«Сами погубили профессию». Роковые ошибки либеральной журналистики

Британский журналист и медиа-консультант Дафни Скиллен, много лет проработавшая в России, выпустила в этом году книгу "Свобода слова в России. Политика и СМИ от Горбачева до Путина", в которой проанализировала причины, позволившие Владимиру Путину уже вскоре после прихода к власти в 2000 году сравнительно легко подавить свободу прессы в России. Дафни Скиллен приходит к выводу, что залогом такого быстрого поражения либеральной журналистики стали действия журналистов еще при Борисе Ельцине - несмотря на его вполне благожелательное отношение к прессе. Дафни Скиллен полагает, что и сейчас ошибки, совершенные журналистами в 1990-х, до конца не осознаны, и это может привести к серьезным негативным последствиям, когда у России вновь появится шанс на перемены.

Дафни Скиллен ответила на вопросы Радио Свобода.

- Нет никаких сомнений в том, что после объявления Михаилом Горбачевым политики гласности и перестройки, в СССР, а затем в России наступил беспрецедентный период свободы выражения мнений. Но можно ли говорить, что в российской истории был период настоящей свободы слова? Хотя бы короткий? И, если да, то как долго он продолжался?

- Я совершенно уверена в том, что в России был период свободы слова. Свобода слова связана с плюрализмом, с возможностью высказать и услышать разные мнения. И, благодаря столкновению этих мнений, люди имеют возможность узнать правду о том, что происходит вокруг них. Плюрализм - основа свободы слова, и нельзя не отметить, что Борис Ельцин поддерживал плюрализм и выступал гарантом его сохранения. Ельцин и пресса выступали заодно, и, как мне кажется, обе стороны это понимали. Кроме того, были созданы все условия для формирования в России свободы слова, в том числе законодательные. Был прогрессивный закон о прессе, цензура была запрещена, свобода слова была гарантирована самой Конституцией России. И это не давало возможности провинциальным чиновникам говорить: “Да, цензура отменена, но это не значит, что вы можете говорить все, что угодно”. Когда идеологи путинского режима говорят, что при Ельцине были только хаос и анархия, то они говорят совершеннейшую неправду. Это просто их собственный взгляд на все эти вещи. Свобода слова не должна контролироваться, а они полагают, что чем крепче государство, тем больше в стране гражданских свобод. Согласно либеральной теории, власть государства должна быть ограничена. Это совершенно различные концепции. Но, безусловно, в ельцинской России была свобода слова. Если вы спросите меня, говорили ли тогда средства массовой информации всегда правду, были ли они все независимы, то ответ, конечно, - нет. Но, если есть плюрализм, то есть и свобода слова. Даже несмотря на печально известные медиа-войны 1990-х годов, с постоянным распространением компромата на разных людей, все равно тогда вы могли познакомиться с разными точками зрения на происходящее. Монополии на правду, как при коммунистах не было. А если не было монополии на правду, то лгать, обманывать людей было гораздо труднее.

- Понятно, что Ельцин был благодарен прессе за поддержку, особенно в дни путча ГКЧП в 1991 году. Но не зависела ли в 1990-х свобода слова только от него? Ведь, если бы он сильно обиделся на прессу за какую-нибудь жесткую критику, то он, наверное, мог бы эту свободу быстро задушить?

- Я думаю, ему было бы довольно сложно это сделать. Вообще, я полагаю, что главную ошибку либеральные российские журналисты совершили перед выборами 1996 года, когда пресса зашла слишком далеко, открыто встав на сторону Ельцина и заявив, что альтернативы ему нет, и поэтому прессу можно использовать для его поддержки. Власть расплачивалась за это кредитами на покупку акций компаний, а СМИ врали о состоянии здоровья Ельцина и так далее. Это ничто иное, как мошенничество, коррупция. Мошенничество с участием прессы. Все попытки указать на это встречали жесткое неприятие, обвинения в навязывании “вредной” точки зрения и так далее. Коммунистическая партия в то время уже не обладала таким влиянием как раньше, у нее не было серьезной программы. Были другие кандидаты в президенты со вполне демократическими взглядами, а бизнесмены были заинтересованы в сохранении свободы слова. Это был очень шаткий период, для прессы, для бизнеса, но все могло пойти по значительно лучшему сценарию, чем это случилось тогда в 1996 году. То, что сделали тогда НТВ и ОРТ разрушило свободную прессу.

- Вы упомянули медиа-войны 1990-х, плюрализм существовал, но в ангажированости многих известных журналистов в то время сомневаться не приходится. Была ли эта ангажированность главным фактором, благодаря которому Путину сравнительно легко удалось расправиться со свободной прессой, придя к власти?

- Мне кажется, что Путину нетрудно было это сделать, журналисты сами себя наказали. Самое главное в свободе слова - говорить правду. Говорить правду власти, говорить правду обществу. Вы не можете доверять тому, кто говорит неправду. Этого не произошло, хотя пресса должна была говорить правду - даже ту, которая вредила чьим-то интересам.

Очень важную роль сыграло советское наследие. Пресса просто не привыкла к честности. Особенно, когда шла борьба за богатства, за власть. А эта тема была очень важной для россиян и тогда, и сейчас - посмотрите на данные соцопросов. Но если пресса используется для борьбы за власть, то она теряет доверие к себе. Так и произошло. И все-таки, когда плюрализм еще существовал, мы имели представление о том, что происходит за кулисами российской политики, мы имели возможность ознакомиться с разными точками зрения. Но в обществе уже существовало представление о том, что пресса играет в грязные игры, и оно было настроено против СМИ. Так что Путину было легко справиться со свободой прессы, говоря, что порядок невозможен без сильного государства. Путин не боролся с олигархией, олигархи как были, так и остались. Они использовали прессу в своих интересах. А журналисты, как мне кажется, сами погубили свою профессию. Причем, сделали это, сами того не понимая. Они были уверены, что стоит запретить цензуру, и наступит свобода слова. Но к свободе слова нужно относиться ответственно. Кроме того, в России отношение к свободе имеет свои особенности.

- “Журналист в России больше, чем журналист”, к этой теме в своей книге вы тоже обращаетесь. Может быть дело в том, что после советских времен люди, пришедшие в журналистику, видели своей целью борьбу с несправедливостью, а не непредвзятое освещение тех или иных событий? А читатели были уверены, что журналист должен быть “совестью народа”?

- Да, такой взгляд существовал среди интеллигенции, среди шестидесятников. Вспомните “Известия” времен Голембиовского, Лациса. Вспомните Егора Яковлева, который называл себя “ленинцем”. Часто вспоминаются и “золотые времена” при Горбачеве, когда уже можно было говорить правду, но зарплату, неплохую зарплату, все еще платило государство, фактически коммунистическая партия. В СССР, и это очень важно отметить, функции журналистов были гораздо шире, чем это принято обычно считать на Западе . Журналисты-международники в советское время играли роль идеологов. А те, кто занимался социальной тематикой были и репортерами, и адвокатами, заменяли собой НКО, социальных работников, помогали решать проблемы от колыбели до могилы. Это сильно отличалось от представления о журналистах в странах Запада, где это люди, сообщающие информацию о тех, или иных событиях. Или комментирующие их. Причем между передачей информации и комментарием делается четкое различие. Что же касается российских журналистов, то, как мне кажется, они просто не понимали, что одной отмены цензуры недостаточно, что для свободы слова нужна почва. Я помню слова Бориса Немцова - он думал, что свобода слова наступит месяца за четыре. Так же думал Ельцин.

Возможность неплохо зарабатывать для журналистов была довольно соблазнительной, но не только это помогло Путину справиться с прессой. Журналисты сами не понимали, что свободу слова должны сопровождать терпимость к другому мнению, сохранение плюрализма и другие факторы.

​- Может быть, в 1990-х журналисты нуждались в интенсивных тренингах, на которых им просто объяснили бы основы профессиональной журналистики? Ведь часто можно было услышать от человека - я репортер (или редактор) независимой газеты и активист политической партии (скажем, “Яблоко”). А когда западные коллеги пытались объяснить, что тут есть конфликт интересов – такой человек просто не понимал, о чем идет речь.

- Я участвовала в разных тренингах в Москве, и в других городах. На тренингах можно почерпнуть много полезной информации по поводу менеджмента в СМИ и так далее. Но я не думаю, что тренинги - решающий фактор. Главное - это следование моральным принципам, что далеко не всегда имело место. Так происходит и сейчас. Журналисты сознательно не обращают внимания на этические нормы. Им кажется, что достаточно уметь хорошо писать.

- И все-таки, в России есть люди, которых нельзя упрекнуть в нечестности, но которые занимаются и журналистикой, и общественной деятельностью. Но не мешает ли это развитию журналистики в России?

- Тут мы возвращаемся тому, что собой представляет профессиональная журналистика, к старой проблеме необходимости разделять объективную, беспристрастную, основанную на точных фактах передачу информации и комментарии, выражение той или иной точки зрения. В Британии, например, существуют газеты, публикующие комментарии, представляющие разные точки зрения. Правые или левые. И это нормально, если эти газеты не публикуют неправду, к примеру, о лидерах лейбористов или консерваторов. Вы можете быть за Брекзит или против него. И публиковать комментарии тех, чья точка зрения вам ближе. Чего вы не должны делать - публиковать не соответствующую действительности информацию.

- В последние годы довольно много известных российских журналистов уехали из России. Последний пример - обозреватель Новой Газеты Юлия Латынина, опасавшаяся за свою жизнь и жизнь своих близких. А те, кто изучает журналистику сейчас не помнят вообще, или почти не помнят времена, когда президентом еще не был Владимир Путин. Как вы полагаете, случись сейчас радикальная смена режима в России, сколько понадобится времени, чтобы российская журналистика вышла из кризиса?

- Трудно сказать. Я не знаю, понимает ли большинство российских журналистов, что произошло в 1990-х, что привело к нынешней ситуации. Вновь и вновь я слышу старые истории о том, что, если бы тогда в 1990-х НТВ и ОРТ повели себя иначе, то сейчас Россия была бы похожа на Северную Корею. У меня нет ощущения, что российские журналисты осознают, что тогда произошло, в чем причина бед российской журналистики. Но, если не оглянуться назад, не осмыслить события тех лет, то прогресс вряд ли возможен. Я вспоминаю 1990-х годы, когда в Россию приезжали люди с Запада, которые все время пытались объяснить, что такое свобода слова. И это, похоже, раздражало российских журналистов, они отвечали: “Да мы знаем все это! Зачем вы мне все это рассказываете?” Люди часто не знают, чего они не знают. Такое случается при переходе к демократии. Вряд ли обо всем этом журналисты серьезно задумывались тогда, и вряд ли серьезно относятся к этому сегодня. Если возникнет шанс на перемены, журналисты должны быть к нему готовы. Они должны определить для себя, что является для них приоритетом. Свобода слова может не быть главным приоритетом в обществе, если оно не ставит своей целью построение демократии. Приоритеты могут быть самыми разными - справедливость, равенство, порядок, безопасность. В британском обществе сейчас самая главная проблема - противоречия между свободой слова и терроризмом. И общество должно решить, в какой мере можно пожертвовать одним ради борьбы с другим. Опросы общественного мнения в России показывают, что россиян заботит прежде всего материальное благосостояние. Но нужно понимать, что, чем менее приоритетной для общества будет свобода, тем меньше свобод будет у граждан. У вас, возможно, будет больше денег, вы будете чувствовать себя в большей безопасности. Но свободы будет меньше. Это надо отчетливо понимать, понимать последствия. Свобода слова не возникает в один момент. У россиян было время, чтобы осознать, изучить, чем были 70 лет советского режима - прошло уже достаточно много времени после его падения. Но уделяют ли они этому достаточно внимания? И, если появятся новые возможности, будут ли россияне знать, что нужно делать? Это большой вопрос - говорит профессор Дафни Скиллен.