Нет, они не планировали остаться с нами, и у нас была договоренность, что после первой атаки Киева они тоже сядут в машину и поедут, но мама и папа очень долго отказывались. Пока не прозвучал третий взрыв, они не соглашались ехать, и пришлось буквально их умолять. Но они ехали с пониманием того, что довезут нас до границы и вернутся домой. К моему сожалению, так и случилось.
Игорь Померанцев: А какая мотивация у ваших родителей?
Анна Гудым: У моей мамы сестра тоже медицинский работник, она врач-лаборант, и как я держусь за свою сестру, так моя мама держится за свою. А моя тетя никуда не уедет, она работник критической сферы, она будет продолжать работать.
Иван Толстой: Где ваша сестра сейчас?
Анна Гудым: Моя сестра сейчас в Будапеште находится вместе с моим племянником и со своей свекровью. Она ещё не родила, мы сейчас ищем доктора в Праге, ищем квартиру, где мы можем жить более продолжительное время, пока ребенок не достигнет четырех-пятимесячного возраста.
Игорь Померанцев: Почему вы уехали из Венгрии в Чехию?
Анна Гудым: Я изначально поступала в чешский Медицинский университет, я знаю язык, и у меня есть знакомые и друзья, которые могут помочь в Праге.
Игорь Померанцев: Как беженка вы должны были зарегистрироваться в Праге? Это бюрократический процесс?
Анна Гудым: Я сейчас с этим разбираюсь, последние новости, которые я утром читала, что в течение трех дней после прибытия в Прагу нам необходимо зарегистрироваться. Но подача заявления на беженство или политическое убежище может занять больше времени, до 90 дней, до истечения момента, когда можно находиться в Европе без визы, как турист.
Игорь Померанцев: Вам оказывают финансовую помощь?
Анна Гудым: На данный момент – нет.
Иван Толстой: Какие-то общественные организации вами интересуются, задают вопросы, анкетируют?
Анна Гудым: Про анкетирование не могу вам сказать, но есть организации, с которыми можно связаться, и они со всем помогают – и с жильем, и нам уже передали одежду для ребенка, колясочку, и возможно, в ближайшие часы я заберу кроватку.
Иван Толстой: Как вы обмениваетесь информацией? Создается ли какое-то землячество, содружество по горю?
Анна Гудым: Да, украинцы очень друг другу пытаются помочь, даже если это не знакомые, а чужие люди. Но мы больше друг другу не чужие, мы все пытаемся объединиться и помочь друг другу найти работу, жилье, помочь с одеждой. И все друг с другом делятся – как они нашли работу или как они прошли в том или ином месте эту процедуру подачи заявления на статус беженца.
Иван Толстой: Как вы следите за новостями, за тем, что происходит на родине?
Анна Гудым: В телеграм-каналах. Также мне отправили несколько чешских сайтов, на которых, благодаря тому, что я знаю язык, я могу прочитать последнюю информацию. Фейсбук и, когда нужна какая-то помощь, то это инстаграм и отметки групп, которые помогают беженцам.
Игорь Померанцев: Беженцы, когда пресекают границу или знакомятся, они обсуждают, где им лучше остановиться, какую страну выбрать, почему ту или иную страну?
Моя душа и сердце обливаются кровью от того, что я вижу
Анна Гудым: Да, такие обсуждения есть, но их сравнительно мало. Чаще всего люди просто пытаются добраться туда, где у них есть хотя бы какие-то знакомые. Конечно, если есть родственники, вопросы отпадают. У кого-то есть знакомые, кто-то услышал или прочитал, что, условно, в Польше помогают больше, в Германии чуть меньше. Людям после трех-четырех-пяти суток нахождения в дороге просто хочется остановиться на одном месте, хотя бы передохнуть.
Игорь Померанцев: Вы собираетесь потом вернуться в Украину?
Анна Гудым: Сложно еще говорить, но скорее всего, да. Моя душа и сердце обливаются кровью от того, что я вижу, что мои друзья, мои одногруппники помогают на передовой, делают все для страны, а я не нахожусь там. Но я успокаиваю себя тем, что у меня есть миссия – безопасно подарить миру ещё одну украинку.
Вчера в городе Ирпень убили крестного отца моего племянника. Его звали Паша Ли, он был актером, телеведущим. Он родился в Крыму, на момент начала войны оказался в городе Ирпень и с первого дня пошел в гражданскую оборону. И вчера он переносил ребенка на руках через "зелёный коридор". И он, и ребенок погибли. Поэтому "зелёный коридор" – тяжёлое словосочетание для моей семьи.
Я застала только четыре взрыва, но любой звук от транспорта, любой хлопок всё равно вызывает стресс, вызывает тахикардию, учащение сердцебиения, выделение пота безостановочное. И невозможно смотреть вокруг, невозможно наслаждаться красотой, невозможно спокойно поесть, разрешить себе какое-то наслаждение от жизни, кроме постоянного чтения новостей, постоянной связи с родителями. И, конечно, когда кто-то из твоих близких и знакомых не берет трубку, ты думаешь о худшем.
Иван Толстой: А что родители сейчас?
Анна Гудым: Моя мама пошла шить бронежилеты, отец сидит дома, он инвалид II группы, но мама активно принимает участие, волонтёрит.
Игорь Померанцев: Ваша сестра уже знает, как будут звать ребенка?
Анна Гудым: Нет, мы еще не думали, но пока останавливаемся на имени Маша.
Игорь Померанцев: Анна, в Праге прошёл гигантский митинг против агрессии России в знак солидарности с Украиной. Вы принимали участие?
Анна Гудым: Я была в Будапеште в тот момент, но я узнала о нем из социальных сетей. Очень поднимает дух ощущение того, что тебя поддерживают, ощущение того, что ты едешь не в никуда, что есть очень много людей, которые готовы оказать помощь. Это дает спокойствие, внутренние силы для того, чтобы пересечь границу и приехать в чужую страну, в чужой город.
Игорь Померанцев: Анна, вы уже провели несколько дней в условиях войны в Киеве. Как работают наши коллеги-журналисты?
Анна Гудым: Первые два дня все наши телеканалы объединились, вели свой эфир 24/7, поочередно сменяя друг друга, и это очень помогало. Эфир на радио и телевидении был одинаковый по всем каналам, с последней информацией. Если в Киеве или в других городах была воздушная тревога, обязательно об этом говорилось, людей предупреждали, успокаивали, а на вторые сутки уже появились какие-то приободряющие слова, даже шутки время от времени, которые разряжали обстановку.
Игорь Померанцев: Киев – город украинский, безусловно, но в Киеве довольно много людей с пророссийскими настроениями. Война как-то повлияла на их отношение к России?
Есть очень много людей, которые перешли на украинский язык, хотя они всю жизнь разговаривали только на русском
Анна Гудым: Да. Больше нет, как я могу со своей стороны сказать, людей в "серой зоне". Все максимально разделились. Если человек продолжал жить в Украине, работать в Украине, но при этом смотрел русские телеканалы, общался с российскими родственниками, и тут его застала война и он понял, что любит эту страну, он, конечно же, встал на украинскую сторону. Есть очень много людей, которые перешли на украинский язык, хотя они всю жизнь разговаривали только на русском. Я знаю многих, которые перестали общаться со своими родственниками из России, даже если это близкие, родные – тётя, дядя, бабушки, дедушки, братья, сестры.
Игорь Померанцев: Анна, у войны свои планы на будущее и, как правило, это мрачные планы. У вас есть планы на будущее?
Анна Гудым: Пока двигаемся от одного дня к другому. Но, конечно, есть невероятное желание вернуться и помогать отстраивать разрушенные города. Я вижу в социальный сети много сообщений от людей моего поколения, двадцати-тридцати лет, которые пишут: представьте, какой мы отстроим город! Они пишут о том, что улицы их родных городов, которые сейчас залиты кровью, которые разрушены, будут украшены украинскими флагами и будут отстроены.
Иван Толстой: Вы переписываетесь с вашими одногруппниками из университета?
Анна Гудым: Каждый день. Мое утро начинается с того, что я прошу их написать мне, что они живы и где они находятся.
Иван Толстой: Конечно, никакого обучения быть не может. Чем они заняты сейчас?
Анна Гудым: В основном, все работают. Кто-то поехал ухаживать за родственниками. Есть люди, которые застряли в месте, откуда невозможно добраться до ближайшей больницы, но они организовывают какие-то чаты и группы в социальных сетях и пишут о том, что я – медицинский работник, я могу прийти к вам в дом, я недалеко живу, я могу помочь поставить капельницу, набрать кровь, если кто-то ее потом перевезет до лаборатории, померить давление.
Игорь Померанцев: Анна, война – это то, что философы называют критической ситуацией, пограничной ситуацией. Как в общем проявляют себя киевляне в этой пограничной ситуации?
Каждый ребенок, который умер под обстрелами, это мой ребенок, это ребенок моей страны
Анна Гудым: Как и у всех людей, первые пять дней являются критическими для нашей нервной системы, это мысли только о безопасности. После пятого дня, когда люди уже живут в постоянном стрессе, они ощущают, что необходимо уже подумать немного о своем комфорте, немного о том, что невозможно постоянно читать новости, что надо давать своей нервной системе и голове отдых от постоянного стресса, от постоянного потребления информации. И, конечно, очень много людей, которые никогда не занимались волонтерством, которые никогда не помогали нуждающимся, сейчас чувствуют эту потребность. Это на самом деле потребность быть причастным к жизни в Киеве и, как мне сказали мои одногруппники, есть обычные люди, которые просто приходят в больницу и спрашивают: чем помочь? У меня есть машина, я могу кого-то отвезти, я могу привезти вам еды. Люди пытаются быть причастными, чем-то себя занять, а не просто сидят в подвалах целыми днями.
Игорь Померанцев: Анна, вы слушаете музыку в эти дни? Если да, то какую?
Анна Гудым: Да, я вчера в первый раз послушала музыку, украинскую музыку, конечно. Это группа "Калуш", которая должна была ехать от нас на Евровидение. Их песня очень резонирует с событиями, которые сейчас происходят. И наши все группы – "Один в каноэ", "Океан Эльзы", песни, которые касались войны на Донбассе...
Игорь Померанцев: "Я не сдамся без боя"?
Анна Гудым: Да, конечно.
Группа "Калуш" с композицией "Стефания"
Иван Толстой: Кто-то из ваших друзей пошел защищать с оружием страну?
Анна Гудым: Друг семьи, который вчера трагически погиб. Я знаю друзей, которые хотят взять оружие, которые хотят пойти защищать родной Киев, но они еще стоят в очереди, чтобы оформиться и взять оружие. Очень много людей пошли защищать свой город.
Игорь Померанцев: Вы киевлянка, родились в Киеве, ваши родители из Киева, и вы любите свой город. А у вас есть чувство Украины как страны?
Анна Гудым: Да, конечно! И из-за этого, когда был Майдан в 2014 году, я принимала активное участие и ощутила единение, ощутила свою страну, своих сограждан. Это заложилось, это живет со мной по сей день – ощущение того, что каждый ребенок, который умер под обстрелами, это мой ребенок, это ребенок моей страны.
Иван Толстой: Вы же были совсем девочкой тогда?
Анна Гудым: Мне было 15 лет, и поскольку я уже тогда занималась медициной, я помогала доставлять медикаменты на Майдан. Убегала ночью из дома, ехала на Майдан и помогала.
Для Украины слово "независимость" – сакральное слово
Игорь Померанцев: С нами в студии подкаста "Гуманитарный коридор" – киевлянка Анна Гудым. За день до российской интервенции, 23 февраля, друзья из киевского Дома "Мастер-класс" предложили мне обратиться к Украине, к украинцам. Я не государственный и не политический деятель. И вообще не деятель. Я – писатель. У меня нет в запасе голоса для страны или народа. Но у меня есть в Украине люди, с которыми я переписываюсь, встречаюсь, дружу, и которых я люблю. Я обращаюсь к Оксане и Сашко, Славе и Жене, Брониславу, Людмиле, Борису, Валентину, Андрию, Юрию и Нине, Тарасу и Юрию, Игорю, Валерии, Ирине и Евгению, Тамаре, Ирине, Ларисе, Марку и Алле, Диане, Оксане, Иосифу, Мыколе, Виктории, Юрию, Светлане, Катре, Ие, Ирине, Тарасу, Анастасии, Мирославе и Даниле, Ростиславу и Оксане, Ольге, Золтану, Соне, Ганне, Сергею, Лидии, Дмитру, Люсе и Борису, Татьяне, Анне, Роксалане, Марте. И это далеко не полный список.
Для Украины слово "независимость" – сакральное слово. Но я счастлив, что нас объединяет зависимость друг от друга, и это прекрасная зависимость. Мы – люди одной нервной системы и одного кровообращения. На днях я написал стихи о Киеве, о прифронтовом Киеве. Я пишу по-русски всю свою жизнь. Поэзия – это интимные отношения с языком, и прежде я никогда не решался писать стихи по-украински. Но на этот раз я решил сам перевести стихотворение на украинский язык. Это моё признание в любви к языку.
Вокзал був начебто Київський
(Пасажирський).
Ми сидiли на валiзах, вузлах,
поруч теж сидiли: сім'ями
та поодинці.
Дiти грали в компьютернi iгри,
дорослi в струмочок, хованки, квача.
Каси були вiдчиненi,
в них сидiли касиркi
з нафарбованими губами.
Я вже знав їх iмена:
Катерина, Ганна,
Оксана Миколаївна.
Але квiткiв нiхто не купував.
Чекали новин.
В залежностi вiд них
збиралися купити квiтки:
якщо вдарять по Харкову,
то до Карпат,
якщо по Херсону, то до Чернiгiва,
ну а якщо по Київу з повiтря,
то до печер, катакомб,
кротиних тунелiв,
підземних мiст термитiв.
Мои интеллигентные, просвещенные, тонкие, хрупкие друзья! У вас нет в запасе белых флагов. Да, вы не умеете и не хотите стрелять, но вы умеете любить, и потому вы выстоите.
Слушайте и подписывайтесь на нас в Apple Podcasts, Google Podcasts, Spotify, Яндекс.Музыка, YouTube и в других подкаст-приложениях. Оставляйте комментарии и делитесь с друзьями. Гуманитарный коридор. Моментальная история жизни.
